Прямо он потребовать ответа не мог бы и наедине, однако пахло крайне неприятно. В очередной раз куда-то влип. – Уже лучше, – кивнула Юлия, переглянувшись со своим начальником охраны. – Никандр. – Да не станет он пачкаться! – возмутился Поликарп. – Подобные контакты в любом случае отследить проще. «Или сложнее», – подумал Игорь. И без его откровений догадаться, что дело нечисто, не сложно. Подрывник должен был хорошо на эту тему поразмыслить. Наверняка имеет железную легенду, и доказать ничего нельзя. Хотя, опять же, что ему известно о методах здешних Ипатиев? Не очень-то удивительно, если абсолютно не скрывают принадлежности к соответствующим кругам, взять-то их нельзя. Требуется санкция свыше, и резолюция зависит не от тяжести преступления или надёжности доказательств, а от нужности конкретного человека в данный момент и связей наверху. Или от трений между спецслужбами. – Поехали, – решительно сказала Юлия. – Ингвар, за руль! Похоже, не так легко перенесла случившееся, как показывает публике. Нервничает и не хочет сама вести. – Не дождёмся? – Догонят. Агон 25. И вновь странности Отскоблить кровь в машине достаточно просто, учитывая роскошную кожаную обивку. В ткань бы впиталось, и пришлось бы менять, а здесь требуется лишь вода и усердие. Полностью от запаха всё равно избавиться не удалось, тут нужна какая-то химия, но проще подождать, пока кресла просохнут и проветрятся. Обычно помыть машину Игорь, по примеру незабываемого Тома Сойера, доверял младшему поколению слуг, делая этим им огромное одолжение. Пока автомобили не превратились в повседневность, всегда найдутся желающие с важным видом поработать мокрой тряпкой. Остальные смотрят, открыв рот, на облачённого высоким доверием пацана и жутко завидуют. После работы на пароходе или паровозе профессия шофёра наиболее престижна среди простого народа. Солидные дяди обмениваются впечатлениями и изображают умных, задавая вопросы о техническом состоянии, пробеге и прочих глупостях. Мальцы крутятся рядом, норовя потрогать блестящее покрытие, а за возможность посидеть внутри отдадут все свои сокровища вроде свинцовой биты и цветных стёклышек. Ну и что греха таить, женская часть населения тоже посматривает заинтересованно. Человек при механизмах и личный водитель хозяйки непременно с деньгами и в авторитете. Игорь так себя и не смог переломить, с присланной рабыней спать не стал, всё равно как насилие. А вот посетить иную девицу из свободных – почему нет? Только тихо, чтобы соседи не знали. Но это всё осталось там, в поместье. Здешние на машину косились, но не подходили, хотя прямого запрета не прозвучало. Мало того что никто не ожидал прибытия сомнительной родственницы, так вдобавок привезла два трупа. Стрелок, пёс с ним, кстати, его никто так и не опознал, но фактически подследственный подозревается в смерти родного брата?! Выходит, здесь приложил руку кто-то ещё. Визгу и воплей было огромное количество. Одна из баб Юлию прямо обвиняла в убийстве, другая – в дурном глазе. Кто кому кем приходится, Игорь так и не разобрался, тем более ему не представляли членов семейства. А случившееся их крепко задело. Если у первого убитого наследников вообще не имелось, то у второго – три дочери. Ранчо как неотъемлемая собственность рода переходит по мужской линии, и вырисовывается совсем иной расклад, чем первоначально. Дочери Василия норовили вцепиться в волосы жене третьего брата – Никандра. Тот смотрел с остолбеневшим видом и не пытался навести порядок. Ко всему требовалось похоронить убитого, поэтому разослали гонцов с целью позвать на похороны соседей и работников. Усадьба гудела от разговоров и сплетен, а в господском доме продолжали бешено ругаться, выясняя, кто крайний. Чего добивалась Юлия и зачем она присутствует, становилось всё меньше понятно. Тем более толка от их расследования на ходу никакого. Стрелка никто не опознал, а карантин оказался самым настоящим, как и тот регулировщик. Ушлые ребята просто взяли на вооружение удачно подвернувшуюся возможность. Не случись объезда, ждал бы снайпер у дороги, и неизвестно, в кого стал бы стрелять, обнаружив, кто находится на пассажирском сиденье. – Чего тебе? – недовольно спросил Игорь, когда, дёрнутый за штанину, обнаружил Феликса. Тот муркнул и, повернувшись, отбежал, приглашая за собой. – Видишь, занят. Кот требовательно заорал с крайне противными завываниями. Подскочил и ударил лапой, выпустив когти. Не до крови, разрывая брюки, но достаточно чувствительно. Прежде так себя вёл единственный раз, когда отказался прощаться и потребовал взять его с собой. Это было странно и вряд ли пустяк. – Хорошо, – покорно согласился Игорь, кидая тряпку в ведро. – Иду. Вряд ли кто сунет мину под днище, но потом не мешает глянуть. Происходящее вокруг напрягало, а объяснений так и не дождался. Здешний особняк, больше напоминающий виллу в Италии, стоял в степи. Но степь отнюдь не была везде пустой. Строились здания, причём по тем же лекалам, что и поместье Юлии. Облагородили рощу у озера. За домом находился сказочный лес, созданный мастерами своего дела. Ручейки и гроты, полянки и овражки – всё казалось диким и одновременно присмотренным. Ничего похожего на его представления о нормальном ранчо. Скот держали в стороне, и большинство хозяйственных построек расположены в отдалении. А господа в лирическом настроении прогуливались от беседки к лодочному причалу. Феликс бежал по дорожке куда-то в глубину окультуренного леса, время от времени оглядываясь. Один раз остановился, недовольно вякнул. Хвост при этом нервно мотался из стороны в сторону. Обычно кошки так себя не ведут, но они и к людям не привязываются. Или тот считал человека личной собственностью и отказывался отпускать не из любви, а из хозяйского инстинкта? К сожалению, объясниться нормально не выходило. Какой ни умный, а всё же животное. Говорить не способен. Но показать желание – ещё как! Будет орать, пока не сделаешь по его. И швырять ботинками бесполезно. Таким макаром не успокоить. Проще встать и дать пожрать или выпустить из дома, чем бессмысленно ругаться. Идти далеко не пришлось. Довольно быстро обнаружился хорёк, радостно завизжавший при виде знакомого человека. С огромным усердием он принялся рыть землю возле поляны под деревом, демонстрируя находку. Он обожал копаться в почве и даже в горшках с цветами, проклинаемый слугами за безобразия. Инстинкт, наверное. Игорь не сразу сообразил, что тот стремится показать, приняв торчащее за сухую ветку. Потом до мозга дошёл сигнал от глаз. Это были человеческие пальцы. Поймав возмущённо завопившего зверька за шкирку, убрал его за спину и разгрёб лежащие сверху тела ветки и почву. Даже не закопали нормально, слегка присыпали. И не похоже, что давно убили. Запаха нет, а ведь тепло. Лица не видно, но волосы длинные, и фигура женская, в платье. Кстати, ткань не из дешёвых. Лежит спиной вверх, и рана под лопаткой. Кровь запеклась, и никаких сомнений быть не может – убийство. О, Юпитер и все боги, ну за что ему?! Ещё не хватает, чтобы застали здесь и обвинили. Промолчать? Нет, играть надо чисто. Пусть другие парятся. Подхватил хорька, не давая удрать и игнорируя возмущение с воплями, и сунул в нагрудный карман комбинезона, застёгивая. На Феликсе методика отработана. Голову высунуть можно и дышать, а выскочить – нет. Есть риск, пустит в ход когти или нагадит, потом не отстирать, но всё лучше, чем снова его искать. Поглаживая зверька по головке, Игорь пронёсся диким кабаном, с топотом, по дорожке и, минуя машину, возле которой отирались двое неизвестно откуда взявшихся мальцов, влетел в особняк. На лестнице торчали якобы вытирающие пыль и моющие полы служанки. Можно не сомневаться, напряжённо слушают «концерт». Компания «любящих» родственников в зале всё выясняла, кто в чём виноват, и вопли доносились наружу. Охранник у двери дёрнулся навстречу, но, узнав механика, сделал вопросительное лицо. Неясным образом здешние букелларии перешли под команду Поликарпа. То, что они однорукого прекрасно знали, неудивительно. Наверняка вместе со старым хозяином прибыли. Занятнее, почему никто не сомневался в его праве командовать? Неплохо бы за папиросой побеседовать с кем-то из них, как станет спокойнее. Не прост Поликарп – это и так было ясно, но настолько? Он тут несколько лет не был, и его сразу приняли, без попыток поставить на место и разборок. А ведь служит не здешним хозяевам. Нужный начальник внимательно выслушал сообщение прямо у двери и прошёл к Юлии, доложив той на ухо. – И какие опять страшные тайны? – визгливо вскричала худая, как вобла, баба, но с приятным лицом, если бы не откровенная злость на физиономии. Кажется, это была одна из двух сестёр убитых мужчин. Имён Игорю не называли, не того полёта птица, но кое-что из разговоров по дороге усвоил. Юлия с покойным Василием перебрасывались репликами в машине и до поездки. А механик неизменно торчал рядом в качестве личного шофёра. Вторая баба, толстая и с изуродованным оспой лицом, меланхолически вязала, не вмешиваясь в свару. По крайней мере, у Игоря на глазах. Почему-то обе сестры замуж не вышли и жили при поместье. Прежний хозяин, их старший брат, выплачивал им некое содержание на личные нужды и кормил-поил. Очень может быть, потому они Юлию и ненавидели. Она могла жить как ей угодно и не подлаживаться под родственников. – Мой человек нашёл в саду мёртвую женщину, – невозмутимо заявила приезжая. – Не кажется ли вам, дорогие, – здесь присутствовала заметная ирония, – что слишком много кругом смертей? – Не Лариса ли? – пробурчал единственный мужчина из сидящих. Аристократы собрались за огромным столом, уставленным снедью и выпивкой, но ел, судя по грязным тарелкам, он один. Остальные разве только вино пили. А баб было много. Жёны погибшего и третьего брата, сёстры и вроде пара дочерей постарше. – Когда она пропала, вчера? Вот вам и к любовнику побежала. – У местных туземцев есть поверье, – сказала симпатичная молодая девушка, изображая ужас, хотя в глазах – предвкушение развлечения, – каждые семь лет надо приносить в жертву девушку, и, чтобы спасти своих детей, похищают посторонних. – Какая она девушка, – пробурчала, не поднимая глаза от вязанья, толстуха. – Паршивая шлюха. – Это моя горничная! – взвилась худая. – Не твоё дело обсуждать её качества. – Была твоя горничная. Юлия поднялась, с грохотом отодвинув стул. – Не хотите, – она произнесла слово, которое Игорь слышал впервые, – попробую иначе. Тут и разрешения не требуется. – Это отвратительно! – забилась в истерике худая. – Попробуй запретить, – бросила Юлия на ходу, шествуя к выходу с величественным видом. Поликарп хлопнул Игоря по плечу, подталкивая. Требовалось показать покойницу, хотя он так и не понял, ради чего. – Всех к убитой, – практически не открывая рта, прошипела Юлия начальнику охраны. – Быстро! Тот исчез, не переспрашивая, а она на ходу протянула руку и получила своего хорька, довольно залезшего ей на плечо и принявшегося что-то возбужденно гукать в маленькое ушко. Впечатление – делится чем-то интересным. Игорь показал место и по приказу, мысленно матерясь, принялся отбрасывать мусор. Как обычно, за всех отдувается излишне инициативный. Напугать его покойниками довольно сложно, но приятного в таком занятии найти трудно. Не догадался лопату прихватить, и приходилось работать руками и ножом. Касаться холодного тела было противно, а требовалось перевернуть лицом вверх. Народ стоял чуть в стороне, жадно глядя на его действия и не испытывая желания кинуться на помощь. И ладно бы господа. Достаточно быстро рядом собралась толпа всевозможной обслуги и даже пастухи. Эти разбились на кучки и шёпотом переговаривались, боязливо поглядывая не только на него и труп, но и назад. Там кольцом стояли вперемешку охранники. А когда Игорь закончил и отступил в сторону, ему крайне не понравилось расположение. После прежнего случая привык смотреть внимательно на такие вещи. Якобы телохранители держали всех под наблюдением, а рядом с каждым местным присутствовал приезжий. Все, кроме стоящих в первом ряду родственников, смотрели за всеми. И оружие в руках. Да и господа не все спокойны. Примчался какой-то мальчишка, передав Поликарпу чёрного петуха. И тут началось ожидаемое всеми, о чём чужак не имел представления. Юлия вошла в круг зрителей, причём неизвестно, когда успела скинуть платье, оставшись в одной короткой сорочке, ничего не скрывающей за прозрачностью и выше колен длиной. Волосы распущены, и на плече неизменный хорёк. Лицо в следах от йода, раскрашенное, будто маска. Одновременно зажгли факелы по всему периметру поляны. Это было оправданно, поскольку уже наступили сумерки, однако огонь в задних рядах не особо рассеивал тьму, зато по поляне металась куча теней. Она запела нечто очень напоминающее молитву, с ритмичными повторами, двигаясь по кругу. Игорь ни слова не понимал. Это был не ромейский и не латынь. При этом кое-кто шевелил губами, явно повторяя слова. Может, подобное действие хорошо знакомо и является частью отпевания или ещё какой процедуры вроде проклятия убийцы. Двигаясь в неизменном темпе, Юлия взяла из рук Поликарпа петуха и нож. Поскольку тот стоял рядом, Игорь хорошо рассмотрел нож. Не из стали, а каменный – ритуальный. Похожим убивали быка, но этот явно древний. Ничуть не удивился, когда, не замедляя шаг, госпожа ловко отхватила птице голову и, держа её за ноги, полила кровью вокруг тела, совершая замкнутый круг. Всё это сопровождалось продолжением песнопения. Он такое видел в первый раз, однако подозрения появились в самом начале. Сейчас Юлия – жрица и собирается отколоть нечто неприятное. Поликарп тяжело вздохнул и, переступив с ноги на ногу, толкнул случайно в бок. Игорь внезапно понял, что только что он находился в трансе, ничего не замечая вокруг. А температура ощутимо и необъяснимо упала. Юлия присела перед мёртвой девушкой и, полоснув себя ножом по ладони, сжала кулак. Тонкая струйка крови потекла прямо в рот покойнице. Ну хоть понятно, зачем потребовала очистить её от мусора. Стало ещё холоднее, и внезапно мертвячка открыла глаза, а потом села. В толпе ахнули в несколько голосов, а одна из юных девиц – дочерей Василия упала в обморок. Юлия встала, и вслед за ней стала подниматься ещё недавно холодная, как камень, девушка. Без всяких дёрганий, как зомби в фильмах. Плавно и нормально. Заплакал ребёнок, почти моментально замолчав – мать дёрнула и быстро сказала угрожающим тоном, заставив заткнуться. Никакими представлениями и фокусами тут не пахло. Происходило нечто невероятное. Игорь смотрел, стоя в столбняке, полностью перестав соображать. Никто и ничто к такому не готовило. Даже лечебные коты не особо удивили. Ну, животные, ну, экстрасенсы среди человечества. Тоже новости. Коты вообще странные и то считаются знающимися с нечистой силой, то наоборот. В конце концов, не разговаривают и шуточки не отмачивают, как в одной случайно попавшейся книге. – Кто? – чётко спросила Юлия на простонародном койне. – Покажи. Покойница повернулась всем телом, осматриваясь. Толпа невольно отодвигалась, когда взгляд проходил по людям. Они дружно делали отвращающие жесты и от сглаза, хватались за амулеты, но, что характерно, никто не визжал от ужаса и не пытался разбегаться. Напротив, многие жадно смотрели. Потом девушка-зомби увидела кого-то в толпе. Рот открылся, и слово «ты» прозвучало шипением. Люди шарахнулись в стороны, открывая цель – одного из гладиаторов Василия, а она целеустремлённо шагнула и будто упёрлась в стену. Там проходил кровавый след от петуха. Это смотрелось очень странно, когда она, будто муха в стекло, принялась биться о несуществующую стену, пытаясь прорваться к своему врагу. Того моментально сбили с ног и выкрутили руки. – Сюда его! – приказала Юлия. – Не я! – кричал здоровый и бывалый мужик с мокрыми штанами. Он был перепуган насмерть, куда девалась крутость? Хотя, если его реально на съедение собираются отдать, тут обделаешься. – Она, Агриппина убила! – Он практически рыдал. – Я ничего ей не сделал! – Он упирался ногами, и в земле оставался заметный след от каблуков, но его неумолимо волокли к зомби. Правда, если задуматься, не очень торопясь и давая возможность высказаться. Игорь посмотрел на образовавшееся пустое место возле той самой толстухи с вязаньем и понял, о ком речь. Худая стояла с открытым ртом и отвисшей челюстью. Зато остальные смотрели с разной степенью ожидания. Концерт без заявок выходит на новый уровень. – Мёртвые не ошибаются, – заявила Юлия, и её глухой голос прозвучал приговором. – Она не видела! Со спины Агриппина била, под лопатку! И ведь совершенно невозмутима баба, будто ничего не происходит. Такая сволочь, пробы ставить негде. А вот девушка перестала тыкаться и смотрит нехорошо на новую персону. Размышляет. О, Юпитер и остальные боги, как она может думать, если мозг умер? – Была, – изрекла мертвячка. – Убийца? – В тоне недоумение.