– Похоже, к этой планете интерес нешуточный был, давно изучали. А мы просто как раздражающий фактор, как подопытные кролики здесь. Не зря же весь хлам сюда сунули. Даже здесь сэкономили. Спровоцировать ее мы должны были своим ковырянием. А тут еще ты со своим самогоном. А что делать? А ничего не делать. Работы велено прекратить. Ждать эвакуации. У тебя остался там наносамогон из планетарного мозга? – Из женского мозга. Не поплохело бы нам от этого самогона. *** – Куда нектар-то заливать? – Семеныч нерешительно топтался посреди поляны с двумя ведрами своего домашнего алкоголя. – Да под ноги себе и лей. Здесь, милый, везде Я. Куда не лей не промахнешься. – Да не принято у нас алкоголь на землю лить. – А ты и не у вас. Не менжуйся, глотни из ведра, а остальное вылей. – А не маловато – два ведра на целую планету? – Не маловато, мы ведь только начали. И ты, считай, алкоголь прямо в мозг льешь. Ну и тост хоть скажи. – Ну... за науку. Не чокаясь. – Глотнул и без паузы, сведенными от выпитого связками, добавил, – А ты красивая. – Хи-хи-хи. – Зачем технику-то курочила? Она ж вроде такая, как и ты… – Ну, чтоб понятнее было... чешется она, короче. – А алкоголь как? – О! Алкоголь — это целый мир. Те, кто меня создал, исключили саму возможность существования здесь того, что вы называете дрожжами. А вы привезли. – Э, ты аккуратнее с этим. Целый мир! Пьяница, Мать ее, Природа – горе в семье. *** – Остаюсь я! – Семеныч задумчиво рассматривал мыски своих ботинок. – На Земле меня больше ничего не держит. А здесь у меня есть все... и вообще ничего невозможного нет. – Да вижу я, что ничего невозможного нет. Вид цветущий, комбинезончик на тебе теперь как влитой, – пробурчал себе под нос Бригадир. В отличие от Семеныча он заметно сдал. Похудел, осунулся, глаза ввалились. – Да и вы всей бригадой оставайтесь, она не против. Уверен, что головной офис с удовольствием эксперимент продолжит. – Подопытными крысами? Здесь? Ну нет. Лучше назад, где вода и воздух по талонам. Ненастоящее здесь все, чужое. Природа здесь по другим принципам устроена, не по нашим. Не может она так заботиться о человеке, не должна. Здесь ты ребенок, дите. Шаг в сторону – получи по заднице. Мир этот ты не то что сломать... поцарапать не можешь. – Но на Земле мы разломали уже все. – Именно, Семеныч, вот именно! Еще лет триста – и от земли останется безжизненный шар. И никакие высосанные досуха планеты Землю уже не спасут. Мы саранча, вид такой. Сожрали всё, до чего смогли дотянуться –перелетели на другую поляну. По-другому мы не можем. Если мы исчезнем как вид, в этом и будет наше наказание... или избавление. Принимай, как тебе больше нравится. Ответственность, понимаешь? Это и отличает взрослого от ребенка. А здесь принципы иные. – Ты знаешь, а ведь мы тоже не очень-то и... – попытался привести последний аргумент Семеныч. – Да не важно это. Ощущаю-то я себя из плоти и крови. А как есть на самом деле – знать не хочу. *** Никто уже не удивлялся тому, что автоматика эвакуационного бота не работала. С трудом нашли пилота, согласного забрать остатки бригады в ручном режиме с дружелюбной, но покидаемой планеты. Из бригады никто не остался. Не то чтобы Семеныч настаивал, но сложилась такая ситуация, когда никто не виноват, а все чувствуют себя предателями. Хмуро сидели, пристегнутые каждый в своем ложементе. Молчали. Бот приподнялся над планетой и завис для положенной в таком случае технологической остановки. Изображение с наружных видеокамер автоматически вывелось на экраны мониторов. – Пилот, стой! – у кого-то первым не выдержали нервы. – Увеличьте, скорее! – Пилот, разворачивай. Садимся, быстро! – Бригадир, возвращаемся! – заорали уже все хором. Наконец увеличенная картинка вывелась на экран и бригадиру. Под ботом простиралось огромное зеленое море лесного массива с густыми вкраплениями режущих глаз озер, соединенных единым каскадом. Разрешение камеры позволяло рассмотреть, что на берегу одного из озер, у свежесрубленного, уютного причала покачивается деревянная лодочка. С лодки свисали удочки, небрежно разбросанные в творческом беспорядке. А чуть поодаль, в стороне, дымилась кирпичная труба небольшого сруба, в назначении которого никто не сомневался. Это была БАНЯ! Золотая свадьба Бам! Дыц! Бздынь… В который раз уже грубо выдергивают из сна. Визг, крики. Дети! Впрочем, все как обычно. Сам виноват – и некого винить, кроме себя. Легкий укол раскаяния не отменил раздражения, которое мутным потоком слилось с только-что-после-пробужденным туманом. Туда добавилось еще много чего после вчерашнего. Оно-то и сформировало настроение на всё утро... да и, возможно, на целый день. – Бабка!!! – ответа не последовало. – Бабка, чрт блжд…!!! – и вновь молчание. «Примиритель» привычно напомнил о себе только предупреждающим, но вполне ощутимым щекотанием между ключицами и шеей. – Да помню я, блин. Помню. «Бабка» – это было единственное, хоть и обидное, обращение к жене, на которое «Примиритель» никак не реагировал. А вот красноречивое «чрт блжд» проклятая железяка пропустить никак не могла. Вообще-то, «бабкой» Бабка была, по сути, только по критериям далекого 21 века. Омолаживающая «нанохрень», закачанная еще до этого, чистый воздух и натуральное хозяйство – этих причин уже достаточно для того, чтобы Бабка нешуточно и небеспочвенно обижалась.И не зря она попала в программу по линии причинения насилия и травматизма. За окном к привычным визгам и крикам добавился хруст. Что-то с треском повалилось и зазвенело. Это могло быть уже серьезно, и, хочешь не хочешь, надо было вставать. Ну, еще одна попытка: – Бабкаааа!!! Черт тебя дери ….. И только легкий разряд тока в ответ. Причиной внештатного пробуждения стало кормление скота. И загрузка высушенного помета и упаковочного картона в перколятор. Ну как скота? Только кур и свиней. Ну как кур и свиней? «Курами и свиньями» переселенцы называли инопланетную скотину весьма условно, по привычке. Похожести там и близко не было. Если жрет все, ходит на четырех ногах и жиреет, то свинья. А если жрет все, бегает на двух ногах и несет яйца – курица. Дети, уверенные, что дома остался один Дед, бушевали не на шутку. Катались верхом, травили свиней курами, пускали курицу к свиньям в качестве гладиатора. Чад угара и дым над куросвинарником. Это вопрос к «Примирителю»: каким образом вышло так, что дети опасаются Бабку больше, чем Деда? Это касается только его Бабки? Или их детей, или и самого Деда? Хм. Данный вопрос волнует его уже без малого лет пятьдесят. Дед давно подозревал, что Бабкины колкие ругательства остаются для неё безнаказанными, а его, коль провинится, – так по полной программе. Несправедливо! Терзающие мысли не мешали попутно решать проблему поголовного, перемазанного скотским гуано, детского веселья. Свиньи поели – пинками в загон. Где Бабка? Куры поели – пинками в загон. Где Бабка? Дети поели – кхм... они только кормили, ну да ладно. Что со скотом не поели? Впрочем, покормить детей и не помешало бы. Вон как старательно перемазались и присмирели. Ну где же Бабка? Ладно, детей нужно помыть. Да что там – можно прямо из шланга. Визг и крики только усилились. Вот уже и сам весь в воде и навозе. Попутно пенделей досталось еще и детям, чтобы мылись быстрее и бежали на кухню. (Кстати, а бабка то где?) На завтрак пойдет придавленная на свалке курица. Яиц ей больше уже не нести. Что там с гидролизом? Золотая свадьба ведь на носу. Перколяторы загружены всем, что хоть мало-мальски содержит клетчатку и крахмал. Так, давление и температура... осталось только прокачать разбавленную кислоту из свинячьих поджелудочных мешков, выделить полученный сахар и сбродить. Как-то незаметно за утренними заботами мысли сами собой вернулись на пятьдесят лет назад: к точке, с которой все началось. К планированию, свершению и скорому суду. Что нарушил, почему? Сам виноват или непреодолимое стечение обстоятельств? По прошествии лет это всё стало уже не таким значимым: услужливая память стерла и боль, и досаду, сделала блеклыми краски. Было ли наказание соизмеримым совершенному? Стало ли право альтернативного выбора смягчением? Насколько правильно он поступил, когда выбирал метод наказания? Как это выглядит сейчас, с высоты почти пятидесяти лет? Что сделано, то сделано. «Весь в воде и навозе. Кто бы мог подумать, до чего докатится лучший хакер Вселенной за какие-то жалкие полвека», – подумал Дед. Система ловли и наказания никого не щадит и, что характерно, вдумчиво раздает всем сестрам по серьгам, индивидуально подбирая, наказания. «Странно, но мне даже стало нравиться. Не сразу, конечно, но и этой системой не дураки заправляют, упекают надолго. Было время подумать, осознать. Самому выбрать путь, выбрать Бабку», – бывший хакер непроизвольно улыбнулся. «Да где ж её носит-то, без нее как без рук!» – пробежала навязчивая мысль у вернувшегося в реальность Деда. Ногой подвинул к стене недобитый детьми упаковочный ящик. Со вкусом закурил контрабандных. Да-а, ведь как вчера было. Государство знает не только, как тебя унизить, но и как пристроить для пользы дела. Выбор? Ну что ж, дадут и выбор. «Понадобилось внедрить моральные ценности для дальних поселенцев»? «Семья и дети более не являются приоритетом»? Преступники, вставшие на путь исправления, легко справятся с задачей. Нужно лишь стимулировать. Подтолкнуть в нужном направлении. Так и родилась программа «Золотая Свадьба» для поселенцев, осваивающих недавно разведанные планеты. «А чтобы счастливые молодожены не поубивали друг друга, вживим им целый нейрокомплекс с электроразрядником для примирения со средой, окружением и женой!» Стоит признать, что пример совместного проживания оказал благотворное влияние на беснующуюся молодежь дальних поселений. Они, конечно, догадывались, какой «цемент» скрепляет подобные семьи, но по юношеской ветрености особо не задумывались и пытались зажить семейной жизнью так, как могли: без примирителей, без генетической предрасположенности, без культурного зомбирования. Получалось плохо, не у всех, не сразу, но пример оказался заразителен. Пятьдесят лет вместе. Не любовь ли это уже? Стало немного смешно. Когда выбирал метод наказания, о любви не думал. Думал лишь о том, как бы ловчее соскочить с работы на шахтах и добычи чего-нибудь полезного. Смешно еще и то, что все 50 лет только и думал: «Как рвану подальше от всех этих прелестей совместной жизни...» – но внезапно за 10 дней до окончания срока подписал совместный семейный контракт. На семейном совете решили «Примирители» ослабить, но не отключать. Но это уже никому не интересно. Слезы Электрика Москва за несколько лет до описываемых событий.