Меня затошнило. – Ваша кровь действительно священна, – продолжила София. – Сейчас я могу вырастить сколько угодно Прекрасных. И даже начать торговать ими. Я собираюсь построить золотой аукционный дом в Трианоне или даже на Королевской площади в Орлеане, напротив Королевских Песочных Часов. – Вы не можете так поступить, – проговорила я, дрожа. София рассмеялась. – То, что ты рассказала Огюсту, сделало это возможным. Он узнал от тебя больше, чем мы когда-либо выведывали у семейства Дюбарри. Они очень преданны вам. Они верят в священный смысл процедур. Амбер разрыдалась. – Я остановлю вас, – крикнула я, вскочив с места. – Не думаю, что это возможно, поскольку ты будешь гнить в тюрьме до конца своих дней. – Глаза Софии стали похожи на острые булавки, когда она обратилась к своим стражникам. – Арестуйте обеих за смерть Леди Клодин, Графини де Биссей, любимой фрейлины принцессы. 48 Реми вместе с тремя другими стражниками вел нас по коридорам, наводненным толпами придворных. Их шепот оглушал. Одни доставали из карманов монокли и очки. Другие – слуховые трубки. Репортеры рисовали скетчи. Почтовые шары-сплетники парили над головой, словно грозовые облака. Я пыталась вырваться из рук Реми. Я думала, что могу ему доверять. Слезы гнева текли по моим щекам. Он тащил меня вперед, и я спотыкалась о юбку. Реми потянул меня вниз по длинной и узкой лестнице. Я упиралась, стараясь высвободиться из его рук, мне хотелось вцепиться ногтями в его физиономию. Я сопротивлялась так сильно, что чуть не вывихнула плечо, и скорчилась от сильной боли. – Куда ты меня ведешь? – закричала я. Он не ответил. – Отпусти меня. – Амбер тоже вырывалась из рук стражника. Я попыталась сбежать. Реми обхватил меня за талию и защелкнул на запястьях наручники. Мне на голову натянули темный мешок, и свет в глазах померк. Потом он взвалил меня на плечо как мешок с картошкой и нес куда-то далеко. Каждый раз, когда я делала попытки вырваться или просто пошевелиться, его хватка становилась все крепче. Мы прошли вниз еще один лестничный пролет. Травмированное плечо ударилось о холодную стену. Лязганье запора отразилось эхом от каменных стен. Вокруг слышались стоны и плач. Мешок с головы сняли, и меня швырнули на пол. Твердая поверхность выбила воздух из легких. Я ощупала руками пол, он был шершавым и влажным. Когда глаза привыкли к темноте, в тусклом свете я разглядела перед собой металлические прутья решетки. Над головой низко нависал массивный потолок, из которого сочилась вода. Рядом, свернувшись клубком, лежала Амбер. Реми запер за собой дверь. – Почему ты так с нами поступаешь? – Я делаю то, что мне говорят, – кинул он, уходя. Я подбежала к решетке и стала трясти ее. Она закачалась, но не поддалась. Я провела рукой по холодной поверхности прутьев, сунула палец в замок, решив, что смогу каким-то образом открыть его. Амбер разразилась рыданиями. – Что мы будем делать? – Может, попробуем использовать магию? – Я снова застучала по прутьям, хотя понимала, что силой ничего не добиться. Очень скоро мне стало трудно дышать, и у меня закружилась голова. Признав поражение, я опустилась на пол. София обхитрила нас. Она заставила нас убить Клодин на глазах у всех и теперь может держать нас здесь до конца жизни. Голова кружилась. Я закрыла глаза и почувствовала через ткань платья, насколько холоден каменный пол камеры. Положив голову на колени, я попыталась сосредоточиться на магии. Я представила решетку как тело, ткань или свечи. Кончики пальцев начало пощипывать, магия во мне просыпалась. Она была слабой, едва ощутимой, еще не восстановилась. По спине тек пот, а виски сдавило. Меня сотрясала дрожь. – Это твердый металл, Камиль. Мы не можем на него воздействовать. – Рыдания Амбер перешли в горестные всхлипывания. Я вздохнула и сгорбилась. Почему решетка не сделана из дерева? Прутья стали бы мягкими и пластичными, и, когда бы я открыла глаза, они бы уже лежали стопочкой, как лучинки для розжига камина. «Ваша магия бесполезна, если материал – железо или драгоценные камни», – говорила нам Дюбарри. Это наказание за то, что Богиня Красоты предпочла Богу Земли Бога Неба. – Достань шпильку из пучка, – попросила Амбер, ощупывая свою прическу и доставая шпильку. Дрожащей рукой я вынула из кудрей еще одну. – Помоги мне. – Это бесполезно, – сказала я. – Мы должны попытаться. Просунув руки сквозь прутья, мы вставили шпильки в замок. – Попробуй толкнуть ее вправо. Она закряхтела и повернула свою шпильку. – Сильнее. – Он не поддается. Щеколда слишком массивная. Я надавила сильней. Рука начала уставать, пальцы стали скользкими от пота, и я уронила шпильку. Она упала так далеко, что ее уже было не достать. Амбер обхватила голову руками и закачалась. – Все зря. Я погладила ее по волосам. Обычно их цвет напоминал копну осенних листьев, освещенных солнцем, но сейчас они стали тусклыми. Вокруг глаз пролегли желтоватые круги, а кожа побледнела. – Прости меня, – прошептала я. – За все. – Ты тоже меня прости, – сказала она. – Я вела себя так глупо. Попала прямо в расставленную принцессой ловушку. Я обняла ее, и мы снова превратились в маленьких девочек. Я снова чувствовала, как она дышит, как бьется ее сердце. – Что случилось, когда ты была фавориткой? Она подняла голову и посмотрела на меня. На щеках виднелись разводы от пудры. Она вытерла нос. – София заставляла меня делать ужасные вещи. – Элизабет говорила мне об этом. – Она выгнала меня после того, как я отказалась убить Леди Офелию Томас из дома Мерании. – Убить? – Она хотела, чтобы я ее состарила. Сказала, что где-то вычитала, будто мы умеем состарить человека, после чего он вскоре скончается. – Но зачем? – Софии показалось, что Офелия слишком красива. – Амбер снова начала плакать, но на этот раз тише. – Я отказалась. И она вышвырнула меня вон. Я еще крепче сжала ее в объятиях. – Тебя она тоже заставляла делать подобное? – спросила Амбер. – Наверняка стала бы, будь у нее время. – Как… как мы отсюда выберемся? – Она опустила голову на мое плечо. – Как мы восстановим наши арканы? – Может, вы ляжете и поспите, маленькие леди? – раздался голос из глубины камеры. – Отсюда нет выхода. Решетки в тюрьме крепкие. Мы с Амбер еще крепче прижались друг к дружке. Слезы градом полились по моим щекам, плечи вздрагивали от рыданий. Я оплакивала всех моих сестер. Падму, Хану, Эдель и Валерию. Я не смогла спасти ни одну из них. Я не смогла спасти даже себя саму. 49 Невозможно сказать, сколько времени прошло. Пять раз в день к нам приходила девушка с ведром воды и черпаком. Стражники бродили в коридоре возле камеры дважды в день.