– Как правильно пишется фамилия? – предупредительно взяв карандаш, поднял взгляд продавец. А вот об этом надо было подумать прежде. Не хватает ещё сделать ошибку на подарке. – Давайте я оплачу сегодня, а завтра с утра забежит парнишка и принесёт бумагу. Заодно и заберёт. – Безусловно, – закивал продавец со смешинкой в глазах. Ну, тут чего кривиться, раз сам глупо подставился. – Если позволите, есть любопытное предложение… – Он достал из бездонного ящика из-под прилавка и выложил на обозрение аккуратный пистолет. – Конечно, не привычный военным револьвер для стрельбы по слонам. Но вам не в боевых порядках бегать, как понимаю. Иммуны могут позволить себе личное оружие. Для городских условий или скрытого ношения прекрасно подходит, тут дальше угла дома целиться не требуется. Малый калибр компенсируется более мощным патроном, быстротой перезарядки, меньшими габаритами и массой, напрямую влияющими на точность. – Мне револьверы более привычны, – соврал Игорь, извлекая обойму, а затем принимаясь сноровисто разбирать. Ничего сложного. Практически стандарт. Не АКМ, который бы с закрытыми глазами, но ничего ужасного. – Да и осечки реже. – Всё дело в пружине. – При виде его манипуляций в тоне продавца заметно добавилось уважения. Уверенность, с которой Игорь обращался с незнакомым оружием, впечатляла. – Сейчас научились делать гораздо приличнее. Ничуть не хуже барабанов. – А патроны? Это не стандарт! Где такие взять в глубинке? – В любое время в любом количестве. Официально принят на вооружение в прошлом году в метрополии для моряков, артиллеристов и преторианцев. Сами понимаете, подражатели непременно найдутся, и заказов будет море. Пока новинка, многие держатся за старые привычки, и можно взять дёшево. – Сколько? – В оружейном у магистрата за тридцать ренсов отдадут. Я за двадцать пять, и кобуру бесплатно. Похоже, это из разряда заложенных. И совсем не дорого. После того сомнительного побоища хотелось иметь нечто убойное под рукой. И чтобы не торчало на виду. На всякий случай, чтобы однажды иметь чем ответить. Может, и глупо, но здесь даже разрешения не требуется. – А патроны? – Коробка на сто штук за семь ренсов. – Для начала надо бы проверить, а не брать с закрытыми глазами. – Три выстрела бесплатно! – провозгласил продавец, явно уловив готовность брать. – У нас есть на заднем дворе небольшой тир для любителей. Михаил! – позвал он того прилизанного. – Проводи господина пострелять на пробу. Агон 14. Житейские сложности – Сын мой, – деловито отсчитывая монеты, произнёс хорошо поставленным голосом священнослужитель, – безусловно, корни митраизма на востоке. И всё-таки за прошедшие века он далеко ушёл от изначального Серого, занимающего позицию между Ахурамаздой, светом, и Ариманом, тьмой. Игорь зашёл в храм, не посмев отказаться от прямого приглашения. Жрец оказался умным человеком и прорехи в его теоретических знаниях просёк моментально. Не особо удивился. Очень многие простые люди смутно представляли основные постулаты собственной веры, хотя давным-давно не существовал запрет на рассказы о тонкостях культа, однако очень разное дело – человек от сохи, ревностно выполняющий обряды, образованный человек и посвящённый в таинства. Семь ступеней познания высшего у верующих не зря существовали. Прежние «ворон», «жених», «воин», «лев», «перс», «гонец солнца» и «отец» хотя иногда употреблялись, но со временем сменились на «верующий», «просвещённый», «преподобный», «преосвященство», «епископ» (название епархии), «светлость» (название епархии), «высокопреподобный» и «отец». Собственно, всех жрецов называли патер, но патер ностру был высшим уровнем для провинции. А вот общего для всей империи папы, на манер католического, не существовало. Сложные вопросы религиозного характера решались общими соборами, собирающимися не чаще одного раза в столетие. – Религия, как и общество, не стоит на месте, развивается. Иначе начнётся загнивание и гибель. При близком рассмотрении и задушевных разговорах (Игорь даже исповедался, хотя, сославшись на запрет патрона, о прошлом промолчал), достаточно скоро уловил занятную особенность. Митраизм крайне напоминал христианство. Учение о бессмертии души, рай с адом, омовение, ритуальное очищение с формулами молитв и даже строение церкви. Жертвоприношения не в счёт. У греков, он точно помнил, они ещё в Средние века практиковались, как и у армян. У мусульман тоже имеется курбан-байрам. У здешних поимка и заклание белого быка Митрой рассматривалось как жертва, призванная победить смерть и освободить человечество. Опять странные пересечения с отдающим жизнь Христом. Огромное сходство, вплоть до клятвы о высокоморальном поведении (монахи), братском уважении и взаимной помощи, независимо от их социального положения. Изначально рабы и неквалифицированные рабочие могли стоять выше в религиозном братстве, чем члены древних аристократических родов, – ведь Митра был другом и защитником бедных. Кардинальная разница в существовании двух параллельных церквей. В одну ходили исключительно мужчины, во вторую (Исиды) – женщины. С другой стороны, мало, что ли, почитателей Девы Марии в католическом христианстве? У Митры жены не имелось, почему не иметь женский лик? К тому же в семейных делах правильно считалось обратиться и к Нему, и к Ней. Совершаешь жертву – дай её обоим. Вот наличие других богов смотрелось странно, тем не менее объяснимо. Культ святых заступников, отвечающих за то или иное деяние (здоровье, достаток или прочность супружеских уз) и покровительствующий определённым категориям или даже родам, никого ведь не удивляет. До Петра на Руси и вовсе в общественных церквях висели семейные иконы и молились не вообще, а своей. И ничего. Человеческая психология – занятная штука, и мысли катятся в одну сторону. Как на Земле имелись административно независимые от других церкви, но единые литургически, так и здесь в каждой провинции отдельная. При том общее братство никем под сомнение не ставится, пусть и воюют между собой мирские последователи. – Иногда поиск нового смысла в древних текстах может привести к неприятным последствиям, – подписывая листок, произнёс Игорь, с лёгким недовольством отметив, что десятину в пользу Митры священник отстегнуть не забыл. В принципе пожертвование добровольное. Естественно, правильно было бы сначала получить, а затем дать, причём одна десятая тоже не обязательна. Никто не запрещал больше или меньше, просто правила хорошего тона. Ну, не устраивать же сцену из-за этого. Не поймут. – Ты правильно думаешь, – одобрительно кивнул жрец, – такое неоднократно случалось. Были и расколы, до сих пор существуют секты не так думающих. Но это нормально – размышлять. Похоже, объяснить, что такое религиозные войны, не удастся. К существованию иных богов жрецы главных относятся не столько лояльно, сколько пофигистски. Ходят к тем с просьбами, и Аид с верующими. Главное – платить налоги, и, что менее заметно и выяснилось случайно, демонстративно отказывающиеся посещать церкви Митры и Исиды поражены в политических правах. Они не могут поступать на государственную службу и быть избранными в городские советы. В экономическом смысле их никто не трогал. Таких было немного, для большинства многобожие нормально, но именно раскольники частенько на дух не переносили официальные церемонии. – Когда секта имеет в составе несколько миллионов верующих, она уже превращается в отдельную религию. И такие очень не любят бывших товарищей. Не самое умное – позволять проводить службы отщепенцам. – С тобой интересно говорить, – сказал жрец, – но неужели думаешь, за прошедшие два тысячелетия никому в голову не пришло? Когда-то Митра сломал прежнюю систему, и кому надо, – он бросил многозначительный взгляд, – тщательно следят, чтобы не переступали границу. – Поэтому я боюсь теологических умников, – с извиняющейся улыбкой пробормотал Игорь. Кажется, здесь и инквизиция имеется, несмотря на общую веротерпимость. Попадать ей в поле зрения в его планы не входило. – На каждый текст – сто комментариев, а на предыдущие – ещё пару сотен. Всю жизнь убить – и то не хватит всё изучить. Лучше руками работать. – У каждого свой склад ума, – ничуть не обиделся жрец. – Мы все учимся и учим. Искусство требуется каждому в его деле. Воину – в нападении и обороне, в командовании. Купцу – в торговых акциях. Рыбаку – в умении угадывать пути рыбьих косяков, в выборе времени, места и способа лова. Важны любые человеческие свершения. Главное, за рутиной не забывать о вечном, а более – о спасении нетленных ваших душ. – Благословите, отец, – с постной мордой попросил Игорь, решительно не собиравшийся углубляться в спор. Получил просимое и почтительно поцеловал подставленную жилистую руку, точнее, пальцы с перстнем, сообщающим всем и каждому о чине архиепископа. Первое время откровенно воротило от такого, потом притерпелся. Хуже другое: Игорь так и не понял, насколько случайна была встреча. С чего это столь высокому чину в храмовой иерархии лично общаться с простым механиком. Вообще жрец был достаточно прост, ничем в одежде не выделялся и умный мужик, если так позволительно выражаться, однако лично отдавать деньги за работу или договариваться о ней абсолютно не обязан. Как и принимать исповедь. Не тот уровень. Возвращаясь, Игорь в очередной раз сделал крюк. Присел на знакомую скамейку у стены и негромко свистнул. Не успел докурить самокрутку, как появился Рыжик. Подкрался, как обычно, незаметно и тронул сзади лапой за ногу, отскочив. Не из боязни, такая у них образовалась игра. Ударил – и ждёт изумлённого восклицания. Достав из кармана шинели специально припасённое угощение и развернув обёрточную бумагу, торжественно вручил приличных размеров рыбину. На Земле она называлась линь, здешнее наименование он так и не выяснил. Кот с достоинством подошёл, осмотрел со всех сторон, обнюхал и, не став есть, удалился в кусты. – Ты куда? – растерянно спросил Игорь. Прежде тот себя так не вёл, нормально жрал подношения. Кот вернулся практически сразу, волоча задавленную ворону. Положил перед ногами человека и замер, глядя зелёными глазищами. – Это ты в обмен или благодарность? Спасибо, но можешь оставить себе. Люди такое исключительно с голодухи жрут. Рыжик как-то странно передёрнулся, будто пожал плечами, и уволок добычу назад в кусты. На этот раз его не было гораздо дольше, видимо, прятал трофей. Вернувшись, потёрся о ногу, а потом принялся жрать. Он всегда не ел, а именно жрал. С рычанием отдирал куски, и не дай боги протянуть руку к угощению. Мало ли что ему принесли, запросто полоснёт когтями. Если не доедал, закапывал в снег или уносил с собой. Закончив, кот облизнулся и запрыгнул на скамейку, оттуда перебравшись на колени. Никогда не проделывал это прямо. Некоторые странности давно не удивляли. Главное, Рыжик уже не смотрел с подозрением и позволял себя гладить. Почёсывания ему нравились. Натурально балдел от ласки и время от времени крутился, подставляя бока и живот. Грудь при этом гудела от мурлыканья, точно поблизости включали моторчик, и лапами перебирал, топчась на ногах. В какой-то момент он насторожился и ткнулся башкой в карман шинели. Иногда Игорь с ужасом размышлял на тему, как бы он ходил в тоге и без штанов с трусами. К счастью, местные идиотами не являлись и в холодном климате быстро пришли к нормальной одежде. Многие вещи явно предопределены: кальсоны, полушубки и валенки с шапкой-ушанкой отличались в основном покроем и вышивкой. – Тебе серебро понадобилось? Кот снова настойчиво ткнулся. – Ну вот, – сказал Игорь, извлекая мячик-циканий, величиной с небольшое яблоко, показал. Его он использовал в качестве эспандера, разрабатывая мышцы. Чаще такой употребляли в качестве натурального мяча в командных играх. Для конных аристократов пешие помощники ловили его палкой наподобие ракетки со струнами, загоняя в чужие ворота. Очень популярный вид спорта, по которому проводится куча соревнований. Даже на олимпиадах сражаются. Рыжик ударил лапой по ладони, выбив мячик, не воспользовавшись когтями, и красивым прыжком соскочил, погнавшись за ним, покатившимся по дорожке, а догнав, схватил зубами и приволок назад, вручая. Судя по довольному виду, требовалось повторить. Интересно, кто кого дрессирует? «Чтобы коты таскали поноску? – подумал Игорь с оторопью. – Может, всё же не такой простой кошара? На ощупь и с виду абсолютно нормальный. Сделать бумажку на нитке? Любопытно, станешь ли прыгать за обманкой. Что-то мне сердце вещует, не такой глупый». – Это я не догадался, – сказал Игорь, швыряя мячик подальше и глядя на несущегося за ним кота. – Тебе же играть хочется. Я палку кинул бы, но размерчик надо найти подходящий. – Где ты шлялся так долго? – возмутился Тимофей, когда через час Игорь явился в палату и подозвал его жестом. – За этот срок можно было запросто сходить туда и обратно три раза. – Кто любит расставаться с деньгами? – философски ответил механик. – Пришлось подождать. Делиться всем он не собирался, слишком хорошо помнил реакцию. Осторожно уточнив, выяснил: кошки в Ромейской империи имелись, но по помойкам не бродили. Либо в храмах жили, либо у аристократов в поместье. Причём не обязательно умеющие лечить. Просто их всех на всякий случай предпочитали обходить стороной и разводили на продажу за очень большие деньги. Ну, всё равно как со львом. Кое-кто может позволить себе держать в личном питомнике или квартире, но зверь опасный, и мало кто рискнет. Гонорар он заранее поделил и сейчас выдал Тимофею его долю. Они совместно восстановили доставшуюся по дешёвке Храму Митры сломанную передвижную электростанцию, смонтированную на кузове грузовика с мощным дизельным двигателем. Одно удовольствие работать с хорошо знакомым оборудованием. Не газогенератор какой. Конечно, конкретно с таким механизмом Игорь дела прежде не имел, и пришлось напрячь техническую смекалку. Пара ошибок случились, но результат был отличный. И в профессиональном плане – впервые видел здесь дизель, и в денежном. – Астрик работал не меньше нашего и заслужил четверть, – твёрдо сказал Игорь, ожидая возражений. Мастер не обязан делиться с помощником, а в результате и остальная сумма уменьшилась для них. – Твоё дело, – сказал вопреки ожиданию Тимофей, пряча монеты в карман. – Сам надыбал работу, сам и делишь по справедливости. Только скажи мне, ты ведь мальчишку не употребляешь? Вот в этом отношении здешние правила и законы Игорю были поперёк горла. Так и не проникся толерантностью по прежнему месту жительства. Оказавшись в ином мире, он обнаружил, что это у него христианское воспитание, даром что в церкви был пару раз в жизни, считая с крещением в младенчестве. Здешние никого не удивляющие традиции кардинально отличались и были близки скорее лагерным законам. Излюбленным оскорблением было выражение te praedico, означавшее в самых грубых выражениях «я возьму тебя в зад». Но всё не так просто. Пассивный партнёр покрывал себя позором, честь активного участника акта нисколько не страдала. Чем-то это напоминало лагерные понятия. Более того, на встречи солидных дядек с молодыми мальчиками или мастера с учеником смотрели сквозь пальцы. Они не опускались, как рабы с рабынями, служа хозяину. Естественно, существовала и мужская проституция. Кто продавался за деньги, а иные молодые люди меняли любовника, если им подворачивался более выгодный покровитель. – Я предпочитаю девушек, – заявил Игорь с каменной мордой. Возмущаться и отрицать интерес к мальчикам было глупо, с точки зрения аборигена. Пустяки, дело житейское. Хорошо, что угодил сюда в зрелом возрасте, не приходилось никого пинать в ответ на предложения или приставания. Делать авансы взрослому ромею – нарываться на неприятности, ставя под сомнение его мужественность. Кстати, показывать средний палец – традиция, простирающаяся в глубокую древность. И подтекст соответствующий. Средний палец демонстрировался в контексте пениса, а остальные пальцы были, по сути, деформированными яичками. По здешним правилам палец стал синонимом анального проникновения мужчины, в буквальном смысле «хрен вам». У римлян даже было специальное название для среднего пальца – digitus impudicus, что можно перевести как «неприличный палец» или «непристойный палец». – Ну дык и веди себя правильно! – В смысле? – Какого Приапа сам гуляешь, а мальчишке не даёшь? Деньги… – Он показал неприличный жест. – А вот сводить взрослого к гетерам за свой счёт… «О, – оторопело подумал Игорь, – вот начинаешь чувствовать себя невероятно сообразительным и разбирающимся в окружающем мире, когда мимоходом ткнут тебя носом очередной раз в глупость. Мог бы и сообразить». В Империи не было детей. То есть понятия такого. Безусловно, младенцы не считались с рождения взрослыми. Первые годы играли беззаботно, если уж отец (имеющий на это полное право) при появлении потомства на свет не приказывал выбросить их или продать. Убивать после закон запрещал, не замечая любых других методов воспитания. Хорошие родители знали, что детей надо вскормить, поставить на ноги и отвадить от дурного. Правильные поступки одобрялись словесно, а плохие карались розгой. Поворотных пунктов было два: семилетним уход из детства на учёбу (пока ещё полностью во власти мастера или отца) и вручение взрослой тоги в четырнадцать. С этого момента считался взрослым и юридически дееспособным. Её не носили, используя исключительно для праздника. Но с момента вручения ты сам за себя отвечаешь. Юные ромеи, естественно, стремились доказать личную мужественность в соответствии с возрастом. Сексуальная активность демонстрировала их зрелость окружающим, переводя на новый уровень. Конечно, на практике всё сложнее и разнообразнее. В селе с малых лет помогали родителям, в бедных городских семьях находили работу в помощь отцу или матери. В любом случае четырнадцать лет – чёткий рубеж. Первое впечатление об Астрике было практически правильное. Что бы там ни писали на Земле об отсталых обществах, Астрик маленьким ростом и слабостью не страдал, внешне ничем не отличаясь от сверстников-акселератов с Земли. Игорь потом видел документы, официально записывая за собой помощника. Только в тот момент толком читать был не способен, а информация о некоторых тонкостях и вовсе отсутствовала. Взрослым парень стал, уже когда Игоря привезли в госпиталь. Потому никто и не сказал ему о торжественном мероприятии, а самому в голову не пришло. К тому же не знал традиций, да и не держал в голове даты, а что касается самого помощника – не его дело раздавать указания. Воспитание такое, пусть и обидно.