– Ты и есть корона. Не забывай об этом, – прошипел Винсент. – Эта девушка была недостойна тебя. Несколько золотых монет – и ты стал для нее пройденным этапом. Я мог бы выгнать ее из города сразу после того, как мне стало известно о ваших глупых планах. Но я хотел, чтобы ты понял. Ты должен был услышать это из ее уст. Лисандр еще сильнее прижал Винсента к стене. Он поднял сжатый кулак, собираясь ударить мужчину. Мышцы Лисандра были напряжены до предела; он весь дрожал от гнева и разочарования. Винсент предал его! Все то доверие, что когда-либо существовало между ними, было окончательно разрушено. Лисандр уже никогда не сможет смотреть на него прежними глазами, и он даже не знал, что ранило его больше: потеря Амелии или человека, который был для него как отец. Краем глаза Лисандр заметил нескольких гвардейцев, которые протискивались сквозь оживленную толпу вокруг рыночных прилавков. По-видимому, они искали его. Вероятно, их послал король, готовый в случае необходимости вышвырнуть своего сына на арену, если тот не отправится туда добровольно. Только этого не хватало. – Выпусти свой гнев на меня, если тебе станет лучше, – согласился Винсент. – Но лучше используй его, чтобы показать, на что ты способен. – Во мне достаточно чести, чтобы не бить того, кто не способен защищаться, – ответил Лисандр, отталкивая Винсента. В споре больше не было смысла. Гвардейцы тем временем заметили принца и уже продирались к нему сквозь толпу. – Ну, если дело только в этом… – произнес Винсент и, прежде чем Лисандр успел среагировать, ударил его кулаком в лицо. Лисандр отшатнулся, схватившись за вспыхнувшую болью щеку. Широко раскрыв глаза, он уставился в землю. Да что с Винсентом такое? Разве то, что он делал сейчас, не было предательством короны? Выпрямившись, Лисандр обнаружил, что гвардейцы наблюдают за происходящим. Они остановились и обнажили свое оружие. Несколько прохожих в испуге вскрикнули, вспыхнула паника, и в образовавшейся давке гвардейцам стало еще труднее добраться до принца. – Бей, – потребовал Винсент. – Хочешь, чтобы тебя посадили в тюрьму? – непонимающе спросил Лисандр. – Чего еще ты можешь добиться этим? – Я помогаю тебе получить то, чего ты жаждешь. Но если ты действительно хочешь избавиться от своего гнева, не вымещай его на мне, лучше оставь свою ярость человеку, который ожидает тебя на арене. Человеку, который хочет отнять у тебя все, чем ты теперь владеешь: твое право на корону. Лисандр презрительно фыркнул: – Неужели ты думаешь, что после всего этого я буду танцевать под твою дудку? – Если ты собираешься ненавидеть меня всю оставшуюся жизнь – твое право. Потом, когда почувствуешь себя лучше, – накажи меня за предательство. Я возьму на себя все, если только ты готов признать, что она недостаточно хороша для тебя. – Тебе ли это решать? Ты не знаешь ни ее, ни меня. – Никто не знает тебя лучше меня, – возразил он. – Один я знаю, какой ты на самом деле. Я знаю, что в твоей груди бьется доброе сердце. Сердце истинного короля. Конечно, если ты дашь ему волю. Но все остальные не могут этого увидеть. Пока не могут. Они считают тебя бабником, отчаянным сорвиголовой, ребенком, родившимся с золотой ложкой во рту. Поэтому, прошу тебя, сделай то, чего не можешь не сделать. Я сделал свой выбор и предал тебя. В полной мере осознавая, какие последствия меня ждут. Но тебе еще предстоит принять решение. У тебя впереди битва, в которой ты сможешь доказать всем, из чего ты сделан. – Он указал на гвардейцев, которые уже добрались до ступеней церкви. Мысли Лисандра метались, как загнанные звери. Винсент не имел никакого права требовать этого от него. Сначала он лишил его любимой, потом подставил Лисандра, зная, что это сломает его, – и теперь ожидал, что тот будет сражаться во имя короля? Это как-то чересчур. – Ваше Высочество? – обратился к принцу один из гвардейцев. – Тихо! – зашипел Лисандр. А может, правда действительно состояла в том, что все остальные ошибались на его счет? Разве не Винсент видел в нем то, чего даже не существовало? – Сегодня ты решаешь не только свою судьбу, Лисандр, – продолжал настаивать Винсент. – Ты решаешь судьбу всего королевства. То, что произойдет сегодня, определит, развалится ли Амберан в битве за трон или станет сильнее под управлением нового короля. И если наша дружба хоть что-то значит для тебя, ты примешь верное решение. Дружба? Разве настоящий друг поступил бы так? Предал бы, вместо того чтобы встать на его сторону? Лисандр стоял лицом к лицу с человеком, который вырастил его, научил сражаться и следовать кодексу чести рыцарей. Несколько лет назад Лисандру и в голову не пришло бы его разочаровать. Для Винсента он был готов на все. Но теперь Лисандр смотрел на него другими глазами. Удар принц еще мог простить своему наставнику. Фактически это не имело значения. Важнее было то, что Винсент солгал ему и использовал в своих целях. – Уведите его, – приказал Лисандр гвардейцам, не выпуская Винсента из виду. Гвардейцы живо схватили Винсента и заломили ему руки за спину. Лисандр наблюдал за происходящим с каменным лицом, а его наставник принял такое с ним обращение, ничуть не сопротивляясь и не возражая. В момент, когда он поднял руку на своего принца, он, должно быть, уже знал, какие последствия это повлечет за собой. Законы были написаны не Лисандром. Они существовали с незапамятных времен, и он не мог попросту игнорировать их. Лисандр наблюдал, как гвардейцы уводили Винсента. У колокольни остался только один из них. – Ваше Высочество, нас послал ваш отец, – объявил гвардеец. Лисандр кивнул. В глубине души он понимал, что Винсент говорил правду. Никто не был особенно высокого мнения о наследном принце, и в каком-то смысле его это всегда устраивало. Лисандр получал удовлетворение, будучи разочарованием для собственного отца – это давало ему ощущение, что он может сам определять свою судьбу. Но теперь он спрашивал себя, не было ли это всего лишь попыткой избежать своего истинного предназначения. Его брат был мертв, а отец не сможет править страной вечно. Сам же Лисандр в это время оплакивал девушку, которая разбила ему сердце, продав его любовь всего за пару золотых монет. Прежде Лисандр отослал бы гвардейца прочь. Просто для того, чтобы сделать обратное тому, чего ожидал от него король. Но не в этот раз. Он охотно позволил увести себя обратно в замок. Времени на то, чтобы заглянуть в оружейную, у Лисандра уже не оставалось. Настроение накалилось, публика ревела, и Реон старался раздразнить зрителей еще больше. – Где он сейчас, ваш кронпринц? – насмехался он. – Где будущий правитель этой страны, когда дошло до дела? Испугался? Прячется, как малое дитя? Как трусливая собака? Его насмешливые замечания будоражили не только публику. Они разжигали ярость Лисандра, и на турнирную арену принц вышел, исполненный жаждой предстоящего сражения. Проталкиваясь сквозь толпу зрителей, Лисандр заметил, как король, поднявшись со своего места, отдавал приказ нескольким стражам. Скорее всего он хотел покончить с этим цирком и убрать Реона с арены. Как раз на это, по-видимому, и нацелился Реон. Он хотел привлечь народ на свою сторону, осрамить короля и Лисандра и тем самым проложить себе путь к трону. Пальцы Лисандра крепче сомкнулись вокруг рукояти меча. В редкие моменты он бывал столь решителен, как сейчас. Его не волновало, сделает ли он то, чего от него хотел Винсент или чего от примерного сына мог ожидать король. Единственное, что в этот момент имело значение, – преподать урок этому высокомерному хвастуну. Лисандр решительно выступил вперед и едва успел сделать пару шагов, как зрители заметили его, вскочили и возликовали, разразившись аплодисментами. Нашлись и те, что освистывали принца, и это, казалось, обрадовало Реона. – Так, значит, вот чего этот мальчишка никак не может вынести, – усмехнулся он, размахивая мечом. – Едва его называют трусом, он прибегает и протестует. Но отчего же так долго? Неужели мы нарушили твой послеобеденный сон? Лисандр не повелся на эти колкости. Он поднял меч, вмиг оказался рядом с Реоном и позволил своему клинку говорить за себя. Люди взревели, едва их мечи скрестились. Снова и снова наносил удары Лисандр, не давая Реону возможности отдышаться, парируя каждый его маневр, не чувствуя ни боли, ни усталости. Вскоре крики зрителей остались где-то позади. Лисандр не думал больше ни о чем и только выплескивал весь накопившийся в нем гнев. Еще один удар, и меч Реона пролетел через площадь. Лисандр резко вскинул над головой свой, услышал собственный яростный рев, и только когда посмотрел в широко раскрытые глаза противника, постепенно начал приходить в себя. Он слышал собственное учащенное дыхание, в то время как все зрители, казалось, одновременно перестали дышать. Реон опустился перед ним на колени, а Лисандр все продолжал держать свой меч. И вот он закричал, обрушивая острие клинка на Реона. Тот упал на спину, защищая лицо руками, и лезвие вонзилось глубоко в землю между его ног. Лисандр отпустил рукоятку. Только сейчас он почувствовал, как дрожат его руки. Когда принц отступил на шаг и выпрямился, а Реон осторожно отнял руки от лица, публика просто взбесилась. Они выкрикивали имя Лисандра, размахивали флагами Амберана, аплодировали и ликовали. Взгляд Реона переместился с Лисандра на меч принца, торчавший из земли… Рыцарь бросился вперед, собираясь схватить оружие, но Лисандр оказался быстрее и рванул клинок на себя, прежде чем противник успел дотянуться до него. Злобно фыркнув, Реон отпрянул назад. Когда он огляделся, до него дошло то, что все остальные поняли уже давно: Реон проиграл. Причем проиграл гораздо быстрее, чем считал возможным. Очень неохотно Реон встал на одно колено и склонил голову перед принцем. Лисандр удовлетворенно принял этот жест. Еще мгновение он вслушивался в восторженное ликование народа, а потом повернулся к королю. Его отец поднялся со своего места. Король еще не объявил победителя турнира и теперь поднял руки, заставив тем самым зрителей замолчать. Лисандр выступил вперед в твердой вере, он знал, что прочтет в глазах короля. Удовлетворение отца тем, что он выследил сына и затащил его на поле битвы. Удовлетворение тем, что Набран по-прежнему в состоянии контролировать сына. Но не это увидел Лисандр. Впервые в жизни он стоял лицом к лицу с королем и видел в глазах отца то, что раньше было даровано только брату. Гордость. Лисандр ожидал чего угодно, только не этого. И это заставило его задуматься. Быть может, он действительно трусил. Прятался за грезами, погружался в чувства, которым не было места в его жизни. В конце концов, то, что Амелия разбила ему сердце, можно было считать своего рода подарком судьбы. Потому что сейчас кронпринц чувствовал себя сильнее, чем когда-либо. Ничто на свете уже не сможет причинить ему подобную боль. Никогда больше. Лисандр упал на одно колено, склонил голову и протянул королю свой победоносный меч. С этого дня принц собирался служить короне. Он сделает то, в чем перед ней поклялся брат, и раз и навсегда избавит Амберан от маров. Лисандр даст каждому из них ощутить холод своего клинка, отгонит их всех обратно в проклятые земли Фархира и принесет мир в свое королевство. Именем короля. Глава 15 Шира По моей просьбе Сирена достала мне кожаные брюки и простую льняную рубашку. Похожие на те, в которых я впервые ступила во дворец. И на этот раз мы постарались позаботиться о том, чтобы никто не смог обвинить нас в краже. Еще одного случая, подобного тому, что произошел с Кананом, я не выдержу. – Они требуют чересчур многого, – в который раз повторила Сирена. Девушка ходила взад-вперед по моей комнате, пока я укладывала в сумку все, что она раздобыла для моей поездки. Фляга для воды, кремни, самый обычный нож, немного провизии, несколько веревок и одеяло. Ничего особенного. Ничего такого, что помогло бы мне украсть у людей их самое ценное сокровище. По дороге в их королевство мне придется заскочить в Баштану – забрать свои отмычки. Такие инструменты я не могла попросить ни у кого во дворце. По крайней мере, не вызывая вопросов. Одна лишь мысль о возвращении туда порождала тянущую боль в моем животе. Я так долго жила двумя жизнями. Одной – днем, другой – ночью. И я делала все для того, чтобы держать каждую из них тщательно отделенной от другой, дабы не навредить тем немногим, что были мне дороги и близки. Но теперь от этого зависело гораздо больше. Теперь уже речь шла не только о Балдуре и моем маленьком родном городе. К настоящему моменту весть о том, что за трон сражается ночная альба, уже, должно быть, распространилась по всей империи. Сколькие из жителей Фархира возлагали на меня свои надежды? Сколькие из них, угнетенные Высшими, верили, что благодаря мне все изменится? И что произойдет, если я стану следующей, кому, стоя на коленях перед троном, придется оправдывать свои злодеяния? Что, если я потеряю больше, нежели один палец? И даже больше, чем собственную голову… Потому что в игре, в которую я играла почти всю свою жизнь, мое право на корону значительно повышало ставки. Речь шла уже не только собственно обо мне. На карту была поставлена репутация всех ночных альб и всех тех, в чьих жилах оставалось наше наследие. Как могла я смотреть в лица жителей Баштаны, если точно знала, что предаю их всех? Я вцепилась в свою дорожную сумку. В горле образовался ком, и я упрямо уставилась в окно. Может, Мурайя таким образом наказывала меня? Она знала о моей двойной жизни, иначе не поставила бы передо мной задачу, которую могла выполнить только воровка. Она хотела увидеть, как это сломает меня? Так или иначе, я была вынуждена продолжать хранить свою тайну и выполнять то, чего требовала от меня наша богиня. – Миледи? – обеспокоенно произнесла Сирена. – Шира? Очнувшись от своих мыслей, я вновь торопливо занялась своим багажом. – Эта задача была поставлена передо мной, и я выполню ее. – Миледи, вы… – начала она, но, запнувшись, остановилась, прежде чем начать заново. – Ты не сможешь попасть в мир людей живой, Шира. Это варвары, кровожадные чудовища, которые убивают каждого альбу, который пересечет границу. Особенно это касается ночных альб. Разве ты не слышала подобных историй? Я повернулась к ней: – Конечно, слышала, Сирена. Но они меня не пугают.