– Тогда чего тебе не хватает? – очень тихо спросил Эгил. Я тоже ответил так же тихо: – Храбрости. Никто не сказал ни слова. Я смотрел на покрытое белыми барашками море у островов Фарнеа. Это мой дом, любимое мною место, и мне не хотелось пересекать всю Британию, чтобы стоять в очередной «стене щитов». – Выступаем завтра, – выдавил я через силу. – На рассвете. Потому что дракон летел на юг. * * * Я ехал скрепя сердце. У меня не было ощущения, что это моя битва. На юге сидел Этельстан – король, который, в ослеплении собственными мечтами о славе, обратился против меня. На севере был Константин, всегда зарившийся на мои земли. Ни к кому я не питал ненависти, никому не доверял и не желал участвовать в их войне. Вот только это была и моя война. Ее исход определит судьбу Нортумбрии, а я нортумбриец. Моя страна – это суровые горы, обрамленное прибоем побережье и неприхотливый народ, добывающий свое пропитание на скудной почве и в холодном море. Беовульф поскакал на битву с драконом, потому то был защитником своего народа, а мои люди не желали, чтобы ими правили исконные враги, скотты. Южане-саксы их тоже не очень-то прельщали. Они видели в них избалованных неженок, но, едва дело доходило до остриев копий, их выбор был в пользу саксов. Нортумбрийские норманны и даны могли встать за Константина лишь потому, что желали без помех поклоняться истинным богам. Мне бы тоже этого хотелось, но история, она как судьба – от нее не уйти. Нортумбрия не могла выжить сама по себе и должна была выбрать, какому королю покориться. Я же, как крупнейший из лордов Нортумбрии, выбора был лишен, ибо кое-кому дал клятву оберегать его. Мы ехали к Этельстану. Путь наш лежал по знакомой дороге в Эофервик. Оттуда предстояло ехать по римскому тракту через Скиптон, затем через горы и далее в Мамесестер. Я уповал на то, что армия Константина не зашла так глубоко, потому как, стоило ей прорваться через линию оберегающих северную границу Мерсии бургов, никто не помешает скоттам опустошать и грабить богатые мерсийские пажити. Я вел три с лишним сотни воинов, включая тридцать три из Дунхолма и свирепых норманнов Эгила. Мы все шли верхом, с обозом из более чем полусотни слуг с вьючными лошадьми. Для обороны Беббанбурга я оставил всего сорок воинов под началом Редбада, надежного фриза. Ему помогали поселенцы Эгила, которых я уговорил перебраться под защиту укреплений. Никаких признаков вторжения шотландцев на восточное побережье пока не наблюдалось, но парни Эгила будут спать спокойнее, зная, что их жены и дети укрыты за могучими стенами Беббанбурга. – Если скотты объявятся, выставь женщин в шлемах на парапет, – бодро посоветовал Эгил Редбаду. – На вид сойдут за воинов. Хватит, чтобы отпугнуть шотландцев. Мы до сих пор не знали, что происходит на западном берегу Британии. Эофервик пребывал в страхе, гарнизон бдил, но враг не появлялся. После смерти Гутфрита и Элдреда главным в городе оказался новый архиепископ, Вульфстан. Этот худой, раздражительный человек принял нас с подозрительностью. – Куда вы идете? – резко спросил он. – Почему гарнизон не отправляет людей? – ответил я вопросом на вопрос. – Его задача охранять город, а не болтаться по Британии из-за каких-то слухов. – А если Этельстана победят? – У меня хорошие отношения с северянами! Церковь уцелеет. Христа нельзя победить, лорд Утред. Я обвел взглядом комнату, в которой мы встретились. То была прекрасная палата римской постройки, обогреваемая большим очагом. На стенах – шерстяные ковры с изображением Христа и Его учеников. Под ними на длинных дощатых скамьях покоилась целая сокровищница из золотых сосудов, серебряных блюд и инкрустированных драгоценными камнями реликвариев. В бытность архиепископом Хротверда подобной роскоши здесь не наблюдалось. Откуда Вульфстан достает деньги? Я не сомневался, что его могли купить скотты или же Анлаф. – Новости есть? – поинтересовался я. – По слухам, скотты продвигаются на юг, – пренебрежительно отозвался прелат. – Но Альфгар и Годрик остановят их прежде, чем они доберутся до Мамесестера. – У Альфгара и Годрика около семи сотен воинов. И это в лучшем случае. У скоттов раза в три больше. А возможно, им помогают еще и ирландские норманны? – Они не придут! – чересчур поспешно заявил архиепископ, а потом с вызовом посмотрел на меня. – Анлаф – всего лишь мелкий вождь. Он крепко увяз в своем ирландском болоте. – Слухи… – начал было я. – Человеку с твоим опытом не стоит прислушиваться к слухам, – с раздражением перебил Вульфстан. – Лорд, прими мой совет: предоставь эти шотландские авантюры королю Этельстану. – От него есть вести? – Он, насколько понимаю, собирает войско! И твои воины ему ни к чему. – С этим король может не согласиться, – холодно возразил я. – Тогда этот мальчишка – дурак! – Гнев архиепископа вылился наружу. – Жалкий дурак! Как тебе его прическа? Золотые колечки! Не удивительно, что его прозвали Мальчик-Красавчик! – Ты видел этого мальчика-красавчика в бою? – спросил я. Прелат не ответил. – А я видел. И это впечатляет. – Тогда ему не нужна помощь ни твоя, ни моя. Я не такой безответственный, чтобы бросить город без защиты. И тебе лучше подумать о своей крепости. Наша задача – оберегать мир в восточных пределах Нортумбрии. – Значит, если Константин победит, мы просто будем ждать своей очереди? Он желчно поглядел на меня. – Если ты продолжишь поход, то все равно опоздаешь, – сказал Вульфстан, не ответив на мой вопрос. – Битва уже произойдет. Сиди дома, лорд. Сиди дома. Архиепископ дурак, подумалось мне. Если Константин победит, не придет в Британию мир, а если верх возьмет Этельстан, он не забудет, кто ему помогал и кто отлынивал от боя. Покинув богатый дом Вульфстана, я кое-как переночевал в древних римских казармах Эофервика, а наутро повел своих людей дальше на запад. Мы миновали обступавшие город богатые земледельческие хозяйства и направились в горы. Здесь была страна овец, и на второй день, приближаясь к Скиптону, уже встречали отару за отарой. Их гнали на восток. Завидев нас, овцы бросались врассыпную с римской дороги. Уходили не только стада, но и целые семьи. Ко мне привели пастуха, чтобы расспросить про шотландцев. – Ты их видел? – Дым видел, господин. – Парень, встань с колен, – буркнул я. Далеко впереди на западном горизонте виднелись только серые тучи. Это дым? Никто не скажет. – Ты говоришь, что видел дым. А еще что-нибудь? – Народ бежит, господин. Поговаривают, что врагов видимо-невидимо. Вот только каких врагов? Другие беглецы вели тот же сбивчивый рассказ. Страх охватил людей по западную сторону гор. Из перепуганных беженцев удалось выудить, что они идут на юг в надежде разыскать дорогу, которая приведет их в сомнительную безопасность крепостных стен Эофервика. Это наводило на мысль, что силы Константина все еще опустошают Камбрию и находятся значительно севернее мерсийской границы. Финан согласился: – Мерзавец определенно мог бы перемещаться быстрее. Помешать-то ему особо некому. – Годрик и Альфгар, – напомнил я. – У которых слишком мало воинов! Эти тупые ублюдки наверняка отступают. – Что, если Этельстан прислал им подкрепление? – Архиепископ бы знал об этом, ведь так? – Вульфстан не может определиться, на чьей он стороне, – проворчал я. – Если придет Анлаф, прелат не обрадуется. – Константин его защитит. – А если Константин отступает? Щелкнул Этельстана по носу и решил, что с него довольно? – Как-то слабо верится, – возразил я. – Константин не дурак. Ему известно, что противника не щелкать по носу нужно, а выпустить ему чертовы кишки и помочиться на них. Мы встали лагерем под Скиптоном, маленьким городком, где имелись две разрушенные церкви. В окрестностях были усадьбы данов, и местные сообщили, что большинство их обитателей ушло, отправились на запад. Вот только за кого собрались даны воевать? Думаю, они хотели присоединиться к войску Константина. Здешние поселенцы, заметив, что многие из моих людей говорят по-датски и по-норвежски, решили, будто и мы намерены сделать то же самое. На следующий день мы пошли дальше, направляясь на юго-запад, и продолжали встречать беглецов, спешивших убраться с нашей дороги. С некоторыми мы поговорили, и они твердили в один голос, что видели дым и слышали о могучей шотландской армии. Ее численность разрасталась с каждым новым слухом. Одна женщина, за юбки которой цеплялись двое маленьких детей, заявила, что видела чужеземных всадников: – Их были сотни, господин! Сотни! На северо-западе продолжали громоздиться серые тучи, и я убедил себя в том, что различаю в них темные полосы дыма. Я спешил. Подгоняло меня предсказание архиепископа Вульфстана, что битва вот-вот произойдет. Все больше беженцев двигались теперь в том же направлении, что и мы. Они уже не пытались перебраться через горы, а шли на юг, к каменным стенам Мамесестера. Я выслал вперед разведчиков, чтобы проверяли дорогу, густо усеянную овечьим и коровьим пометом. На следующий день мы добрались до Мамесестера. При нашем приближении гарнизон запер ворота, явно из опасения, что мы можем оказаться воинами Константина. Пришлось долго объяснять, что я не враг, а Утред Беббанбургский. Командир гарнизона, человек по имени Эдвин, сообщил нам первые достоверные новости со дня прибытия Сенвала в Беббанбург. – Господин, состоялась битва, – мрачно заявил он. – Где? Чем закончилась? – На севере, господин. Олдермен Годрик погиб. Олдермен Альфгар бежал. – Где именно на севере? Эдвин махнул рукой: – Ну где-то там, севернее. Беглецы из разбитой саксонской армии добрались до Мамесестера, и Эдвин велел привести троих из них. Они рассказали, как Альфгар и Годрик, двое вельмож, назначенных Этельстаном олдерменами Камбрии, собрали войско и повели его на север, навстречу скоттам. – Там был поток, господин. Мы думали, он их остановит. – А он не остановил? – Ирландцы обошли нас с левого фланга. Воющие дикари! – Ирландцы?! – Норманны, господин. У них был сокол на щитах. – Анлаф, – опознал Эгил.