– Как выглядит Харан? – спросил один из детей. – Правда, что башни дворца белы как снег? – любопытствовал другой. Я медленно продвигалась вперед, и Торну совсем не нравилось, что его так сдерживают. – Шира! – раздался над головами собравшихся голос мэра. Широко раскинув руки, он приближался ко мне. Я остановила свою лошадь. – Мы с нетерпением ждали дня твоего возвращения. Мы не сомневаемся, что какое-то особое задание привело тебя обратно в твой скромный дом, и не хотим надолго задерживать тебя. Но уже поздно, у тебя позади долгое путешествие и ты, безусловно, хочешь отдохнуть, прежде чем следовать путем Мурайи. – Какой отдых? – завопил кто-то. – Мы будем праздновать! Раздались одобрительные возгласы, и Торн возмущенно заржал. Я бросила в сторону Тароса вопросительный взгляд. На самом деле я не нуждалась в его разрешении, чтобы последовать желанию местных жителей. Нигде не было сказано, сколько перерывов мне дозволялось сделать по дороге в Амберан. И вообще, мне даже не хотелось, чтобы он соглашался. Я хотела совершенно противоположного, потому что мне действительно не хотелось веселиться, когда ощущение того, что я обманщица, так тяжело давило на меня. Однако Тарос был слишком занят тем, что отгонял детей от своей лошади, чтобы обратить на меня внимание. – Ну хорошо, – наконец согласилась я, вызвав тем самым новые восторженные возгласы и аплодисменты. Глава 16 Шира Была уже поздняя ночь, когда мне наконец удалось вырваться с праздника. Местные жители украсили рыночную площадь цветами и вымпелами, вынесли из своих домов столы, составив их в один большой. Несколько музыкантов стояли у заброшенного колодца и играли веселую музыку, а женщины танцевали под нее, надев свои самые красивые платья. Ни одно торжество во дворце не могло сравниться с веселой и бурной атмосферой, царившей в тот вечер в таком бедном городке, как Баштана. Казалось, все совершенно забыли о своих заботах. Несмотря на пустые кошельки и непомерно высокие налоги барона фон Эмбрана, они выставили на столы все, что было в их кладовых. Тарос и его люди, казалось, не испытывали угрызений совести из-за того, что им прислуживали, продолжая набивать свои животы. Один из них даже позволил уговорить себя потанцевать с женщинами. И это при том, что все жители Баштаны были полукровками. Я воспользовалась моментом, когда все сгрудились вокруг танцующего кровопийцы, хлопая ладошами в такт и подбадривая его, чтобы покинуть праздник и раствориться в сгустившейся тени на краю рыночной площади. Крысы и тараканы разбежались в разные стороны, когда я отступила в узкую боковую улочку. Бесшумно подойдя к стене, я опустилась на корточки и ощупала ее. Быстро отыскав ту часть кладки, кирпичи в которой сидели слишком свободно, я вытащила из-за одного из них свои отмычки. Я как раз собиралась уходить, когда мой взгляд упал на маленький невзрачный мешочек. Золотые монеты – результат моего последнего грабежа. Я почти забыла о них. – Я не знал, вернешься ли ты, – неожиданно произнес Балдур, застав меня врасплох. Внутри меня все сжалось, когда я обернулась. Балдур стоял, неподвижно глядя на меня. Невысокий старик с заостренными ушами и ярко-голубыми глазами. Только его смугловатая кожа выдавала в нем далекого потомка людей. Как много он успел увидеть? Мое сердце забилось быстрее: меня разоблачили. Присутствие старика словно рассеяло тени, в которых я скрывала свою истинную сущность. Не отрывая взгляда от Балдура, я сомкнула пальцы вокруг отмычек, надеясь скрыть их от него. – Почему ты следишь за мной? – спросила я. – Если бы ты не вернулась, я положил бы золото на ступеньки храма, как делала всегда ты, – сказал он с тем же невозмутимым выражением лица. Я уставилась на него в изумлении. Откуда он об этом узнал? Неужели моя тайна была скрыта не так надежно, как я полагала? – Но поскольку я все же надеялся, что ты вернешься домой, я оставил это в твоем тайнике. Я не знал, сможешь ли ты использовать это там, куда поведут тебя пути Мурайи. Если Балдур знал об этом тайнике, то видел и отмычки. Тогда, выходит, ему давно известно то, что я пыталась от него скрыть. Схватив мешочек с золотом, я задвинула кирпич на место и поднялась на ноги. Так, значит, вот оно? Вот как должна была рухнуть та башня из лжи, которую я так кропотливо выстраивала по кирпичикам? Я знала, что когда-нибудь это случится, но никогда не думала, что тем, кто прольет свет на правду, будет Балдур. – И как давно? – спросила я. – Никто не зарабатывает так хорошо, продавая травы на рынке, – пояснил он. Значит, все это время он знал и молчал? Или это была всего лишь догадка, подтвержденная находкой моих отмычек? А впрочем, без разницы. Конечно, он осуждал меня за то, кем я была на самом деле. Подлая воровка много лет жила под его крышей, сидела с ним за одним столом, делила с ним хлеб и все это время лгала ему. Как мог он простить меня? Образ невинной девушки, который я старалась поддерживать для него, был безвозвратно разрушен. – Мне очень жаль, – искренне извинилась я, опустив взгляд. – Я не хотела предавать тебя. – Но ты и не делала этого, – произнес он. Пораженная, я посмотрела на него. – Ты все еще моя Шира. Ты всегда была ею, и ничто из того, что я когда-либо узнаю о тебе, не изменит этого. – Но ведь я обманывала тебя, – настаивала я. – Это так, – согласился он. – Но, Шира, если тебе знакомы лишь ствол и кора, дерево все равно останется деревом, даже если ты посмотришь вверх и увидишь ветви и листья. И даже если под землей от нас сокрыто по меньшей мере столько же корней, сколько ветвей у дерева, оно все равно останется все тем же деревом. Не важно, какая его часть доступна твоему взору. Так же и ты остаешься моей Широй, даже если хранишь от меня секреты. Я недоверчиво уставилась на Балдура, ощущая себя так, словно тяжкий груз падает с моих плеч, и внезапно мне стало намного легче. Я кинулась к старику и упала в его объятия. – Все в порядке, – прошептал он мне на ухо, поглаживая по спине. Постепенно я начинала понимать, что обманывалась, убеждая саму себя в том, что я не та альба, которой была в тот день. Она была такой же частью меня, как и все остальное, и, возможно, Мурайя действительно видела во мне больше, чем я прежде считала возможным. Может статься, обычная воровка и не смогла бы выполнить задания, которые будут поставлены передо мной, но я – смогу. На следующее утро со мной прощалась вся Баштана. Мне не нужна была толпа дворян и слуг, сопровождавших меня в пути на границу, если вместо них со мной был простой народ. На окраине города большинство жителей остановились. Я в последний раз кивком поблагодарила Балдура, и он ответил мне улыбкой. И тогда я пришпорила своего жеребца. Дети еще бежали за нами по дороге и остановились только тогда, когда впереди показался лес. – Удачи! – крикнула одна из девочек мне вслед. Помахав рукой ей и остальным ребятишкам, я снова повернулась вперед. Моя дорожная сумка была доверху набита провизией, золото и отмычки я припрятала поближе к телу, а моя тайна из тяжкого бремени внезапно превратилась в оружие. И я знала, как им воспользоваться. Я найду этот Сумеречный камень и принесу его во дворец Харана. И тогда до дворян наконец дойдет, что мы, ночные альбы, – вовсе не тот трусливый бесполезный сброд, которым они привыкли нас считать. Решительно всматриваясь в темноту леса, я прислушивалась к тихому шепоту теней. Я много раз слышала его и раньше, но никогда не позволяла заманить себя в ловушку. Меня, как и всех детей в Фархире, учили любой ценой держаться подальше от границы. Я слышала рассказы о жестокости людей и опасностях, поджидавших нас в Амберане. То, что взывало ко мне оттуда, из темноты, манило и соблазняло, притягивая меня, как по волшебству, – зов, за которым последовали уже слишком многие ночные альбы. Альбы, которые стали жертвами. Я всегда гордилась, что не стала одной из них, и вот теперь собиралась добровольно пересечь границу. До первых деревьев леса было еще довольно далеко, когда тропинка кончилась. Альбы Баштаны никогда еще не подходили к человеческому царству ближе. Тарос выскочил из седла и впился взглядом в заросли. – Дальше здесь не ходят, – пояснил он, хотя это было понятно и без его слов. – Каждый ребенок знает, что в Амберан дороги не ведут, – отозвалась я, сдерживая жеребца. Верхом на нем было бы трудно идти через лес, поэтому я тоже спешилась. – И все же тебе придется как-то пробраться туда, – заявил Тарос. – Но для такой, как ты, это ведь не составит сложностей? В конце концов, лес – это что-то вроде твоего второго дома, ведь так? Двое кровопийц дружно захохотали. – Я справлюсь, – проворчала я. – Ну конечно, – сказал Тарос. – А теперь передай мне поводья. – Что, прости? – переспросила я. – А ты думала, что я позволю тебе увести на верную смерть благороднейшего жеребца из королевских конюшен? Кто войдет в этот лес – не вернется живым. Это ведь тоже каждый ребенок знает. Взгляд Тароса отчетливо дал мне понять: он твердо убежден, что больше никогда не увидит меня живой. Его губы растянулись в мерзкой ухмылке. Как если бы мне на шею уже накинули петлю, а он оказался палачом, рука которого только что сомкнулась вокруг рычага, открывающего люк. Он только и ждал, чтобы потянуть за него и нанести мне смертельный удар. – Давай сюда, – вновь потребовал он. – Вы даже не станете ждать меня, так ведь? – спросила я, переводя взгляд с него на двух альб крови, которые старательно избегали моего взгляда. На меня смотрел только Тарос, и его ухмылка стала еще шире. Так вот в чем дело. Еще до того, как я смогу выяснить, где люди хранят Сумеречный камень, Тарос уже вернется во дворец, чтобы сообщить о моей прискорбной кончине. Почему он сразу не убил меня собственноручно? Может, его вера в Мурайю была так сильна, что он не хотел вмешиваться в ее волю? Или просто не хотел запачкать руки кровью грязной ночной альбы? Презрительно фыркнув, я сняла свою сумку с седла и снова повернулась к нему. – Прошу, – прошипела я, передавая Таросу поводья. – Я вернусь через несколько дней, с Сумеречным камнем. – Посмотрим, – сказал он. Я снова перевела взгляд на лес и, отыскав глазами место, где заросли не казались такими уж непроходимыми, нырнула туда, в тень. И только уверившись, что Тарос больше меня не видит, оглянулась. Он уже садился в седло. Едва войдя в лес, для него я была обречена, а значит, не могла терять время зря. Я должна была добраться до Сумеречного камня до того, как Тарос объявит меня мертвой. Я осмотрела лес, который окружал меня. Не стала бы отрицать, что в груди шевельнулось какое-то странное чувство. Тени вокруг, казалось, стали частью меня, но, странное дело, это почему-то казалось правильным. Мне стало хорошо и спокойно. Я не знала, что из того, что я чувствовала, существовало лишь в моем воображении. Действительно ли шепот касался моих ушей, или это просто ветер шелестел в ветвях деревьев? Животные ли наблюдали за мной или сам лес, и как объяснить то, что это ничуть не тревожило меня, а, напротив, давало ощущение, будто кто-то присмотрит за мной? Заходя все дальше и дальше в лес, я даже не испытывала страха заблудиться, и в конце концов именно это и вызвало во мне тот самый страх. Страх чересчур сродниться с этим лесом. Страх стать его частью. Так же, как многие другие ночные альбы до меня. Вскоре я потеряла счет времени. Я двигалась по мягкой лесной почве легко и бесшумно, проводя пальцами по стволам деревьев и глубоко впитывая в себя тяжелые запахи мха и влажной земли. Я не чувствовала себя одурманенной или оглушенной. Напротив – мои чувства были остры, как никогда. Мой слух различал треск каждого сучка в зарослях, писк каждого грызуна, спрятавшегося под листвой. И даже шелест мелких насекомых под корой и ветвями. Опустившись на корточки, я отодвинула в сторону несколько листьев и схватила жирного жука, прежде чем он успел сообразить, что с ним произошло. Зачем я это сделала, я и сама не понимала. Прищурив глаза, я наблюдала, как жук беспомощно извивался в моих пальцах, и мой рот наполнился слюной. Я подняла жука и облизнула губы, когда стук копыт отвлек меня. Резко вскинув голову, я увидела вдалеке, за деревьями, мчащуюся карету. Должно быть, там, впереди, – дорога. Так я уже пересекла границу с Амбераном? Но разве я не вошла в лес всего несколько минут назад? Взгляд в небо подсказал мне, что, должно быть, прошли часы. Я снова повернулась к толстому черному жуку, который все еще беспомощно висел между моими большим и указательным пальцами. Ужаснувшись, я отбросила его в сторону. Что на меня нашло? Я чуть не съела эту гадость! К горлу подступила желчь, но когда я потянулась за фляжкой, моя рука поймала лишь пустоту.