– Зло можно победить только добром, – сказал Стёпа. – Если носитель совершит хорошие поступки, он перестанет функционировать, потому что питается отрицательной энергией. Но всё дело в том, что ни один тривиал не сделает добра по собственной воле. – Может, его как-то заставить. – Она принялась в задумчивости жевать губу. – Что Пуля имеет в виду? – Стёпа моргнул. – Ну, например, придумать какие-то ситуации, чтобы он оказался в безвыходном положении и был вынужден совершить что-то хорошее, – предположила Пульхерия. – Пуля – очень умная девочка! – Стёпа закивал, и она уловила в его голосе восхищённые нотки. – А ты думал, – усмехнулась она. – Я, между прочим, почти отличница. – Почему почти? – Да потому что у меня по математике и биологии четвёрки. Просто я терпеть не могу решать задачи про токарей, которые вечно соревнуются между собой, кто из них больше выточил деталей. Не люблю изучать всяких членистоногих, червей и прочих паразитов. Папа говорит, что мне никогда не стать Эйнштейном и Мечниковым. Знаешь, кто это такие? – спросила Пульхерия. – Конечно, Википедию создал мой король. – Хм, и правда, нашла что спросить, – усмехнулась та. – Я могу помочь Пуле получить пять баллов по этим предметам, – предложил он. – Ну уж нет, дудки. С меня хватило домашки по математике и литре. Уж лучше пусть у меня будет четвёрка, чем опять мучиться от стыда. – Пуля приняла верное решение! – Стёпа хлопнул глазами, а потом спросил: – Что такое литра? – Здрасьте, приехали! – Она уставилась на него, как на инопланетянина. – А ещё говорит, что у меня проблемы с памятью. Ты что, забыл, как выучил за меня стихотворение? – спросила Пульхерия. – Так вот, его задают по литературе, а литра – это сокращённый вариант. Ну, как домашка, музыкалка и училка. Врубился? – Врубился во что? – О господи, – вырвалось у неё. Уже миллион раз она ругала себя за то, что в разговоре со Стёпой употребляет непонятные для него словечки, но ничего не могла с собой поделать. Они срываются у неё с языка непроизвольно, независимо от желания. И только теперь, когда в её жизни появился Стёпа, она осознала, насколько же сильны речевые привычки. – «Врубился» – это значит «понял», – терпеливо объяснила Пулька. – Понял? – Да, – подтвердил он и записал в свою память два новых слова. Их беседу нарушил звонок мобильного телефона. Пульхерия вытащила его из кармашка рюкзака и, увидев на дисплее надпись «Мамуля», невольно посмотрела на часы. – Обалдеть, Стёпыч, сколько времени мы с тобой проболтали. Ох и достанется же мне сейчас! – воскликнула она и вспомнила, что опять так и не дошла до уток. – Пуля может не переживать, она звонит по другому поводу, – успокоил её Стёпа. И он оказался прав. Мама действительно позвонила не для того, чтобы отругать за опоздание, а сообщить радостную новость про возвращение музыкальной школы, о которой она узнала из выпуска новостей. И, несмотря на её хорошее настроение, всё же потребовала, чтобы Пулька немедленно шла домой. – Дочка, пока школа не закончилась, уроки никто не отменял, – подвела итог мама и положила трубку. – Ну, всё, – вздохнула Пулька. – Поход к уткам опять накрылся медным тазом. – И, уловив в глазах Стёпы очередной вопрос, тут же объяснила смысл выражения: – «Накрыться медным тазом» говорят, когда не получается осуществить задуманное. – А после того, как он записал выражение в свою память, сказала: – Стёпа, я тут купила для них батон. – Она вытащила из рюкзака пакет с хлебом. – Покорми их за меня. – Не могу. – Почему это? – Пулька в недоумении уставилась на него. – В прошлый раз ты это сделал без моей команды, а теперь, видите ли, не можешь. – Пуля утверждает, что у неё нет проблем с памятью, а сама забыла, что запретила мне это выполнять за неё. – Рот Стёпы снова растянулся в ухмылке, а она поймала себя на мысли, что, видимо, у его создателя хорошее чувство юмора, раз он получился таким остряком. И только теперь наша героиня вспомнила, что действительно запретила кормить уток. «А может, у меня и правда проблемы с памятью? – подумала Пулька. – Не зря же папа говорит, что она у меня девичья». Ей ничего не оставалось делать, как забрать свои слова обратно. Не могла же она оставить пернатых друзей без угощения. – Стёпа, я снимаю тот запрет, – сказала она. – Корми уток, и пошли домой. Тот на мгновение задумался, после чего батон исчез из рук девочки и он доложил о выполнении команды. Она вышла из приложения, засунула гаджеты в кармашек рюкзака, накинула тот на плечи и пошагала по бульвару, прокручивая в голове весь поток информации, что вывалил на неё Стёпа. Теперь её занимала мысль о том, как избавиться от нового директора. Пулька не уживётся с ним в одной школе. Он же будет строить ей всякие козни, лишь бы осуществить свой коварный план. Нет, она совершенно не боялась, что носитель переманит её на свою сторону, но она переживала, как бы это не произошло само по себе. Наверняка Стёпа не просто так сказал, что тривиалы идут на всякие хитрости и человек даже не понимает, как попал в их сети. Пулька решила теперь держать ухо востро и не поддаваться на их уловки. А если директор станет шантажировать её – пусть шантажирует. Уж лучше она получит нагоняй от родителей и на неделю лишится интернета, чем нарушит данное Стёпе обещание. Главное, чтобы больше никто в школе не продал душу носителю. «Не удивлюсь, если Малефисента перейдёт на их сторону. Она – злыдень ещё тот», – подумала Пулька. Тем временем она свернула с бульвара, нырнула в паутину переулков, прошлась мимо небольшой церквушки, куда они с мамой регулярно захаживают, чтобы поставить свечки за здравие папы, и незаметно для себя оказалась возле того самого магазина, на ступенях которого пережидала ураган. Пульхерия прошла мимо входа и, дойдя до угла здания, увидела возле трансформаторной будки, которая загорелась от удара молнии, как двое пацанов лет пятнадцати мутузят какого-то мальчишку. Его лежащее на земле худенькое тело от удара кроссовок съёживалось, выгибалось и даже отлетало, особенно когда прикладывался рыжеволосый здоровяк. Она присмотрелась к ним, но никого не узнала, а значит, эти парни не из её школы. Будучи от природы добрым и миролюбивым человеком, Пулька терпеть не могла насилие и жестокость. В чём бы ни провинился перед обидчиками мальчишка, она считала, что все недоразумения нужно решать не кулаками, а словами. Пулька почувствовала, как от злости кровь ударила в голову, и, недолго думая, направилась в их сторону. – А вы не пробовали решить вопрос дипломатическим путём? – подойдя к ним, заявила она и, не дожидаясь ответа, потребовала тоном, не терпящим возражений: – А ну-ка быстро отпустите его. Темноволосый хулиган на секунду остановился и окинул её презрительным взглядом, словно перед ним букашка стоит. – Чего-о? – Его чёрные брови сошлись на переносице. – Слышь, малявка, дёргай отсюда, а то сейчас и тебе оплеух навешаем. – Оплеуху можешь и ты получить, – дерзко ответила она. Пульхерия вела себя так смело не потому, что в её рюкзаке лежал Стёпа. Не будь его, она всё равно заступилась бы за парнишку. Так уж воспитали её родители. Они с детства учили не проходить мимо чужой беды. Хотя, чего греха таить, не будь Стёпы в кармане, она не стала бы так дерзить хулиганам, а то, не ровён час, можно и правда оплеуху заработать. Таким отморозкам по барабану, кого лупить. – Ты чё, глухая? – Темноволосый скривился так, будто съел лимон. – Я тебе сказал: вали отсюда. «Стёпа, – мысленно позвала она, а после того, как из рюкзака прозвучало: «Пуле нужна моя помощь?» – продолжила: – Отправь-ка этих негодяев… – Девочка на мгновение задумалась, явно придумывая маршрут для их путешествия, а потом радостно выпалила: – В магазин. Пусть принесут по коробке мороженого и попросят у мальчишки прощения». – Понял. – Она почувствовала в его электронном голосе воодушевлённые нотки. Сразу стало ясно, что доброму роботу пришлась по душе её команда. Не успел он доложить о её выполнении, как драчунов словно ветром сдуло. Пострадавший наконец убрал руки от головы и, усевшись на земле, уставился на неё, как на пришельца с далёкой планеты. – Ты кто такая? – спросил он. – Ты что, в таком авторитете, что тебя даже Леший с Фролом боятся? – Облизывая кровоточащую губу, он огляделся вокруг. – Чёт я не понял, а куда они исчезли? Пулька стянула рюкзак, достала из него пачку влажных салфеток и протянула ему. – Пошли в магазин за мороженым для тебя, – как ни в чём не бывало ответила она. – Мальчики решили загладить перед тобой свою вину. – Ты прикалываешься, что ли? – Парнишка нахмурился. Он вытащил салфетку и стал вытирать кровь. – Леший с Фролом никогда ни у кого не просят прощения. – Ну, это мы ещё посмотрим, – хмыкнула Пульхерия. – За что они хоть дубасили тебя? – Да ни за что, – ответил тот. – Попросили денег, а я сказал, что у меня их нет. Но у меня их правда нет, ну, пацаны не поверили и потащили меня за магазин. Стерев с лица следы крови, он поднялся на ноги и вернул ей салфетки. – Спасибо, – поблагодарил он и принялся отряхивать одежду. – Они твои одноклассники? – поинтересовалась Пулька. – Нет, – ответил он. – Я учусь в седьмом классе, а эти, – стиснув зубы, парнишка кивнул в сторону, предполагая, что именно в этом направлении удалились его обидчики, – в девятом. В Пулькиной школе такие драки, когда старшеклассники лупят мелких или сильные более слабых, тоже случались довольно часто. Она не раз вспоминала, как отец рассказывал, что в его молодости такое считалось позором, и никак не могла понять, почему сейчас так происходит. Или времена здесь ни при чём, а всё дело в воспитании человека? Ведь не каждому подростку объясняют: нехорошо издеваться над слабыми. А Леший с Фролом, видимо, чувствовали себя крутыми перцами, когда избивали этого мальчишку. Вот только крутость, по мнению Пульки, заключается не в невежестве, когда нужно постоянно доказывать силой свою значимость и важность, а в отношении к другим людям, в способности делиться и помогать, в умении держать слово и, как выражается мама, жить по совести, так, чтобы тебя даже враги уважали. – А в какой школе? – опять полюбопытствовала она. – В двадцатке, – приглаживая растрёпанные белобрысые волосы, ответил парнишка. В этот момент из-за угла здания вырулили его обидчики с коробками в руках. Сказать, что парнишка обалдел, когда увидел их, – это не сказать ничего. Он так и застыл с руками в волосах и просто переводил недоумённый взгляд с них на свою спасительницу. – Так ты это серьёзно говорила? – пролепетал он. – Да ты и правда крутая девчонка. Надо было только видеть лица хулиганов. От тех дерзких парней не осталось и следа, теперь им навстречу шли две невинные овечки. Глядя на них, Пулька едва сдержалась, чтобы не рассмеяться. Тем временем обидчики подошли к ребятам. Здоровяк протянул коробку парнишке и проблеял тонким голоском: – Даня, извини нас, мы были неправы. В недоумении пожимая плечами, тот глянул на Пульку, словно ждал от неё одобрения, а после того, как она кивнула, принял дары. – Прости, не знаю, как тебя зовут, но ты нас тоже извини. – Темноволосый протянул ей другую коробку и, потупив взгляд, добавил: – Особенно меня. – Пообещайте, что больше никогда не тронете его даже пальцем, – кивнув на нового знакомого, потребовала она. – Обещаем! – хором воскликнули драчуны, и Пулька забрала мороженое. – Мы можем идти? – спросил рыжий. – Да, – улыбнулась она, – вы свободны, мальчики. Те развернулись и пошли прочь, едва сдерживаясь, чтобы не перейти на бег. – Что это было? – Глядя им вслед, Даня в неверии покачал головой, а потом посмотрел на Пульку и сказал: – Даже не знаю, как тебя благодарить.