Никогда не понимал, почему люди, вместо того, чтобы как-то сами продвинуть свою жизнь, посвящают ее лучшие и самые плодотворные годы попытке придумать, как нагнуть старика-отца и высосать из него побольше денег. Ян никогда не был дураком — мне так казалось. Неудачником — да, любителем тормозить при первой же неудаче — тоже да, но, в отличие от Лизы, он хотя бы пытался совершать какие-то телодвижения в сторону личной финансовой независимости. А вот сестра… Вряд ли она вообще хоть когда-нибудь допускала мысль о том, что будет работать и — боже упаси — портить свой идеальный маникюр. Что в общем неудивительно, потому что мать с детсва внушала ей, что она родилась принцессой и «не такой» и мир существует только для того, чтобы быть украшением для таких, как ее маленькая принцесса. Но, хоть эту парочку рознит почти все, в одном они всегда заодно — в желании прибрать наследство к своим рукам, и ни с кем не делиться. А еще лучше — не делиться и друг с другом тоже. Поэтому у каждого на этот случай тоже есть план. Я бы мог поспорить на приличную сумму, что даже эти планы у них похожи. — Это он привез меня сюда, — вместо приветствия бросает Лиза, усаживаясь на стул с видом хозяйки жизни, которую привели не в дорогой закрытый бар, а в хлев. Я игнорю ее фокусы и вполне дружелюбно пожимаю руку Яну. По крайней мере, он не корчит из себя истинного Островского и всегда готов поднасрать папаше хоть как. Вот, например, здороваясь за руку с ребенком, которого Островский называет своим личным «высером». Пока нам готовят чай, я протягиваю каждому папку с документами. Каждому — свое. На каждого — свой набор грехов. Хорошо быть долбаным хакером. И хорошо иметь в друзьях парочку-другую таких же прибитых любителей вскрывать чужие тайны. Спросите любого хакера, от чего он кайфует больше — ломая сервер и сливая бабло или взламывая типа_неприступную систему за голый спортивный интерес — и девять из десяти выберут второе. — Откуда это у тебя? — Лиза так сильно морщит нос, что становится похожей на мопса. — Что, блядь, ты себе… — Помолчи, — тормозит ее Ян. Он тоже не рад видеть то, что лежит в его личной папке, но по крайней мере ему хватает ума помалкивать и не нагнетать. — Я знаю, что вы спелись у Островского за спиной, — говорю спокойно и максимально четко. — Я знаю, что вы подсунули ему сестру Анфисы. Знаю… и все остальное. — Это чушь и бред твоей больной головы, — шипит Лиза и нервно выдирает руку, когда брат снова пытается ее успокоить. — Ты просто… псих. Полный конченый… — А твое видео с членом во рту завтра станет украшением всего рунета, — перебиваю ее. — И ладно бы это был какой-то другой член, Лиза. Но вот так… Качаю головой. — Рот закрыла сейчас! — не выдерживает и рявкает на нее Ян. Ему хватает ума оценить последствия не только их кривого заговора, но и слитого в сеть тридцатисекундного ролика. Удивительно, как мало стоять тридцать секунд времени до тех пор, пока на них не появляется одна застигнутая врасплох «парочка» с лицами и в пикантной ситуации. Это вам не звезды Голливуда, которые трахают проституток. Это золотой билет для Малахова. — Рэйн, нам проблемы не нужны, — миролюбиво поднимает руки Ян. — Сам посуди: Островский напрашивается, чтобы его нагрели. Мы же не хотим чужого, да? — Угу, — соглашаюсь я. — Но вы, жадные твари, забыли, что за тех, кто слабее, все равно есть кому постоять. — Да что же в ней такого-то, что вы все ей в ноги падаете! — орет Лиза. Рывком пытается встать, но охранник реагирует мгновенно — за плечи, грубо, вколачивает ее обратно жопой в стул. И на этот раз Лиза все-таки закрывает рот. Потому что здесь ее вип-статус стоит ровно столько, сколько он стоит в реальном мире — вообще ничего. Значит, самое время начать серьезный разговор. — Я не собираюсь с вами торговаться, дорогие родственники, — скалюсь сквозь зубы. — Вы делаете то, что я скажу — и получаете часть папашиного наследства. Или… вдруг, валяете дурака и дергаетесь, и тогда нигде на этом земном шарике не будет уголка, где бы не нашлось желающего в вас плюнуть. Особенно в тебя, маленькая… любимая, сука, папина дочка. Глава 58: Анфиса Я, убедившись, что Капитошка в комнате выстраивает очередную башню для принцессы и дракона, делаю погромче телевизор, где как раз передают какие-то горячие новости и портрет Марата висит чуть ли не на весь экран. До сих пор страшно, когда случайно натыкаюсь на него взглядом. Даже если это просто фото на экране телевизора. — Родственники известного мецената и владельца… — Я подаюсь вперед, стараясь не упустить ничего важного. — … В заявлении говорится, что Островский уже давно терроризировал близких своими частыми приступами необоснованной агрессии. Так же, из анонимных источников стало известно, что эта трагедия — далеко не первая, которую Островский… Трагедия? Мой телефон, словно читая мысли, взрывается громким звонком. — Анфиса?! — У матери истерика, она так кричит, что мне кажется, телефон вот-вот сам выключится, чтобы не терпеть такого издевательства над динамиком. — Анфиса, это… правда? Это… Светлана?! Я знаю, что Светлана во что-то вляпалась. Только из-за нее мать всегда так сходила с ума. Когда Марат избивал меня, когда я месяцы проводила в больнице по фальшивым документам, чтобы никто ничего не узнал, она даже ни разу не приехала проведать и узнать, буду ли я вообще жить. Все, что ее интересовало — смогу ли я и дальше быть ее выгодной инвестицией. Но Светлана — это же не ненужная младшая дочь. Светлане простилось все. Даже то, что она, вернувшись в Россию после четырех лет полного молчания, даже не сказала об этом матери. — Доброе утро, мам, — здороваюсь я, делая звук телевизора тише, но стараясь не упускать из виду новость о том, как олигарх Островский жестоко избил свою любовницу и родную сестру своей жены — Светлану Некрасову. — Ты… знала?! — Знала о чем? О том, что Светлана собирается стать новой женой моего мужа? Или о том, что она приехала еще две недели назад и… не прискакала в твои любящие объятия? Мать громко всхлипывает в трубку. Я слышу скулеж, как обычно воет раненая сука, когда у нее отбирают единственного щенка. Мне нужно ликовать и радоваться. Нужно пригубить эту минуту триумфа, как дорогое выдержанное много лет вино. Но мне просто очень жаль ту женщину, которая так горько рыдает на другом конце связи. Потому что я теперь знаю, что ни одна мать не должна пережить разлуку со своим ребенком. — Я попробую узнать, что с ней, — говорю, превозмогая неприятное послевкусие собственной слабости. Наверное, мать была права, и я действительно какой-то другой породы. — Не нервничай, у тебя возраст неподходящий. — Пожалуйста, Анфиса, — рыдает она, — я тебя умоляю… — Я позвоню, мам. Когда из ванной выходит мокрый Рэйн и бросает взгляд на экран телевизора, по его лицу понятно, что произошедшее не стало для него новостью. — К твоей сестре я не имею вообще никакого отношения, Анфиса, — говорит он, мягко привлекая меня к себе, но во взгляде тот самый, уже знакомый мне голубой лед. — И вообще — не забивай голову. Ты со мной, Красотка. А Островского я просто задавлю. Ты со мной? Он испытывающе всматривается в мое лицо. Ждет ответную реакцию. — Всегда с тобой, мой Рыжий Дьявол, — улыбаюсь так счастливо, как никогда, — и всегда на твоей стороне. Даже против всего мира. Рэйн, — протягиваю ему свежезаваренный кофе, — она все равно моя сестра. Мать волнуется. Я могу… хотя бы поехать к ней? Он несколько секунд смотрит на меня, потом берет телефон и делает пару звонков. Говорит о Светлане, пытается узнать, в какой она больнице. Понятия не имею, кто тот шпион, который снабжает моего Дьявола информацией, но Рэйн, кажется, в курсе всего происходящего. Намного больше, чем все СМИ вместе взятые. Через минуту называет больницу, снова делает глоток кофе и говорит: — Можешь к ней поехать, Красотка. Островский сегодня в изоляторе и вряд ли выйдет до вечера. Но все равно ты теперь везде ходишь с охраной, и не пренебрегай этим. А я пока… — потягивается, довольно улыбаясь, — свожу Единорожку на качели-карусели. Мы еще не говорили о том, как скажем Алексе о том, кто ее настоящий отец. Думала, не смогу подобрать нужных слов, чтобы объяснить моей не по годам рано повзрослевшей дочери, что в жизни иногда случается… очень странное. Как вообще сказать ребенку, что человек, которого она привыкла считать отцом, на самом деле — посторонний ей мужчина? Но когда увидела, как они с Рэйном вместе играют, и она что-то по секрету шепчет ему на ухо — стало немного спокойнее. Может быть, это зов крови, а, может, мне хочется так думать, чтобы успокоить совесть, но Александра и без наших с Рэйном объяснений что-то чувствует и что-то понимает. Не зря же просила его — тогда еще совсем незнакомого человека — вступиться за нас. Невольно вспоминаю недалекое прошлое, когда все наше «хорошо» разбилось об реальность. Если бы не Алексаа — я бы не выстояла и не выжила. Что, если все снова повториться? Я физически чувствую, как тревога тенью ложится на мое лицо. Рэйн краем глаза смотрит в мою сторону. Тянется, чтобы свободной рукой обнять за шею и притянуть к себе. Это так по-мальчишески, что внутри оттаивает та часть меня, которую я заморозила еще в юности, потому что знала, что у меня никогда не будет влюбленного немного сумасшедшего парня, который вот так же обнимет, притянет к себе под подмышку и скупо, с запахом кофе на губах, скажет: — Не бойся, Красотка. Уже можно не бояться.