– Ну, заварился, должно быть. Вы пейте, пейте… Данил, хоть и был вполне сыт, отказать гостеприимному человеку не решился – прихлебнул, почмокал, пробуя на вкус. Чай и есть чай. Конечно, всяко лучше, чем из грибов сушеных – а караванщики доносили, что и такой тоже бывает. – Премного благодарен, – учтиво поблагодарил он. – Ну, так что? Рассказывайте?.. Ивашуров упрашивать себя не заставил. Откинулся на спинку диванчика – и, прихлебывая, неспешно начал свой рассказ. – Если помните, расстались мы с вами за Яранском, на ярмарке. Распрощался я с вами – да и сам там недолго пробыл. Переночевал еще ночку – и завернул вниз, на юга. В родные края решил наведаться, к Самаре поближе. Из Кировской области путь неблизкий, километров шестьсот с гаком – и потому добрался я туда аккурат в августе. И вот, прохожу это я край Самары – и встречаю парочку… Молодой парень с девушкой, и что самое интересное – из города! А надо вам сказать, что до того момента город от всего мира отрезан был – Рубеж мешал[16]. Слухи разные ползали, но самый упорный – военные что-то нахимичили, вот и образовался барьер, ни туда – ни обратно. А тут вдруг – нате вам… Что-то они там сделали – я не вникал, – но факт на лицо: Рубеж исчез, и, вроде бы, совсем недавно… Они особо не распространялись – да и недолго мы разговаривали. Ну, я, конечно, за эти годы, профессионалом стал в допросном деле, – ухмыльнулся Ивашуров. – Столько переслушал, столько записал… Начал их на предмет интересных историй пытать – и среди прочего рассказали они мне о некоем культе Космоса, что в Самаре, оказывается, среди культов и верований на первом месте. Суть такова: дескать, прилетят однажды пришельцы с далеких звезд и тех, кто верит и исправно поклоняется – заберут в лучший мир, а все остальные так дальше и будут здесь догнивать… – Не блещет оригинальностью, – скривился Данил. – Все эти пророки, да чревовещатели… Во времена смуты их больше всего и появляется. Единственный пророк, который доверия заслуживает – Шаман, да и того Хасан шлепнул. – А вот это вы мне тоже расскажете, – заметил Ивашуров – и продолжал: – Ну, да и ладно. Интереса особого эти сведения для меня не представляли, и поэтому я хоть и записал на черновик – но в тетрадь вносить не стал. До поры до времени. Помахал им ручкой – и по своим делам направился. Было это днем, после обеда – а к вечеру добрел я до Кузоватова. Раньше поселок крупный был, двадцать с лишним тысяч проживало – а теперь-то хорошо если человек триста наберется. Встретили радушно, определили на постой к одной семье… Только меня-то не проведешь. Они вроде и рады, улыбаются, гостеприимство выказывают – да только глаза у всех до единого словно внутрь повернуты. В себя смотрят, как не от мира сего. И – благостные такие ходят, спокойные, тихие, будто каждого по отдельности пыльным мешком по хребту огрели. Я, конечно, смекаю, что дело не чисто – но деваться-то некуда. Ночь на дворе, а ночью-то куда сунешься? До следующего поселка не близко, к утру может и доберешься, пехом-то – да и то если зверью на зуб не попадешь. Ладно, думаю себе. Осмотрюсь, что тут да как, почему народ словно примороженный ходит… Винтовку на всякий случай далеко не откладываю, и рюкзак не разбираю, а «Грача» так и вовсе при себе держу… И вот, сижу я, значит, вечером в горнице, новый нож подтачиваю, что на ярмарке прикупил. И – входит он… Даже не входит, а как бы это сказать… втекает… Плавные такие движения, гладкие… Высоченный, под потолок. С посохом, в черной рясе, лицо в тени под капюшоном прячется, на груди цепура толщиной с палец, серебряная – а на цепуре хреновина какая-то болтается, с мой кулак величиной. То ли ракета, то ли торпеда… Позыркал вокруг, по-свойски хозяевам кивнул – те сразу же дружно засобирались куда-то – и ко мне подсаживается. Ну что, говорит, сын мой… Я – отец Иеремей, глава здешней конфессии. А ты кто таков, откуда сам будешь, куда идешь?.. Я ему рассказываю кратенько, что да к чему – однако вижу, он хоть и слушает, но особо не вникает, головой по сторонам вертит… Дослушал – и говорит: а нет ли у тебя желания на проповедь сходить? Ты, говорит, человек серьезный, сразу видно, беспокойства пастве от тебя не будет. Опять же – везде бывал, много повидал… а вот с культом Космоса-то знаком? – Ох ты… – пробормотал Добрынин. – Вот это вам повезло… Это значит, не успел Рубеж исчезнуть – так они уже по окрестностям расползлись?.. – Уж совпало – так совпало, – кивнул Ивашуров. – Получается так… Ладно. Я долго-то думать не стал – ну чего я, спрашивается, теряю? Если ловушка какая – так я и так уже попал по самую шею, захотят убить – не отобьюсь… Чего б не сходить? Опять же, если все нормально – и вечер скоротаю и новую историю запишу. Словом – согласился. Привел он нас куда-то на окраину города, в большой дом. Внутри духота, народа – не протолкнуться, человек пятьдесят. Все торжественные стоят, улыбаются этак возвышенно… Свечи везде – как в храме, одним словом. А у дальней стены – кафедра и алтарь: большой такой макет ракеты, копия того же значка, что на груди у этого отца Иеремея болтается. Взобрался он на кафедру. Головой покивал, благословил, рукою помахал… Поприветствовали его – я так понял, не первый день он тут пророчествует – ну и пошло дело. Стоит он, значит, рассказывает, про другой мир – как там хорошо, тихо и спокойно, что нет там ни войн, ни катаклизмов, природа щедра и с человеком всеми плодами своими делится; что нет там смертоубийства – и даже, чтоб мясом питаться, животных убивать не надо, вроде как растения там мясные растут… и нет там болезней и мутантов тоже нет, и уж тем более – радиации. А если кто заразный – там вылечится, от всех напастей избавится, ибо там сама природа лечит. Словом – тишь, гладь, благолепие. И знаете что… – Ивашуров с задумчивым видом отхлебнул из стакана, – и… поддался я, признаюсь. Я, бывалый человек, на первой же проповеди – поддался! Представил всю эту картину – и так, знаете, до зуда в заднице захотелось туда попасть! Свалить к чертовой матери отсюда, из этих проклятых зараженных земель… Уж так он это все рассказывал, душевно и правдоподобно, со знанием – будто сам только что оттуда. И уж если я поддался – то что ж о них говорить, кто его не первый раз слушает? Они за ним куда угодно пойти были готовы. И пошли… – Пошли? – переспросил Данил. – Пошли, – повторил, кивая, Ивашуров. – Говорил он, говорил – а под конец проповеди возьми да и скажи: все это, дети мои, вас сегодня и ожидает. Сегодня, говорит, наконец-то нашей группе очередь пришла в райские кущи отправиться. Прямо сейчас и пойдем, все кто поверил, все, кто в этой комнате находятся. Не зря ведь предупреждал – фонари захватите… Ну что… Они пошли – и я вместе с ними. Вывел он нас за город, в поле. Темень, не видно ни хрена. Идем, фонарями светим… Зверья в тех краях достаточно водится – но не один упырь за всю дорогу не попался, вот еще что удивительно. Одно только это на веру настраивало. Вокруг – поля открытые, счетчик стрекочет – а мы идем. А как же – обещано ведь… там куда идем – там вылечат, хоть сотню рентген сейчас хватани, а хоть пять сотен. Шли часа два, может чуть больше. Пришли на опушку леса. Здесь отец Иеремей остановился, очертил круг своим посохом – и велел всем с себя манатки скидывать, да за кругом оставлять, а самим – внутрь входить. Там, говорит, в тех местах, люди без одежды ходят, словно дети малые. И отсюда всю эту мерзость заразную в чистый мир тащить незачем. Да и не пропустят… Раздеваться все начали – ну и я тоже. Скинул комбез, ботинки снял, исподнее тоже… Стою в темноте голышом – и никакого стыда, никакого неудобства не испытываю, будто все как положено, будто всю жизнь так ходил. Шагнул в круг – и такое, знаете, спокойствие на душе, так радостно, торжественно… Словно в тумане. Все мысли какие-то возвышенные витают, образы яркие такие, про иной мир да про другую жизнь, не дают в явь вырваться… Пророк этот, опять же, бухтит-приговаривает – да так успокаивающе, гладко, такие интонации напевные – внутрь морока затягивает, выбраться не дает. Ну да ладно. Вошли люди в круг – он сразу всех на колени, прямо на траву. Сидим, ждем чего-то. Фонари выключили – вокруг темень хоть глаз коли, но то, что люди вокруг – это я отлично слышу. Шуршат, возятся, покряхтывают иногда… Некоторые молятся, кто-то подпевает тихонечко… Ребенок что-то спросил, ему мать ответила – и снова тишина. Пророк затих, бормочет что-то, может молитву или мантру какую читает, вызывает своих инопланетян. Минуты текут… И – не знаю, может контроль он ослабил, а может просто я сам по себе человек такой, что не особо во все подобное верю – только чую я как-то поганенько на душе становится… Ну с чего, скажите на милость, я, трезвый здравомыслящий человек во всю эту ахинею поверил? Поперся черт знает куда и черт знает с кем, разделся – и сижу теперь вот тут в толпе голых людей, жду инопланетян или кого там еще, чтоб они меня забрали и на другую планету увезли. Ведь чушь, чушь как есть, бред собачий! Встал я. Включаю фонарь. Гляжу вокруг – сидят. Кто-то зашикал, кто-то за руку меня вниз потянул. Один только отец Иеремей замолчал – и, чувствую, смотрит на меня из-под капюшона. Что, говорит, сын мой, вопросы есть? Я головой помотал – и вон из круга. Так же молча одежду свою нашел, одеваюсь – а он мне, значит, в спину: рано я тебя сюда повел, слаб ты верой. Но это и хорошо. Слабые, сомневающиеся и неверующие не нужны. Иди, говорит, с миром, спокойно дойдешь, никто тебя не тронет – но знай, что путь в другой мир тебе отныне заказан. Здесь свои дни окончишь. Я и пошел. Шаг сделал, другой, третий… Вдруг затылком чую – ветерком повеяло… Да морозным таким, аж кожа пупырышками. Оборачиваюсь, свечу в круг – а там пусто! Трава примята, вещи кучками по окружности лежат – и никого! Ни единой души! И такой, знаете, красный туман вдруг пополз-пополз, зазмеился, словно из-под земли возник, потек по округе… Ну я и ходу оттуда! Ивашуров умолк, любуясь произведенным впечатлением. Да и сам Данил дорого бы дал, чтоб посмотреть со стороны на свое лицо – очень уж низко челюсть, должно быть, опустилась. Ибо в голове его сейчас, смачно щелкая и состыковываясь, вставали, каждая на свое место, кусочки одной из многих головоломок, на которые так богаты были последние месяцы его жизни. Разом вспомнился и поселок, и казнь на колу и представители Ордена Палачей в черных рясах с их плавными, змеиными движениями… Вспомнился овраг в Сердобске. И диктофон тоже вспомнился, хотя за последнее время подзабыл про него немного. Он поднялся, достал из подсумка, где хранил всякую мелочовку, диктофон, оглядел комнату… Раз МП3-плеер есть – значит и зарядник к нему найдется. Да вот же он, на тумбочке у кровати… Вставил разъем в диктофон – и воткнул вилку в розетку. Сказочник молча, не задавая вопросов, следил за этими его манипуляциями. Диктофон пискнул, показывая начало процесса заряда – и Добрынин, наскоро пролистав пару мелких файлов, включил самый большой. Мотанул вперед… еще вперед… вот оно! – Двадцать четвертое сентября. Восемь часов семь минут, – зазвучал из диктофона голос Нибумова. – Сегодня ночью я вновь видел что-то странное… Люди. Много людей! Они шли по дороге – обнаженные женщины, мужчины, дети, старики… Процессию возглавлял высокий тощий человек в какой-то черной хламиде. Я не осмелился позвать их – и никто так и не обернулся в мою сторону, хотя я выбрался наружу и сидел на пороге своего шалаша. Да и видели ли они меня?.. Они были тут – и словно в другом измерении! Мне казалось, что сквозь их призрачные тела я вижу противоположную стену тоннеля… Это было жутко! Процессия призраков… Я не выдержал, заполз назад в шалаш и не мог уснуть до самого рассвета. Теперь мне уже кажется, что это был сон, но… Не знаю, ничего я не знаю!..» Теперь уже произведенным впечатлением пришлось любоваться Добрынину. У Сказочника от любопытства аж глаза на лоб вылезли. – Это… это что?.. Откуда?! Это… а… а кто говорит-то??! – завопил он, подскакивая с диванчика словно упругий резиновый мячик. – А дальше?! Дальше-то что??! – Садитесь, Игорь Антонович, – оставляя диктофон на зарядке, сказал Данил. – Доставайте свою тетрадь, карандаш – и приготовьтесь писать долго и упорно. Есть и у меня чем с вами поделиться… Все расскажу. С самого начала – и до сегодняшнего дня. На писанину они убили часа четыре. Ивашуров хотел знать все и во всех подробностях. Когда закончили – часы на экране дозиметра показывали шесть вечера. Откинувшись на диванчик, Ивашуров перечитывал свои записки, поправляя кое-где по свежей памяти – а Добрынин молча попивал давным-давно уже остывший чай и время от времени трогал зубами выскочивший волдырь на языке – давненько столько болтать не приходилось, умотал Игорь Антонович своими расспросами… – А ведь не зря я на юг-то развернул, а? – хитро прищурившись, заговорил, наконец, Ивашуров. – Вот это история, так история… Жемчужина коллекции! И главное – целая паутина сплелась! Это что же получается? Не врут на этот раз служители культа? Куда-то же ведь уводят людей! – Нибумов высказывал предположение, что Тоннель – это огромная транспортная система. Да и сам я на себе это испытал. Правда, свидетелей уже и нет, наверное – мои все мертвы, Профессор, Урюк и Кубович тоже благополучно подохли, а остальные, кажется, ничего не помнят. По крайней мере, вопросов после Тоннеля у них не возникало. Я потом узнавал – большинство говорят, что спали, а у водителей провалы в памяти. – Ах да… Тут вон чего, а я все со своими историями… Примите соболезнования, – вздохнув, Сказочник деликатно дотронулся до руки собеседника. – Друг ваш хороший парнишка был, мне сразу понравился. Ну а то, что с Убежищем случилось – это вообще ни в какие ворота… – Спасибо, Игорь Антонович, – кивнул Данил. – И давайте не будем об этом. Время придет – все по своим местам встанет. Я для этого жизнь готов положить… – Хорошо. Конечно, как скажете, – покладисто кивнул Ивашуров – но в глазах его Данил все же заметил некое сомнение. Словно думал о чем-то Сказочник, думал – но сказать пока не решался… – Так что?.. Есть мысли? Вы ведь физику пространства не понаслышке знаете, – спросил он, намекая на давешние слова Сказочника. – И я продолжаю держаться своего мнения, – кивнул тот. – Пространство – это не вот вам, путь из точки А в точку Б, как в школьных задачках… Есть очень много загадочных случаев, когда человек, выходя из дома, оказывался через минуту в сотне километров от него. И есть очевидцы… Да и про время я то же могу сказать… Человек исчезает – и объявляется спустя тридцать лет, таким же молодым, как и был. Для него прошло час-два, а для всех – годы. Время – река. Да, основная масса воды течет в одном направлении. Но, как и в обычной реке, в реке времени есть противотечения, завихрения, водовороты… Обтекает вода корягу – вот вам и завихрения… Или в подземные стоки уходит – вот вам уже и водоворот… Ответвился рукав, где участок на местности имеет противоположный наклон – вот вам и противотечение. И хорошо, если в завихрение попадешь, да из общего потока не выбьешься. А если в водоворот затянет? Понесет по таким дебрям и закоулкам, что и не вылезешь потом, затеряешься, канешь в реку времени с концами… Вы уже завязали петлю, когда видели себя же самого за окнами детского сада – и как бы вам не аукнулось… Так что играть с этой аномалией я вам ох как не советую. – Вот этого желания у меня точно нет, – серьезно сказал Добрынин. – Одного раза хватило… – Что же касается выдвинутой этим вашим Хребтом теории – даже не знаю, что и сказать. Бесспорно, гипотеза имеет свое право на существование – как впрочем, и сотни других гипотез. В конце концов, что мы знаем об окружающем мире? Ничего. И чем больше изучаем – тем все больше сумма наших знаний стремится в отрицательную бесконечность. Каждый вопрос тянет за собой еще два вопроса, а те в свою очередь – еще по два… Были в мое время – да и сейчас, наверное, никуда не исчезли – такие места в мире, где не раз происходили таинственные исчезновения. Наиболее известные – Бермудский треугольник в Атлантическом океане и Море дьявола в Тихом. Исчезновения кораблей и самолетов там были не редки. Зачастую они пропадали без следа – но бывало и так, что их находили… уже без экипажа. Судно целое – а людей нет. И никаких следов борьбы. И кто знает, куда все это девалось?.. И кто знает, не связано ли это с этой вашей транспортной аномалией?.. Так что строить гипотезы я и сам не буду – и вам не советую. Мозг свернете, а правды не доищетесь. Ивашуров замолчал и вновь занялся своими записями – а у Данила, наконец-то, впервые за последнее время появилась возможность подумать и собрать воедино все мысли. Спокойная обстановка располагала. Что же делать дальше? Куда пойти, куда податься?.. Мамонов, хотя и обещал всемерную помощь, однако вряд ли пойдет на открытое противостояние с Братством. Не будет он рисковать и совать голову под топор – особенно, когда узнает, что представляет собой эта организация. Община не бедная, в жизненных ресурсах не нуждается – привлечь ее на свою сторону полностью, суля вовремя умыкнутые остатки богатства Убежища, не представляется возможным, кем бы там не был Зоолог и о чем бы он главу поселка не просил. Каков же выход? Здесь требовалось крепко подумать – но один из вариантов нарисовался сразу же, едва лишь дед Сидрыч упомянул о разнообразии общин города. Вариант – бросить кличь по общинам, попытаться собрать добровольцев и пообещать оплату – все же неплох и со счетов его сбрасывать не стоит. Солдат удачи, охотников пострелять и поживиться, во все времена находилось предостаточно – а уж тем более теперь. Вот только куда бить? Идти за тридевять земель, к базе – или прежде с захватчиками Убежища разобраться? И там и здесь свои плюсы… К базе – быстрее дойти, не размениваясь на мелкие войны с отдельными отрядами Братства, и сразу в центр ударить. Своих быстрее вызволить… Опять же – зима на носу, а там все же юга… Но с другой стороны, у бригады, что обосновалась сейчас в Убежище, имеется так необходимая сейчас техника и немалые ресурсы. С одним только бронепоездом можно делов наворотить… Минусом тут – затраченное время, но если успешно пройдет, то это время потом на бронепоезде же и нагонят… Много факторов, ой много… Трудный выбор – а выбрать нужно без ошибки! – Как же вы теперь намереваетесь своих вызволять? – подал голос Сказочник. Данил вздрогнул – мысли он что ли читает? – Да вот, думаю как раз… Игорь Антонович помолчал немного, с прищуром глядя на него – и отложил свою рукопись в сторону. Встал, прошелся взад-вперед по комнате с задумчивым видом, снова присел на диван, почесывая подбородок, будто решая для себя какую-то сложную моральную задачу… Видимо, решил. – А помните ли вы, Данил, первую нашу встречу? – Хорошо помню, – кивнул Добрынин. – Не так много и прошло… Вы тогда по дороге брели, а мы вас подхватили и… – Да, да, это так… – покивал Сказочник, – ну да я не про то. Когда вы сказали, что вы из города Сердобска – меня словно током ударило… Я же тогда еще сказал, что знаменитый городок – но только в строго определенных кругах… Помните? – Припоминаю что-то такое… – задумчиво согласился Данил. Ведь и в самом деле, упомянул Игорь Антонович про город – но потом завертелось все, закружилось, Барыга встретился, старый знакомец – и совсем про эти слова забыл… – Но вы, кажется, тогда предпочли в сторону от ответа уйти… – Подписка, – досадливо вздохнув, развел руками Ивашуров. – Столько лет прошло – а все равно секреты Союза за горло держат… Вот и сейчас, верите, нет – со скрипом из себя давлю… – Ну и не давите, если уж не идет, – улыбнулся Добрынин. – Я же вам нож к горлу не приставляю… – Э нет, друг мой. Знали бы вы, что это за секрет. Это такой секрет, за который не только нож к горлу… За него до Удара разведки всех мировых держав вам бы в ножки кланялись и миллионы сулили. Вот скажу я сейчас – есть у меня козырь в рукаве, который вам с Братством справиться поможет… Что, отпустите меня теперь просто так?.. Данил молчал, пристально глядя на Ивашурова. За такой секрет – и впрямь нож к горлу. С такими секретами хороший знакомый в один момент врагом становится – если не поделится, утаить решит… Но Сказочник, похоже, понимает что к чему. Начал – так доскажет обязательно. – Город-то сильно бомбили? – Порядочно… Точечными лупили и проплешины оголенные до сих пор стоят. Караванщики все удивлялись – за что так мелкому городишке досталось… Ивашуров кивнул. – Все так. Значит – знали наши северо-атлантические «партнеры»… А если и не знали – то рассматривали как один из нескольких возможных вариантов… – Сазань? – предположил Добрынин. – Она, родимая. Как догадались? Или были уже там и мой секрет уже и не секрет вовсе? – Один плюс один сложил… Часть на Сазань-горе – единственное место в городе, куда до недавнего времени никто не ходил. Били именно по ней – со всех сторон проплешины выжжены, но по самой части не попали. Может ПРО работала, а может еще какая причина… Были мы там буквально на днях – в первый раз за столько лет удалось пробиться! Периметр внутри периметра… Чего ж там есть такого, что местность вокруг и двадцать лет спустя фонит, как сопливый реактор??? – Вы там были?? – живо переспросил Ивашуров. – Как там сейчас? В каком состоянии? – Не знаю… Площадка, посредине – бетонный дот с бойницами. Внутри одна пустая комната, расквадраченная, – и все. Пусто. – Вот оно, значит, как… Значит – в работе еще… – Да что в работе-то? Разъясните вы уже или нет? – нахмурился Добрынин. Секрет видимо и в самом деле был таков, что Ивашуров, расставаясь с ним, с хрустом из себя рвал. Крепка же была подписка у людей старой закваски… Игорь Антонович, покусывая губы, смотрел с полминуты на собеседника – но потом, понимая, что назад пути уже нет, вытолкнул: – Система «Периметр». Индекс УРВ РВСН-15Э601. Слыхали? – Вообще ни разу, – покачал головой Данил. – А подробности? – «Периметр». «Удар из могилы» – так называли ее мы, разработчики и конструкторы. Западные журналюги прозвали «Мертвая рука», а на востоке – «Рука из гроба». Разрабатывалась и строилась еще в Союзе, как последнее средство убеждения. Даже не убеждения уже – наказания. Мы не выживем – так и вы подохнете… Когда вокруг все уже в руинах, средства коммуникаций обрезаны, нет связи с центрами управления, с бункерами и командными пунктами – тогда-то «Периметр» и начинает свою работу… – И не развалилась еще? – скептически ухмыльнулся Добрынин. – Ведь двадцать лет прошло… – В Советском Союзе строили на совесть и на века. Система в нормальном рабочем режиме законсервирована и обслуживается автоматически. Генераторы, питающиеся от подземных вод, аккумуляторная установка огромной емкости с заменяемыми элементами, силовые цепи, электроника… Все системы продублированы несколько раз. Очередная реконструкция и модернизация была в двенадцатом году, незадолго до Удара – тогда уже начинали перевооружать армию и приоритет отдавался именно таким системам… Двадцать с лишним лет – срок серьезный, но система именно так проектировалась и строилась: для длительного дежурства без капитального ремонта и вскрытия, без вмешательства человека или с его минимальным участием. Я более чем уверен, что она и до сих пор в работе. Ждет… Если вам интересно, я могу вкратце рассказать основные принципы. Система отслеживает наличие и интенсивность переговоров в эфире на военных частотах, получает сигналы телеметрии с постов РВСН, данные об уровне радиации на поверхности земли, регулярном возникновении точечных источников ионизирующего и электромагнитного излучения… Накрывает всю европейскую часть России и, частично, Урал и Сибирь. Она собирает информацию, анализирует и в случае наступления указанных событий выдает запрос в соответствующие командные пункты Генштаба. Если в ответ приходит сигнал отбоя – система приостанавливает деятельность и ждет команду, либо переходит на следующую ступень готовности. Если же сигнал не приходит, и нет ответа, что запрос прошел и попал по назначению – система передает право принятия решения любому человеку, находящемуся в данный момент в бункере. Ну а если снова ответа нет – дает сигнал на старт. А дальше… Дальше открывается шахта – и оттуда стартует ракета. Одна или несколько – это уже смотря, как заложено расписанием. Это не боевая часть, она не бьет по цели… Она пролетает над всей территорией России и транслирует определенный сигнал. И по этому сигналу все боеголовки, которые остались еще в шахтах пусковых установок и по какой-то причине еще не стартовали – сбой ли программный, или трусость и предательство персонала, – все боеголовки на подводных судах, на «Тополях», на стационарных ПУ – все они отправляются в полет. Туда, куда были нацелены – или туда, куда даст целеуказание пролетевшая ракета. А вот дать цель, ввести новые координаты для передачи можно именно там, в одном из центров управления. На Сазань-горе.