– Понимаешь, Анастасия, я третий день на ногах и зверски устал. Давай просто полежишь рядом и поговорим, а там как выйдет. В любом случае не обижу. Она с готовностью залезла под одеяло и не стала прижиматься. Может, ей действительно не особо хотелось с чужим. – Ты же знаешь, – гася лампу, сказал механик, – я в поместье человек новый. Расскажи о здешних. Девушка шевельнулась, заглядывая в лицо. – Правило номер один, – сказала она очень серьёзно, – хочешь уцелеть – держи язык за зубами и не распространяйся о хозяйских делах. Всё-таки он не проходит по части солидного гостя. Вряд ли такое высказала бы она в лицо, не считая пусть и выше себя, но слугой. – Не надо секретов. Ни твоих, ни чужих. Просто о жизни и людях. Кто хорош и приятен, кто нет и лучше на ногу не наступать… Ну, о своей работе поделиться можешь? – Зачем вам это? – В её голосе снова звучало недоумение. – Я никогда не жил в таком огромном имении. Не хотелось бы ошибиться с ходу и оставить о себе дурное мнение. Знаешь, часто судят по первому впечатлению. – Ну… Всё зависит от Леонтия, но если ему чего в голову стукнет, вроде внеплановой уборки в нежилом крыле, или заявятся гости, хвала богам, такое случается не часто, то в остальном всё очень однообразно. Встаю с рассветом и до заката почти без отдыха. Убрать пыль в помещениях, помыть полы, и госпожа-то не особо смотрит, а этот скот непременно придерётся. Проведёт ладонью в белой перчатке и непременно заставит всё по новой отмывать… В школе или позже Игорь получил твёрдую уверенность, что рабский труд непроизводителен и, если не стоять над душой с дубинкой, толку не добиться. Подневольный работник норовит сачковать и не особо стараться. Правда, в России рабство прекрасно дожило до 1861 года, а в США и Бразилии отменили даже позже. У ромеев оно было само собой разумеющимся. Конечно, в пограничных мирах рабство намного меньше обычного, и даже отношения с крепостными, скорее, как с младшими членами семьи. Фронтир – он и есть фронтир. На окраинах сложно держать подчинённых в узде, поэтому высок спрос на казаков. Конечно, в переносном смысле. Слово такое не изобрели, зато существовали многочисленные колонии ветеранов. Они распространяли юридическую и фактическую власть на соседние территории и драли в свою пользу налоги. Тут, главное, палку не перегнуть, но обычно вырабатывались кроме законов негласные правила, позволяя к общему удовлетворению уживаться. В старых мирах рабов было много. После захвата очередной планеты десятилетиями шёл мощный поток их переселения. Захваченных людей гнали, точнее, везли в нижние миры, где на них был велик спрос и можно неплохо заработать. В обратную сторону шла не менее полноводная река переселенцев. На них опиралась новая власть в противостоянии с аборигенами. Методика давно и хорошо отработана, пусть и не без огрехов из-за индивидуальных особенностей народов и новых начальников. Иные зарываются, набивая карманы. Тогда и случаются мятежи с приходом легионеров… – Завтра полирую мебель, на следующий день стираю и глажу чёртово белье – ненавижу этот день. Простыни – самое противное. Вечно следы. Кровь, слюна, грязь, засохшие сопли… При этом существовали места, где без рабов не обходилось. Тяжёлые работы в шахте и вообще физические, вроде прокладки дорог. И домашние. Иметь прислугу, иногда поколениями рождающуюся в усадьбе, было престижно и выгодно. Они не знали другой жизни и чаще всего не так и плохо существовали. Многое зависело от характера хозяина, но прилежные, добросовестные рабы с хорошим характером становились, по сути, членами семьи. Младшими, подконтрольными «родичами». О таких невольниках заботились, даже когда они становились стары и не способны приносить пользу. А некоторым даровали свободу. – Потом – окна, – бормотала девушка еле слышно, – почистить ковры щёткой и водой, столовое серебро… Агон 22. Семейные сложности – Выключи! – с раздражением крикнул Игорь, вытирая мокрое лицо. Прекрасная идея превратилась в фарс. Молочная ферма не только поставляла свежие продукты к столу в имении, но и на ней сбивали масло, а также варили сыр. Там работали двое мужчин и шесть женщин. Маслобойку крутили ручкой, и был это далеко не приятный труд. Казалось бы, чего проще: соорудить промышленный сепаратор. Кстати, это слово происходит от латинского «разделитель». Что он, не видел, что ли, простейшие по разделению машинного масла, примесей и воды? Размер побольше, а для увеличения оборотов привод от паровой машины или того же электричества. Протянуть кабель от особняка гораздо проще, чем самому делать двигатель. По ходу дела выяснилось, что выше по течению на одном из притоков в горах имеется небольшая гидроэлектростанция. За счёт перепада воды снабжались и город внизу, и здешние мастерские, давая немалый бонус по индустриализации и использованию всяческих машин и станков. Придумать было несложно. Проблема одна: при здешней технической части изготовить чашу нужной формы из цельного куска металла невозможно. Нет таких листов, и пресс не для того. Заказать на стороне, наверное, можно, однако долго и дорого. Вот и постарались с Теодором сами при минимальной помощи других механиков. А как же! Раз есть мастерские, пусть и производящие консервы из овощей и фруктов на продажу в стеклянных банках, и МТС с кучей техники, найдутся и специалисты. Не настолько крутые и без диплома, но и самоучки неплохо справлялись. Естественно, хотелось показать высокий класс, и обломались. Чаша для молока была сделана из двух половин, соединявшихся посредством фланцев, которые, однако, герметически не удавалось закрыть. Во время работы молоко через крепления пробивалось наружу под действием центробежного давления, и, сколько ни завинчивали винты, неизменно образовывался молочный туман. Блин, ну что может быть проще обычного волчка! Сверху отверстие для вливания молока. Сливки под давлением более тяжелого снятого молока должны были идти к центру и вверх, в верхнее отделение, тогда как снятое молоко оставаться в нижнем отделении сосуда. Скорость вращения сепаратора при наличии сложной передачи доведена до шести-семи тысяч оборотов в минуту. – Надо переделывать, – зло сказал Игорь. – Нужной формы не получится, – деловито доложил Теодор. – Я думал. Попробуем сделать цилиндрические, а потом довести до ума? Но как они ни старались, после обработки напильником всё равно получался автомат Калашникова. – На этот раз никого не убило? – спросил выглянувший из-за двери Астрик. Игорь швырнул в него подвернувшийся под руку гаечный ключ, но парень был готов и успел исчезнуть. На самом деле не так уж и не прав. На последнем опыте из-за скорости вращения сорвало крышку и влепило её в стену. По счастью, никого не пришибло, а могло запросто. Летела она не хуже снаряда и едва стену не проломила. Хорошо, здесь строят из кирпича или брёвен, и кроме вмятины никаких последствий. – Я просто хотел сообщить, – просовывая в дверь голову, сказал ученик, – что задание выполнено. Трактор от смазки очищен и опробован на ходу. – И ты пришёл доложить, что пора наградить тебя новым поручением? – с подозрением спросил Игорь. Нет, парень неплохой и многому научился, но прежде за ним желания побольше работать не замечалось. – Я принёс первую фирменную продукцию! – тоном балаганного зазывалы, вскричал Астрик, воздевая руки к небу. В одной из них была небольшая стеклянная банка с жёлтым содержимым. – Специально топал от перерабатывающей фабрики, чтобы доложить о великом событии. Первые несколько дней Игорь таскался по здешним мастерским, внимательно изучая их возможности и что производят. На консервирование моментально сделал стойку. Уровень достаточно примитивный, зато ассортимент на пятьдесят с лишком наименований. Варенье, повидло, солёные и квашеные овощи и фрукты. Причём привозили товар от арендаторов бесплатно, получая в счёт оплаты натуральными продуктами. Даже с учётом жалованья работникам хозяйка внакладе не оставалась. В городе брали неплохо, пусть и при наличии собственных огородов у многих. Но далеко не у всех есть фруктовые деревья и хватало запасов даже до зимы. Забавно, но закручивали банки практически бабушкиным приспособлением, и крышки были из тех времён. Ну, прямо напрашивалось осчастливить старым дачным рецептом изготовления сгущённого молока, что Игорь и сделал. Сахар здесь привозной и не очень дешёвый, а требовалось много. Плюс сода и, со временем, большая кастрюля. Стой и помешивай на малом огне, большого ума не надо. Потом хоть разводи, хоть ложкой ешь или на хлеб с оладьями намазывай. Дегустация была проведена кучей компетентных лиц. В первую очередь начальников, затем пригласили для вынесения суждения Юлию и получили добро на изготовление пробной партии. Всё-таки одно дело – выпаривать в кастрюле пару литров молока, и совсем иное – делать это в больших объёмах. Пришлось изготавливать дополнительные корыта и освобождать помещение, проводя газ для плит. – Да мы уже пробовали, – удивился Теодор. – Э-э… То была демонстрация. А это, – Игорь помахал банкой, – уходит в сам Мегар! Кто-то вкусил сей сладости неземной и возжелал заказать огромную партию. Осип предупредил: кто секрет выдаст, лично ноги вырвет. – Где же столько молока взять? На ферме имелось восемьдесят дойных коров, но если заказ действительно крупный и в дальнейшем станет постоянным… Если ещё и сепаратор заработает, в него в час больше сотни литров заливать надо. Получается пустое занятие. Столько не наберётся, и все труды коту под хвост. Сам себе подгадил. Лучшее – враг хорошего. – Госпожа этот вопрос уже решила, – небрежно заверил Астрик, как всегда всё знающий. – Арендаторы будут выставлять бидоны с молоком за ворота. С утра машина пройдёт и заберёт. Можно я этим займусь? – попросил он умоляюще. – Я смогу, а диплом здесь никому не сдался! – Он тебе нужен, – отрезал Игорь. – Педали жать много ума не надо, а вот с остальным ты ещё не готов. В чертежах научился разбираться? Нет. А без этого какой ты мастер? Тьфу, одно недоразумение. Всем необходимы грамотные чертёжники, да и мышление с руками развивает. – А тебе уже пора на манеж, – ехидно заявил ученик. Игорь невольно выругался, глянув на часы. Забыл, занятый. Неприятно. Опять госпожа посмотрит холодным «фирменным» взглядом, от которого так и тянет поёжиться и приняться заверять в грядущем исправлении, даже если ни в чём не виноват. – Иду, – кинул без особой радости Астрику. – Теодор, подумай, потом обсудим. Обнаружив, что Игорь не умеет обращаться с лошадьми и ездить верхом, Юлия взялась за его обучение, окончательно превратив день в бесконечные труды. Прежде хоть вечером он мог отдохнуть, теперь же приходилось до заката изображать лихого всадника. На самом деле за воротами он только прогуливался, никогда не устраивая скачки. Основное время проводил на специальном манеже. По уверениям конюхов, пока там не обучится уверенно справляться с лошадью, незачем двигаться дальше. Действия не только кобылы, но и всадника должны быть наработаны до полного автоматизма, иначе в поле неумелость способна довести до беды. Лошади – создания пугливые и иногда могут понести из-за ерундовой причины. Так что на сегодня были запланированы прыжки через препятствия. Нужно не только заставить её идти на барьер, но и в итоге не оказаться на земле по другую сторону бревна. Ко всему ещё и обидно слышать смех за спиной. В эти последние тридцать секунд, когда летишь через голову лошади или сползаешь ей под брюхо, в голове бьётся только одна мысль: «Не сломать чего!» А потом крайне обидно смотреть на ухмыляющиеся рожи. И ведь не возразишь госпоже Юлии о нежелании испытывать столь «радостные» эмоции. Она и сама на диване не лежит. С утра занималась поместьем и мастерскими. Счетами, всевозможными мелкими и крупными проблемами. Никогда не торчала день и ночь при крестьянских работах, наблюдая и давая указания, а по весне их полно. Не стояла, записывая каждый отправляемый и присылаемый ящик или банку. При том умудрялась быть в курсе всего происходящего и, заметив дурное, от бесхозяйственности до воровства, не спускала никому, особенно обман. Оправдания не интересовали, и меры принимались самые жёсткие. При этом её не боялись, а уважали. За готовность выслушать, помочь и верность слову. Сказала, выгонит – непременно так и сделает, несмотря на кучу плачущих детей. Зато к заболевшему приведёт врача и лекарства оплатит. Не из доброты, а потому, что её человек. Видимо, это и называется быть правильным патроном. Что такое плохой босс, Игорь теоретически представлял, но на практике обнаружил случайно. Главная кухарка в особняке щеголяла пиратской повязкой через лицо, закрывающей глаз. Ну, он и спросил без всякой задней мысли о причине. – Так отец ихний, – подразумевая господ, совершенно спокойно объяснила, – в детстве изволил, – так и сказала! – глаз выколоть. Не понравилось блюдо, а он тогда раздражённый был. К старости он помягчел, о душе задумываться начал, а молодой – натуральный зверь был. Что слуги, обеих жён уморил. Ну, первая рожать не могла, за что бил смертным боем, и вторую засёк до смерти. – Это как? – Ну, как слуг. Только кнутом, а не розгами. – И никто… – Игорь не находил слов. – Так муж в своём праве. Поучить жену – это ж нормально. Ревновал ко всем подряд. С чего-то решил, что с камердинером путается. Того на кол посадил. Ох и мучился, бедолага, – покачала она головой. – Так кричал… Трое суток, как сейчас помню. Кажется, кухарка не поняла, какое впечатление произвели её простые слова. Одно дело – умом представлять бесправность раба, и совсем иное – сталкиваться наглядно. Конечно, без работы домашние не оставались, но жилось им не так и плохо в отличие даже от фермеров-арендаторов. Те вкалывали от зари до зари и не видели настоящего отдыха. Зато и редко сталкивались с подобными вещами. Их всё же не приравнивали к домашнему животному, которое можно бить, продавать, дарить, разлучать с близкими, но именно не по злобе, а по убеждению в естественности и нормальности такого положения вещей. После подобных примеров как-то не хочется возражать. Он хоть и не раб, однако в очень сомнительном положении. На манеж примчался бегом и не сразу обратил внимание на происходящее. Сначала пошёл к уже осёдланной Пятнистой. Здешний народ не затруднялся придумывать имена. Обычному скоту их не давали в принципе, всё равно под нож, и нечего привыкать. А в целом, есть чулки на ногах – Чулок, пятно на лбу – Меченый, а если лошадь скакала как вихрь, то её так и называли – Вихрь. Соответственно, и Пятнистая не случайно свою кличку получила. Пожилую спокойную кобылу выделили специально для него, но Игорь обычно седлал её сам. Но сейчас вдруг ее держал один из конюхов, под полой же куртки висел самый натуральный обрез, особо нескрываемый. И он такой не один. С ним ещё пара зыркающих парней и неизменный Поликарп в расслабленной позе возле беседующих. Как заверял Астрик (с ним общались на нижних уровнях более охотно, чем с сомнительным пришлым механиком), этот дядя вовсе не конюх и не так прост. У него за спиной много чего имеется и с полдюжины медалей за подвиги. А уж замочить кого по просьбе Юлии – глазом не моргнёт. В поместье занимает официальную должность начальника охраны и параллельно нечто вроде начальника внутренней и внешней разведки. Ну и несколько человек у него в подчинении ничуть не хуже. Ветераны. Если хозяйке надо навести справку о прошлом или настоящем человека – это к нему. Со своими он добродушный и на мелкие промашки внимания не обращает. А с бандитами… Всех повывел в округе. – Что происходит? – спросил Игорь, подойдя к нему расслабленной походкой. Лошадь ему этот мало похожий на конюха тип с обрезом не доверил, невразумительным шёпотом послав его в хорошо всем известном направлении. Животное ему явно требовалось для прикрытия болтания рядом с воротами. Там же стояла и Юлия и беседовала с жирным господином, то и дело вытирающим потную лысину, хотя вместо жары присутствовал свежий ветерок и взмокнуть нет причин. А чуть дальше украшали местность ещё двое здоровых жлобов в очень характерном виде. Шёлковые рубахи красного цвета, мягкие сапожки и карабины за плечами, а на поясе по две кобуры с мощными револьверами. Похоже, гладиаторы. Удивившее его когда-то слово означало здесь не дерущегося на арене бойца, а наёмного головореза. Букелларии были частной гвардией, люди вроде Поликарпа или этого неконюха – частью клана. Патрон ожидал от них помощи и готовности драться за его интересы, но и сам обязан проявить заботу. Эти, приезжие, работали за деньги, что называется – ганфайтеры, стрелки фронтира. У них не было кодекса чести и запросто убивали в спину или нападали сразу несколько на одного. Одежда была чётким признаком, показывающим, что не стоит связываться, а служили они, пока деньги получали, не понимая слово «совесть». Хладнокровные безжалостные убийцы. – Шёл бы ты отсюда, – почти не открывая рот, буркнул Поликарп. – Может дойти до стрельбы? – Игорь пропустил совет мимо ушей. – Пистолет у тебя? – не глядя, спросил однорукий. – Да. Один из наёмников смерил его взглядом и еле заметно усмехнулся. Наверное, местному полагалось взбеситься от откровенного пренебрежения. – Тогда заткнись и жди. Не думаю, что до этого дойдёт, и всё-таки постарайся не обделаться. Хозяйка с гостем говорили, ничуть не стесняясь окружающих и не понижая голоса. Всё прекрасно слышно. Но беседа шла на высокой латыни. Игорь улавливал лишь самый общий смысл, и, чего добивается приезжий, так до Игоря и не дошло. К тому же Юлия называла его «сынок» с явной иронией, а тот ответно «матушка», причём в тоне отсутствовал напрашивающийся сарказм. Он добивался неких родственных действий, как мог бы любой член клана, но так не просят патрона его клиенты. Не те обороты. Игорь уже настолько подкован и формальные обращения вынужденно зубрил. Сначала из-под палки Ипатия, а затем для лучшего понимания. – Дело не в деньгах! – возмущённо заявил толстяк. – Это дело чести! И тут он, похоже, угодил в цель. Материальный успех любой ценой не имел силы. Человека, нарушающего общепринятые правила ради богатства, сколько бы миллионов он ни получил в результате, равные уважать не станут.