Она… очень мужественная, настоящая. Этот рык и побелевшие от напряжения стиснутые губы, пока ждет ответ. Как будто если я скажу, что думаю о цвете обоев, он просто развернется и уйдет. Потому что не такой, как Островский. Потому что боится быть таким, как он и никогда не возьмет женщину силой, даже если не закроет свою проклятую потребность. — Мне холодно, — говорю дрожащими губами и мое тело внезапно действительно начинает потряхивать от крепкого озноба. — Согрей меня… Пожалуйста, Рэйн. Даже голос меняется: идет откуда-то изнутри, из внезапно проснувшейся женской сущности, которой необходимо слиться именно с этим мужчиной. Прямо сейчас. Глава 37: Анфиса Рэйн сдергивает рубашку — пуговицы разлетаются в стороны, словно маленькие градины. Бросает ее на пол. На бледной коже столько старых кривых шрамов, что я невольно стону от боли. Просто смотрю на эти резкие уродливые штрихи прошлого — и меня словно режут в ответ: по груди, животу, плечам и запястьям. В тот день, когда мы впервые встретились, он был в крови. И в день свадьбы, его кровь была… — Смотри на меня, — приказывает мой Дьявол. — Я хочу знать, что ты — настоящая. Поняла? Глаза в глаза. Он ставил ладони по обе стороны моих бедер, и даже без прямого физического контакта, я чувствую жар под его кожей сквозь тонкий шелк пижамы. Мне необходимо снова почувствовать прикосновения этих крепких пальцев, иначе сойду с ума. — Ты боишься, что я нереальна? — Мой смех надрывный и с горечью. — А ты — реален? Или просто моя сексуальная фантазия? Синие глаза похотливо блестят в темноте. — Скажи, что я тебе нужен, Монашка. Мотаю головой — ни единого звука не смогу произнести, пока нависает надо мной и прижигает этим взглядом, словно непослушное насекомое. — Скажи, — требовательно, жестко, одним махом подхватывая меня под бедра. Тянет штаны по ногам. Ткань, сопротивляясь, издает печальный треск. — Ты… мне… нужен, Рэйн. Я сказала это? Вот этим сексуальным голосом голодной нимфоманки? — Порву тебя, — почти обещает он, напряженно усмехаясь. — Дурак. — От стыда прикрываю глаза рукой. — Я не разрешал закрывать глаза. Отчаянно хочу спрятаться от стыда за то, что мое тело, мои мысли и мои самые откровенные фантазии принадлежат ему. Он словно злой джин, извративший мое желание в самую алчную форму, чтобы теперь вертеть мной, как вздумается. Чтобы напомнить, что я до сих пор не слушаюсь, Рэйн ощутимо щипает меня за внутреннюю сторону бедра. Привлекает внимание, одновременно развод мои колени максимально широко. Верчу бедрами по кровати, пока Рэйн не забрасывает одну мою ногу себе на плечо, и свободной ладонью надавливает на низ живота. Успокаивает. Привинчивает к месту. Наполняет меня чем-то тяжелым и сладким до одури. — А теперь скажи, что я могу трахать тебя так, как захочу, — еще одно требование. — Дурак, дурак… — повторяю как сломанная заводная игрушка. — Я жду, — издевается мой Дьявол. Опускает ладонь ниже. Проводит большим пальцем под верхней резинкой трусиков. Хрипло смеется, когда инстинктивно втягиваю живот. — Не надо, Рэйн… — Что «не надо»? Вряд ли я сохраню здравый смысл, если он остановится. — Я все еще жду, Монашка. Ему как будто даже нравится все это: издеваться надо мной, выуживать по капле весь мой стыд, чтобы получить… кого? Женщину? Проститутку? Его послушную куклу, готовую по первому щелчку пальцев встать на колени и открыть рот? Палец тянет вниз резинку трусиков. Кажется, по проклятому миллиметру в минуту — я с ума схожу, потому что мне стыдно и горячо, и безумно-приятно одновременно. — Тебе придется сказать, упрямая ты женщина, — мрачнеет Рэйн. — Или, клянусь, привяжу тебя к кровати, буду лизать и трахать, и хер ты у меня кончишь. Узнаешь, как это больно. Это я смеюсь, словно сумасшедшая ведьма на костре? — Хочу тебя, — произношу еле слышно, и подмахиваю бедрами навстречу. Уже плевать, что у меня тело тридцатилетней рожавшей женщины: со следами пары растяжек, с обыкновенным пупком, без салонного загара. И что бедра стали немного шире, чем мне бы хотелось. И в конечном итоге я наверняка окажусь в самом конце его личного рейтинга красоток, с которыми он занимался любовью. — Только попробуй пошевелиться, — предупреждает Рэйн. — Как маленькая невинная девчонка. — Это очень глупо? — Я смеюсь и снова пытаюсь прикрыть глаза, но Рэйн выразительно вскидывает бровь, напоминая о правилах игры. Он ненормальный. Совсем, господи прости, отбитый. На всю голову. И меня втягивает в его безумие, словно в ураган, от которого внутри рвутся все связи с реальностью. Рэйн опускает руки, расстегивает ремень. Проводит по дорогой гладкой коже, складывает его вдвое, взвешивает на ладони и бросает рядом со мной. В глазах — провокация, губы в безумном оскале. Каждая клетка моего тела чувствует, что я приму от него все: ласку, удовольствие, боль. И буду просить еще. Снова и снова. Как наркоманка. А потом он просто раздевается: стаскивает штаны по бедрам. Обнажает сухой живот с тонкой едва заметной дорожкой светлых волос. Ниже, до самого паха. Обнажает твердый темный член. Поджимаю пальцы на ногах, дергаюсь, словно между ног ударило током. В моей памяти все свежо, как будто я вчера была в его кровати, под ним, и он входил в меня сильно и жестко, словно хотел заклеймить собой изнутри. — Возьми меня, — слышу просящий женский голос. Мой? Это словно стон голодной самки. Я хочу вернуть ту ночь. Хочу наполнится им до боли, до натянутых сухожилий, до крика, от которого будет болеть горло. Рэйн приподнимается, но только чтобы снова сесть — на этот раз на меня, сверху. Как-то лениво берется за края пижамы. Разрывает их в стороны.