– У таких людей чутье на правду. Но он в замешательстве. Склоняется к тому, что я лгу, но до конца не уверен. Она взяла меня под руку и склонила головку на мое плечо: – Так что он скажет Этельстану? – Что я, возможно, убил Элдреда. – Я пожал плечами. – И что Нортумбрия охвачена хаосом. Этельстан претендовал на титул монарха Нортумбрии. Константин хотел стать королем Нортумбрии, а Анлаф полагал, что король Нортумбрии – это он. Я укреплял стены Беббанбурга. * * * Убийство Элдреда принесло своего рода мрачное удовлетворение, но по мере того, как проходило лето, я начал подозревать, что совершил ошибку. Идея состояла в том, чтобы возложить вину на скоттов, направить гнев Этельстана против Константина, но, судя по донесениям друзей из Уэссекса, одурачить Этельстана не удалось. Я от него ничего не получал, но мои люди сообщали, что король сердито отзывается обо мне и о Беббанбурге. Все, чего мне на деле удалось достичь, так это ввергнуть Нортумбрию в хаос. И этот последовавший за смертью Гутфрита хаос, когда в Эофервике не было законного государя, играл на руку Константину. Эохайд, нареченный «правителем» Камбрии, держал двор в Кайр-Лигвалиде. Тамошнюю церковь щедро оделили серебром, а монахи получили драгоценную шкатулку, украшенную кроваво-красным сердоликом, с осколком валуна, на котором святой Конвал переплыл из Ирландии в Шотландию. Стены Кайр-Лигвалида заполнили люди Эохайда, по большей части с крестами на щитах. Впрочем, у некоторых имелись черные щиты Овейна. Но хотя бы Анлаф, считавшийся наследником Гутфрита, не заявлял пока претензий на Нортумбрию. Согласно слухам, он слишком занят распрями с соперниками-норманнами и его армии прочно увязли в Ирландии. Но те шотландские щиты означали, что войска Константина оказались глубоко внутри Камбрии. Они находились южнее простроенной римлянами стены, а Эохайд высылал отряды еще дальше, в озерный край, требуя подати с норманнских поселенцев. Большинство платили, а у тех, кто отказывался, скотты жгли усадьбы, жен и детей угоняли в рабство. Константин отрицал это, отрицал даже то, что назначил Эохайда правителем Камбрии: по его словам, молодой человек действует на свой страх и риск и ведет себя как обычные норманны, что приплывают из Ирландии с намерением выкроить кусок из скудных камбрийских пастбищ. Раз Этельстан не в силах полноценно править на своей территории, то чего он ждет? Люди будут приходить и брать то, что хотят, и Эохайд – лишь очередной из таких поселенцев. Лето уже близилось к концу, когда Эгил пожаловал в Беббанбург на своем узком, как нож, «Банамадре». И доставил новости. – Три дня назад ко мне пришел некто по имени Трёльс Кнудсон, – сообщил он, когда мы расположились в зале за кувшином эля. – Норманн, – буркнул я. – Норманн, верно. – Эгил помедлил. – От Эохайда. Я удивился, хотя удивляться едва ли стоило. Половину жителей земель под властью Эохайда составляли норманнские поселенцы. С теми, кто ему покорился, обращались хорошо. Не было никаких проповедников, убеждающих их поклоняться распятому Богу, подати оставались низкими, и если начнется война, а это непременно случится, эти норманны, скорее всего, встанут в «стену щитов» Эохайда. – Посылая его, Эохайд наверняка понимал, что ты мне доложишь. Эгил кивнул: – Трёльс так и сказал. – Получается, что эти новости предназначены и для моих ушей тоже. – И доставлены они, скорее всего, от Константина, – заметил Эгил. Он помолчал, помогая Алайне устроиться у него на коленях. Девочка просто обожала его, как и все особы женского пола. – Я сделал тебе корабль, – сообщил он Алайне. – Настоящий? – Маленький, вырезанный из бука. Он достал из кошеля игрушку – красивую вещицу, примерно с ладонь размером. Мачты не было, зато имелись крошечные гребные банки и изящный штевень, увенчанный волчьей головой. – Можешь назвать его «Хуннульв», – сказал Эгил. – «Хуннульв»? – «Волчица» то есть. Она станет ужасом морей! Алайна просияла. – Однажды у меня будет настоящий корабль, – пообещала она. – И я назову его «Хуннульв». – На что же ты купишь корабль? – спросил я у нее. – Не я, а ты. – Она самым дерзким образом ухмыльнулась. – Подумываю отослать ее на ферму в горах, – сказал я Эгилу. – На самую бедную, где ей придется работать от восхода до заката. Алайна подняла глаза на Эгила. – Никуда он меня не пошлет, – уверенно заявила девочка. – Ясное дело, – с улыбкой подтвердил Эгил. – Так что Трёльс Кнудсон? – вернулся я к нашей теме. – Говорит, будто война близко. – Это мы все знаем, – буркнул я. – Если начнется война, то можно я тоже пойду? – спросила Алайна. – У тебя и без того забот хватит: таскать воду и отстирывать со своей одежды овечье дерьмо. – Война – не место для маленьких девочек, – мягко проговорил Эгил. – Значит, Эохайд послал норманна сказать нам то, что и так известно? – поинтересовался я. – Трёльс утверждает, что кузницы Мерсии и Уэссекса без устали куют острия копий, а Этельстан купил во Франкии триста лошадей и в Хэмптонскире валят ивы, чтобы делать щиты. – Это нам тоже ведомо, – буркнул я, хотя, по правде говоря, не слышал про покупку Этельстаном коней. – И что большая часть этих щитов и копий свозится в Линдкольн, – продолжил Эгил. Я нахмурился, не вполне поверив в слова Эгила. – Мне доводилось слышать, что их доставляют в Мамесестер. – Некоторое количество – да. Но большая часть идет в Линдкольн. – Откуда им это известно? Эгил снисходительно посмотрел на меня: – Будь ты Константином, то сколько бы согласился заплатить за достоверные сведения от двора Этельстана? – Больше, чем я плачу сейчас. – Этельстан посылал копья в Мамесестер. И позаботился о том, чтобы местные заметили вьючных лошадей. Но в Линдкольн он послал много больше, и прибыли они на кораблях. – По рекам, – пробормотал я. – Люди не могли видеть груз. Его закрыли парусиной – кто знает, что там было! Редька, скажем! И эти корабли ждут под Линдкольном. Числом их двенадцать. – И Этельстан строит флот, – протянул я. – Два флота, – безжалостно отрезал Эгил. – Один на Мэрсе, другой на Темесе. Но Эохайд уверен, что лучших корабелов свозят на Темес. – И все это сообщил тебе Трёльс? – Нет, не все. Прежде Этельстан отправил войско на помощь Гуго Франкийскому. Теперь это войско отозвали назад. – Значит, будет война? – с замиранием сердца спросила Алайна. – Вот только когда? – (Эгил на это ничего не ответил.) – И что сообщил Трёльс? – Что Эохайд не откажется от союза. Вот мы и вернулись опять к тому предложению, которое доставил мне из Шотландии Домналл. Официального ответа я Константину так и не дал, но и нужды в этом не было. Молчание означало «нет», только вот Константин, похоже, не отказался от надежды привлечь Беббанбург на свою сторону. – Мы станем сражаться за Эохайда, а Эохайд – за нас? – поинтересовался я. – Не только Эохайд. За оружие берется Константин. И Овейн. Это будет северный союз. Альба, Страт-Клота, Камбрия, Острова. – Он перечислял страны, загибая по одному пальцы. Я поднял раскрытую ладонь: