– Ты, лорд, не дашь клятву в том, что говоришь правду, вот на этом? – спросил меня отец Свитун, когда мы встретились в большом зале. В руках он держал извлеченную из кошеля резной работы шкатулочку из слоновой кости. – А это что? – осведомился я. Свитун благоговейно открыл крышку: – Здесь хранится ноготь с ноги Лазаря, коего Господь наш поднял из мертвых. – Я готов поклясться на твоих ногтях, – сказал я, – вот только ты все равно не поверишь клятве язычника. Мне вообще невдомек, зачем тебе стоило сюда тащиться? – Потому что мне так велели, – чопорно заявил он. Это был черствый, умный человек – я такую породу хорошо знаю. Король Альфред ценил подобных клириков, хваля их за внимание к деталям, честность и преданность истине. Такие люди составили для Альфреда свод законов, вот только отец Свитун находился теперь в Нортумбрии, где главным законом являлся меч. – Это ты убил лорда Элдреда? – спросил он внезапно. – Нет. Перья зачиркали по пергаменту. – Но ты ведь его не любил? – Неправда. Свитун нахмурился. Перья продолжали чиркать. – Ты отрицаешь, что не любил его, лорд? – Не любил – неправильное слово. Я его ненавидел. То был напыщенный, избалованный и наглый кусок дерьма. Чирк-чирк. Один из молодых попов улыбался украдкой. – Лорд, скотты отрицают, что посылали воинов, – продолжал напирать Свитун. – Ясное дело. – Трудность в том, что лорд Элдред погиб за много миль от ближайших шотландских владений. По меньшей мере в трех днях пути. – Скорее даже в пяти, – подсказал я. – И король Константин утверждает, что никогда не совершал набегов так глубоко на территорию государства короля Этельстана. – Сколько тебе лет? – спросил я. Свитун прикусил язык, слегка смущенный вопросом, потом пожал плечами: – Тридцать девять. – Ты слишком молод! Когда Константин взошел на трон, тебе было… Одиннадцать? Двенадцать? А год спустя он с тремя сотнями шотландских воинов жег амбары вокруг Снотенгэхема! Были и другие набеги. Я наблюдал за его людьми со стен Сестера – помнишь, Финан? – Словно вчера было, – отозвался ирландец. – А эти города расположены далеко на юге. – Я помедлил и наморщил лоб. – Где там погиб Элдред? В долине Тесы? – Именно. – Отче, загляни в хроники, – посоветовал я, – и увидишь, как часто скотты вторгались вглубь Нортумбрии. И даже Северной Мерсии! – Я врал напропалую, как и Финан: вряд ли отец Свитун поедет в какой-нибудь монастырь в Нортумбрии или в Мерсии, где могут найтись ведущие подобные записи монахи. Ведь даже если он поступит так, ему придется страница за страницей перепахивать всякий несусветный вздор. Я печально покачал головой. – К тому же, – добавил я с видом, как будто мне только что пришла мысль, – мне не верится, что эти люди явились туда из земель Константина. – Ты так думаешь? – спросил Свитун удивленно. – Мне сдается, они пожаловали из Камбрии. Это гораздо ближе. Да и скотты баламутят там воду. – Это верно, – подтвердил Свитун. – Но король Константин прислал заверения, что там были не его люди. – Ну еще бы! Они из Страт-Клоты. Это сейчас его союзники. Он воспользовался ими и теперь с чистой совестью может заявлять, что его люди на юг не ходили. – Но он и это отрицает, – сухо возразил Свитун. – Отче, будь ты нортумбрийцем, ты бы знал, что скоттам никогда нельзя верить. – И король Константин поклялся, что говорит правду, на кушаке святого Андрея, лорд. – Ну и ну! – Я серьезно покивал. – Тогда он наверняка не лжет! Молодой священник снова улыбнулся. Отец Свитун нахмурился, потом нашел на столе еще один листок с записями. – Я был в Эофервике, лорд, и разговаривал с людьми короля Гутфрита, уцелевшими в той битве. Один из них убежден, что узнал твоего коня. – Неправда, – решительно заявил я. – Да? – Свитун вскинул тонкую бровь. – Потому что мой конь стоял в конюшне здесь. Я был на борту своего корабля. – Про это мы тоже наслышаны, – согласился Свитун. – Однако тот человек был твердо уверен. По его словам, у твоей лошади имеется… – он сверился с записями, – приметная белая звезда. – И мой жеребец – единственный конь в Британии с белой звездочкой? – Я расхохотался. – Пойдем в конюшню, отче. Я покажу тебя два десятка подобных лошадей! Поп обнаружил бы там и роскошного белого скакуна Элдреда, которому я дал кличку Сновгебланд, то есть Вьюга, но я сомневался, что Свитун захочет обследовать стойла. Он явно не хотел, потому как пропустил мое предложение мимо ушей. – А как насчет золота? – спросил он. – Да не было никакого золота! – Я фыркнул. – И дракона тоже. – Дракона? – осторожно осведомился Свитун. – Ну, охраняющего клад, – пояснил я. – Отче, ты веришь в драконов? – Они должны были существовать, – сказал он уклончиво, – потому как про них упоминается в Писании. – Священник принялся собирать свои записи, и вид у него сделался печальный. – Лорд, ты ведь осознаешь последствия смерти короля Гутфрита? – Женщинам в Эофервике нечего будет опасаться. – А Анлаф из Дифлина заявит претензии на нортумбрийский трон. Быть может, уже заявил! Это не самое желанное развитие событий. – Поп почти осуждающе посмотрел на меня. – Я полагал, что претензии на Нортумбрию заявит Этельстан, – был мой ответ. – Заявит. Только Анлаф может их оспорить. – В таком случае Анлаф будет разбит. – Вероятно, это были самые правдивые слова, сказанные мною за всю долгую встречу. Я врал без запинки, как и мои люди, и даже имеющиеся среди них христиане божились, что ничего не знают про смерть Элдреда. Помогло обещание, что отец Кутберт отпустит им этот грех. За ужином тем вечером я представил Кутберта отцу Свитуну. – Он был обвенчан как полагается, если хотите знать! – заявил отец Кутберт. – Он был… что? – Свитуна эти слова совершенно сбили с толку. – Обвенчан в церкви! – радостно сообщил Кутберт. Взгляд его пустых глазниц устремился Свитуну куда-то за правое ухо. – Кто обвенчан в церкви? – все еще не понимая, переспросил гость. – Король Эдуард, разумеется! Тогда еще принц Эдуард, но уверяю тебя, он был должным образом обвенчан с матерью Этельстана! Мною! – В голосе отца Кутберта звучала гордость. – И все эти истории, что его мать была дочерью пастуха, – просто вздор! Дочка епископа – вот кто была Экгвин. Я тогда зрения еще не утратил, и девчонка была очень миленькая. – Он печально вздохнул. – Очень-очень миленькая. – Я никогда не допускал, что король был рожден вне брака, – чопорно заявил Свитун. – А многие вот допускали! – энергично заметил я. Поп насупился, но неохотно кивнул. Когда мы сели за еду, я принялся потчевать его историей про юность Этельстана, про то, как я защищал его от многочисленных врагов, старавшихся не дать ему взойти на трон. Я поведал, как спас отца Кутберта от злодеев, желавших его убить, чтобы помешать говорить правду о браке между Эдуардом и Экгвин. А потом предоставил другим рассказать про битву при лунденских воротах Крепелгейт, где враги государя были окончательно повержены. Священники уехали из Беббанбурга на следующее утро. Записи в их сумках полнились ложью, а головы трещали от рассказов о том, как я растил, оберегал и возвышал короля, которому они служат. – Думаешь, он тебе поверил? – спросила Бенедетта, глядя, как попы едут по дороге на юг. – Нет, – ответил я. – Нет?