– Полную – так полную, как скажешь, – развел руками дед. – Живем мы теперь общинами. Самые крупные – это, считай, всего числом пять: наш поселок, энергетиками называемся; потом вояки на горе, в артиллерийском училище, крупная группировка; заводские – это бункер бывшего завода «Химмаш» с прилегающими районами плюс завод энергетического машиностроения; Тепличный комбинат; и за рекой Сиплый со своими бандитами. Остальные – так, по мелочи… На зоне терновской, на юге города, есть общинка, менты бывшие с зеками вперемежку; на острове Пески в центре города – они реку держут; в Заводском районе, на ТЭЦ-1 несколько семей живут, металлом промышляют… Но с ними что-то совсем уже не так. ТЭЦ на реке стоит – и они воду из реки пили, а туда из Леонидовки столько химического дерьма сошло – страсть берет, как подумаешь. У них мутации начались, болезни, половину народа выкосило – а вторая половина теперь на людей не похожа… Упыри, одно слово, но – мирные упыри, больные, слабые, тощие. Никого не трогают, если к ним не лезть, живут обособленно. Держат свою территорию, собак местных приручили – симбиоз там у них что ли какой… Собаки – здоровущие твари, бычки откормленные… Прыткие, злобные – не дай Бог с такой на узенькой тропинке состыкнуться – а хозяев боятся и уважают, хотя любого одним зубом перекусят. Не знаю, не знаю, чем они их там в повиновении держат… – А что за вояки на горе? – заинтересовался Добрынин. – Чем занимаются? Какие отношения с ними?.. – Вояки – это те кто от артиллерийского училища остался. На горе они сидят. Район Западной поляны. Но не все. Еще у них склады в Константиновке – это километров тридцать от города, на запад. Группировка крепкая, общей численностью тысячи полторы народу – тут тебе и бабы, и старики, и детишки… Половина, считай, – бойцы, так что к ним соваться себе дороже. Там и техника и склады вооружения. Мы с ними дружим, и крепко. Они и людей выделяют для охраны линий и энергообъектов, и за энергию хорошо платят, своевременно. А как же… им эта энергия позарез, у них там народу куча и склады разные. Сигнализация заведена, отопление, водоснабжение опять же… Так что им с нами ссориться вообще резону нет. – А с бандитами вояки в каких отношениях?? – Это, брат, песня отдельная, – усмехнулся дед. – В каких… Да ни в каких! Мочат друг друга почем зря. У Сиплого группировка большая! Он со своими отморозками на Шуисте сидит – огромный район за Сурой, вся северо-восточная часть города. Держит границу по реке, мосты контролирует. Там же и гражданское население, живут семейками, общинками… Перепись, конечно, никто не устраивал, неизвестно, сколько там, в частном секторе, народу сохранилось… Но по слухам – тысячи две есть. Вот Сиплый их и доит. Там и законы свои и суд тоже. И бойцов у него больше тыщи наберется. С самого начала удачно они засели… Завод «Биосинтез» под ним, а значит – запасы лекарств на складах. И нефтебаза тоже под ним, между Шуистом и Ахунами. Вот и получилось, что изначально в руках у Сиплого и лекарства и топливо, жизненно важные ресурсы. И там же – две исправительные колонии, да плюс одна на этой стороне Суры, поближе к центру. А это все – люди, бойцы… Отморозки, мать их так!.. Была у них там и драка, борьба за власть… много народа вырезали. Вот Сиплый в верха и вылез. Но, видать, мало ему показалось, задумал с вояками бодаться! Сунулся – так те ему таких звиздюлей выписали, он год потом раны зализывал. – Что же вояки Сиплого не додавили? – удивился Добрынин. – Если у них и склады с вооружением, и техника – так зачистили бы этот Шуист полностью! – Э-э-э-э… не так все просто, – замотал головой дед. – Вояк и по численности меньше и территорию они не знают. Есть у них артиллерия, есть даже ракетное вооружение, техника есть… Ну так и чего? Отбомбиться по Сиплому, чтоб он сгорел?.. Весь район обстрелять? Ну а гражданские – они как же? Их тоже спалить?.. Это тебе во-первых. А еще – про нефтебазу и завод «Биосинтез» не забывай. Их тоже накрыть может – и тогда сами же вояки без лекарств и топлива останутся. Полностью! Это тебе во-вторых. И в-третьих… Сжечь район они не могут. Но и войти туда с наземной операцией – тоже. Наземная операция – она поддержки техникой требует. И топлива для нее. А вот в топливе у вояк как раз таки дефицит. Было б его залейся, топлива-то – тогда могли б и дожать… – У одних в патронах дефицит – у других топлива для техники не хватает… Баланс, – догадавшись, вставил Добрынин. – Ну да, баланс и есть. С тех пор так и пошло. Рвут друг друга время от времени, успокоиться не могут. То вояки к бандитам в гости – а то наоборот. А то схватятся в городе – тут уж все, туши свет. Сутки напролет друг друга долбят, громыхают, хрен выспишься… Но – не одолеют один другого, никто до сих пор верха так и не взял. – Где же вояки топливо берут? А бандиты – оружие и боезапас? – Торгуют, – Сидорыч вдруг прыснул в кулак. – Нашли пути… Друг с другом-то они не контачат никак – западло! – а вот кружным путем, через соседей… Мы, положим, с Сиплого за свет дизельным топливом получаем – а воякам бартером на патроны гоним. А Тепличная группировка с вояк за свою продукцию патронами берет – и Сиплому загоняет. Взаимовыгодный обмен, рыночные отношения… Добрынин тоже засмеялся – получались и впрямь самые что ни на есть рыночные отношения. Каждая группировка сидит на своем эксклюзивном продукте – и взаимовыгодно торгует с соседом. При этом две из них находятся в состоянии перманентной войны. Отдельные государства внутри одного города, ни дать ни взять… – А с заводскими что? Они из товарооборота выключены?.. – Они у нас на особом счету, – уважительно заговорил дед. – Если что починить нужно или запросто новую деталь выточить – это уже к ним. Они с заводом энергетического машиностроения объединились и его мощности тоже используют. Мастеровые. – И сколько их? – Еле за полтыщи выползли. Но они не количеством берут – качеством. У них даже дети к работе приучены. Такой вот, понимаешь, п…шок, от горшка два вершка – и с шести лет уже знает, с какого конца молоток брать, как паяльником работать, или простейшую электросхему собрать. С десяти – у станка. Ну и оружие, соответственно, знают-умеют. Обучены. – Получается, что из крупных общин – все? – По большому-то счету и все, – кивнул дед. – В Арбеково – это огромный спальный район, весь запад города – вообще лучше не соваться. Там теперь трущобы, людей почти нет – зато тварей разномастных и разнокалиберных полно! Таких, что и классификации не поддаются. Копятся там, размножаются – а раз в два-три года лезут оттуда, как черти из преисподней, жрут всех подряд, до кого лапами дотянутся… Ближе к центру, если из Арбеково двигаться – Бугровка и цыганский поселок, клоака мерзопакостная. Сброда всякого подлого и одиночек много скрывается, кого за какие провинности из общин изгнали…. Наркота, проститутки какие хошь, рабство процветает, сильный слабого жрет. Хорошо еще арбековские твари, как у них гон начнется – через цыганский поселок, как через буфер, прокатывают. Выжирают время от времени. Кстати, заводским тоже достается, до них там рукой подать. Центр… В центре пусто, никто не живет. Там все больше офисные здания, да торговые центры, рынки всякие, склады, базы – и ведь не до конца еще почищено, хотя времени уж сколько прошло. Там у нас зона вообще беззаконная. В центр вышел – считай все, сам за себя. Бывает, схватятся одиночки, кто за хабаром лазит, – только пух да перья летят. Поубивают друг друга – а барахло лежит себе, полеживает, следующих остолопов дожидается. Дед замолк ненадолго, пережевывая кашу крепкими желтыми зубами и чего-то себе соображая. Поскреб обрастающий седой щетиной подбородок… – Там же, в центре, на островке посредь Суры, на Песках, еще одна община живет. Небольшая, и двух сотен не наберется. Как разброд и шатания после Войны начались – так они все прогулочные пароходы, катера, катамараны – все плавсредства под себя забрали. Теперь реку полностью контролируют, за переправу деньгу берут и немалую, конкурируют в этой сфере с Сиплым. Патронами им платят, шмотьем каким, противогазами, там, защитой – как договоришься. Остров в крепость превратили, прожектора, пулеметы – не подойдешь. – Прожектора? И они от вас питаются по взаимовыгодному договору? – Если бы… Нет, у них свое. На Сурской плотине, что выше по течению, турбина стоит маломощная. Вот от нее-то остров и запитан, кабельная линия идет. – И плотина жива до сих пор, стоит? – удивился Данил. – Стоит… Не вся, правда. Как Леонидовку бомбанули – она там рядом, километров пять к востоку, – так по правому краю плотины, что к Леонидовке ближе, трещина легла, верх плотины обрушился. Сквозь трещину половина воды ушла, но для небольшой турбинки и оставшейся хватает. Сброс работает, вертит кое-как… – В общем, с песковской общиной у вас теперь конкуренция в сфере электроэнергетики, – засмеялся Добрынин. – Да какая там конкуренция… – отмахнулся пренебрежительно дед. – Эта турбина только на собственные нужды работает, в сеть ничего не выдает. – А то провели бы диверсию, рванули бы турбину, стали полными монополистами, волю свою политическую диктовать… – А то они дураки… – покачал головой дед. – Ты до нее доберись сначала, до плотины этой. Как Леонидовка грохнула, со своим химическим арсеналом – так к ней на пятнадцать километров теперь не подойдешь. А плотина с водохранилищем в том же районе находится. Джунгли непроходимые. Туманная Чашоба – я ж рассказывал… Песковские-то сами по воде добираются для починки и ремонта… Это если танк подогнать да издали садануть. Но тогда уж плотине точно конец – а с ней и половину города смоет. Так что не все так просто, как кажется. – Река-то судоходная? – Да как тебе сказать… Если какое судно посерьезнее – так можно пройти. А уж если лохань какая, а тем более вброд или, там, вплавь – даже и не суйся. Сожрут или траванешься – много дерьма из Леонидовки в водохранилище ушло, лет на сто хватит. Да и на песковских нарвешься, у них с патрулем строго – когда на плотах, вручную гребут, ну а если заметят недруга – так тут же подмогу вызывают, на моторках подлетают, в оборот берут. – А зимой? Зимой-то замерзает река? – Нет, не мерзнет. А почему – это нам не известно. Но, по всему видать – дрянь эта из водохранилища сочится, не дает воде замерзать. Кто его знает, что там… Может тяжелые металлы, соли какие, а может и еще чего… Дед снова ненадолго замолк, глядя в одну точку и сосредоточенно пережевывая кашу, а потом закончил: – Вот и вся тебе картина маслом, как говорится. Крыша над головой есть, постель сухая, пожрать дают – а чего еще по нынешним временам человеку надо?.. Не до роскошеств сейчас. Ничё, нормально живем, на жизнь не жалуемся. – А караваны бывают у вас? – Проходят… Чаще по тракту, но иногда и по железной дороге. Иногда чего дельное притащат, а иногда – рухлядь всякую, на которую распоследний упырь не позарится. Да и ту стараются вдвое дороже втюлить. А раза три-четыре такое чудовище проходило – бронепоезд с полным вооружением! Тоже, видать, торгаши – но надолго не останавливались. Так… встали на пару часов, что-то там продали, чего-то купили – и адью… – Вот же, собаки… – пробормотал Добрынин и шваркнул с досады ложкой в тарелку. – Мы двадцать лет выживаем – тут до Сердобска сто километров! – и ни слуху, ни духу, что областной-то центр живой! В полной изоляции существовали! Думали – все, киздец, на сотни километров вокруг никого! Из норы высунуться боялись! И даже когда караваны начали ходить – хоть бы одна тварь сказала, что вот же, в Пензе, люди еще есть!!! Дед усмехнулся. – А ты сам подумай – оно им надо? Это они здесь купят, вам продадут – и байку скажут, что привезено из-за тридевять земель! Расходы на топливо, там, на охрану… В пять раз, в десять раз против закупочной цены продадут – вы и возьмете, как миленькие возьмете, да еще спасибо скажете! Как же, издалека ведь везут, для вас же стараются… А они только барыши считают, да посмеиваются. Торгаш – он такой, все для своей выгоды. А на тебя ему плевать с высокой колокольни. – Ладно, – вздохнул Данил. – Что теперь говорить-то… Знали бы – может и по-другому все сложилось… Ты мне вот что еще расскажи – какое зверье тут обитает? Ну, про курят я уже слыхал – мы их куропатами зовем. А еще кто? Что это за существа у вас над поселком круги наматывают? – Над поселком-то? Да карлсоны, – отмахнулся дед. – Безобидные тварюшки. То дрыхнут на проводах – любят они это дело, иной раз сутками напролет вниз головами висят – а то летают кругами, территорию караулят. Как-то так само собой вышло – они линию-то под напряжением своей считают, живут на ней, гнездятся – вот и охраняют. Как чужого заметят – тут же сигналы подают. У нас на вышке наблюдатели в паре со снайперами сидят, они и за сигналами смотрят. Как если на подходе кто – тут уж сразу понятно становится, с какого направления ждать. – Лихо! – удивился Добрынин. – В первый раз слышу, чтоб человек с мутантом бок о бок жили. Я-то все больше отстреливать привык… – Есть и такие, – покивал дед. – Основные массовые виды у нас: курята, бандерлоги, собаки… Ну, про курят я уже говорил; собаки – они, твари, стаями бродят, тэцовские их ловят, приручают, а мы так просто отстреливаем и всего делов; бандерлоги – это мы так людей, кто вконец одичал и мутировал, зовем, тоже и от них подальше держаться надо… Еще прокаженные есть, на территории шестой городской больницы обитают, в Арбекове. Заразные они, дрянь какую-то переносят. И неизвестно как – то ли при касании, а то ли вообще по воздуху передается. Если заразился человек – все, каюк. Гниет заживо. Боли не чувствует, только тело понемногу чернеет и как есть кусками отпадает. А уж вони… Я собственными глазами видел и своим носом нюхал. Таких даже зверье стороной обходит – понимают, наверно, что к чему. Хорошо еще эти прокаженные далеко от больницы не выходят, там кучкуются, да и мало их очень. А то вымер бы весь город к чертовой матери. – И как такого опознать? – А не ошибешься. Если человек без защиты и противогаза шляется, гнильем от него несет за версту, кожа серая, землистая, круги фиолетовые под глазами и волосы клоками торчат – дальше уже не сомневайся. Стреляй и дело с концом, чтоб не мучился. Да только не просто завалить. У них болевые центры отключены и, бывало, всего в капусту изрешетишь, пока с ног свалишь, даже и в голову не с первого раза. Такого если увидишь – беги со всех ног или вали его как можно скорее. А завалишь – сожги. Если уж сжечь не получится, нет под рукой горючего – тогда уходи, докладывай главе общины, а он уже по всем общинам оповещение дает, чтоб не приближались к этому месту. Иначе в момент заразу схватишь. – Все? – Ну кто еще… В реке всякой дряни полно, по ночам, бывает, и на берег выходят… Основные виды я тебе перечислил, а единичных – так и вообще до черта. Не поддаются счету и классификации. Как в Арбеково лишний шаг ступишь – кого там только не увидишь… Пока они так беседовали, прошло, должно быть, с час, не меньше. Добрынин давно уже умял и кашу и овощи, и теперь похлебывал чаек с закаменевшим сухарем, внимательно слушая и мотая на ус. Земля пензенская, как оказалось, изобиловала зверьем сверх всякой меры – куда уж там Сердобску с его пятью-шестью видами. Виной всему, наверняка, были Леонидовские арсеналы – дед тоже рассказывал, что хранилось там немало, и Данил, узнав тогда от Сказочника, что в Пензе есть выжившие, помнится, еще удивился – неужели Леонидовка выстояла? Как оказалось – нет. Но, видимо, линия по переработке работала без перебоев, исправно глотала и пережевывала ядовитую дрянь, и на складах на момент Начала хранилось не так уж и много. Иначе не пятнадцать – все сто пятнадцать километров стали бы ядовитой безжизненной пустыней. Еще и в Сердобск бы принесло… За разговором – а все больше из-за того, что дед в начале обеда удивил невиданными доселе помидорами-огурцами – Добрынин даже и забыл о своей цели. Покушать – это второе, а вот первое… Хлопнула дверь, он поднял голову – и в душе как-то сразу потеплело, как будто старого друга увидел. Хорошо тогда пообщались и расстались тоже хорошо. Да и чего им делить-то было? Он поднялся, жестом остановив рассказ деда, выбрался из-за стола. Человек как раз пристраивался в конец небольшой очереди, образовавшейся у раздаточной. Все та же благообразная седая бородка и аккуратный седой же ежик на голове… – А все-таки гора с горою сходится, – улыбнувшись, пробормотал Данил и, положив руку на плечо стоящего спиной к нему человека, сказал: – Ну, здравствуйте, Игорь Антонович… Глава 7 Секрет великой державы Ради такого дела Ивашуров утащил Добрынина к себе – в комнату Зоолога, куда определили его на постой. Рад он был несказанно – еще бы, в незнакомом месте знакомого человека встретил. И узнал сразу же: посмотрел только на лицо – и тут же понял, кто перед ним стоит. Делать пока было нечего, до обещанных Мамоновым вечерних вестей часа четыре ждать, а может и того больше – и Данил с удовольствием принял приглашение. Очень уж любопытно было узнать, где еще побывал Сказочник за это время и сколько историй прибавил к своему сборнику. Да и комнату братана ох как любопытно глянуть… Жилище Зоолога состояло всего из одной, но зато очень просторной, комнаты. Видимо, его и впрямь тут ценили. Комнатища квадратов тридцать, что по нынешним меркам, да для одного жильца – хоромы барские. В одном углу неширокая односпальная кровать за шторой. В другом – диванчик и низенький столик с телефоном. Над диваном длинная полка с книгами, большой стопой исписанных бумаг, стальной брусочек МП3-плеера, присоединенный к небольшим деревянным колонкам. Среди книг все больше потрепанные тома Джека Лондона и несколько тощих книжиц без названия. Добрынин усмехнулся – а ведь и впрямь родная кровь. Лондона он и сам любил, в детстве зачитывался – видать, оба они, с брательником Серегой, в отца пошли… Кроме всего прочего в комнате был еще один предмет интерьера – широченный стол-верстак, на котором в беспорядке валялись детали и узлы оружия. Данил, глянув мельком, опознал целую связку планок Пикаттини, ствол с агрессивного вида пламегасителем на конце, ворох магазинов Magpul для М-серии, короткое ребристое цевье, какие-то шплинты-шпунтики-винтики, набор отверток… В общем – сразу становилось понятно, что хозяин комнаты с оружием на ты, как и положено матерому сталкеру. Примостились на диванчике. Ивашуров сложил вчетверо тряпичку, поставил на нее горячий чайник, захваченный из раздаточной, стаканы, принялся возиться в своем рюкзаке. – Сейчас чаем буду вас поить, – сияя радушием, сообщил он, доставая большую коричневую жестяную банку с изображением танцующей индианки. – Вкусный чай, индийский! На барахолке по случаю выторговал. Сколько лет уже прошло – а ему хоть бы что! При Союзе за качеством строго следили, все по ГОСТу делали. А за чаем и разговор лучше клеится! Данил улыбнулся. – С вами, Игорь Антонович, и без чая поговорить одно удовольствие. Чем на этот раз удивите? Что прибавилось в скрижалях истории? Ивашуров неспешно разлил воду по стаканам, бросил пару щепоток из коробки, достал пакетик с сахаром. – А вы знаете – да. Есть одна историйка. И презанятная, скажу я вам! – Какой категории? – поинтересовался Добрынин, припоминая, что Ивашуров делит все материалы на три части. – О-о-о-о… – протянул Сказочник. – Помните?.. Приятно, – он заулыбался. – Так вот – самая что ни на есть правдивая история. Третья категория, лично сам поучаствовал. Так что и ей теперь счет открыт. – Вот оно как… – протянул Добрынин. – Что же случилось? Всего-то три месяца прошло… – То-то и оно. Со мной вообще, как с вами встретился, чертовщина какая-то твориться начала, – развел руками Ивашуров. – Сам удивляюсь. Вот опять же… и не собирался в Пензу идти, хоть Серега и приглашал – а вас тогда увидел – и словно потянуло что-то. Дай, думаю, схожу, посмотрю, как и тут люди живут. Не захаживал ведь ни разу, все мимо, все в обход… Он поднял стакан, поглядел на свет: