– Она примыкает к Большой дороге где-то там, потом идет на Эофервик. – Далеко до него? – Два дня верхом. Три, если не спешить. – Тогда тут превосходное место для форта. – Эгил обвел рукой окрестности. – Вода есть, и приближение врага издалека видно. – Для поэта и для норманна, – с расстановкой проговорил я, – у тебя на диво острый ум. Он ухмыльнулся, не вполне уловив мою мысль. – Я еще и воин. – Верно, друг мой. Форт! – Я посмотрел вниз и заметил овечью тропу, круто сбегающую по склону. – Сколько времени уйдет на то, чтобы добраться на лошади до той деревни? – Я указал на речное поселение, откуда неспешно поднимался дымок. – Не много? – Всего ничего. – Финан! – Когда ирландец присоединился к нам, я кивнул на деревню. – Я там церковь вижу? Финан, обладатель самых острых глаз из всех известных мне людей, внимательно всмотрелся вдаль: – На щипце крест. Что еще это может быть? Я никак не мог сообразить, как запустить слух о золоте, которое мы собирались закопать в могильниках, но предположение Эгила подсказало мне. – К весне мы построим тут форт. – Я кивнул на чахлые сосны. – Начни строительство палисада с этих стволов. Докупишь бревна в долине, там же будешь приобретать эль и продовольствие. Ты за старшего. – Я?! – удивился Финан. – Ты христианин! Я дам тебе сорок человек, может, пятьдесят. Все христиане. И ты попросишь священника прийти и освятить форт. – Еще не достроенный, – понял Финан. – Его никогда не достроят, потому что ты покажешь попу золото. Дашь ему немного! – И через неделю, – подхватил Эгил, – вся долина Тесы будет знать о кладе. – Через неделю, – продолжил я, – Гутфрит и Элдред пронюхают о золоте. – Я обернулся и посмотрел на курганы. – Есть только одна беда. – Какая? – спросил Финан. – Далековато мы от Шотландии. – А это беда?! – вскинулся Эгил. – Быть может, это не важно. Мы расставим ловушку, причем не для одного короля, а для трех. Этельстан предрекал, что новая война станет самой ужасной из всех, и клялся, будто не хочет ее, и тем не менее развязал войну против Беббанбурга. Да, получилась она странная, без жертв, особых разорений, но все-таки это была война, и он ее начал. Теперь я собирался ее закончить. * * * Когда весна переходила в лето, пожаловал епископ Ода. Приехал он в обществе молодого священника и шести воинов, на щитах у которых красовался герб Этельстана в виде дракона с молнией. Начало дня выдалось не по сезону теплым, но ко времени, когда Ода миновал Ворота Черепов, первый за этот год фрет наполз с моря. – Этим утром я даже плащ не надел, – пожаловался Ода после того, как поздоровался со мной. – А тут туман! – Фрет – не просто туман, – пояснил я, – это то, что у вас, данов, называется хаар. В жаркие летние дни густой туман с Северного моря окутывал крепость. Зачастую солнце разгоняло его, но, если ветер дул с востока, фрет полосами наползал с моря и мог продержаться весь день, причем иногда был настолько густым, что растворялась обращенная к берегу стена главного дома. – Я доставил тебе подарок, – сообщил Ода, когда я проводил его в зал. – Голову Элдреда? – спросил я. – Подарок от короля, – ответил епископ, пропустив мимо ушей мою жалкую шутку. Он протянул руку, и молодой священник подал ему кожаный сверток, который, в свою очередь, был вручен мне. Сверток был перевязан шнурком, и я разорвал его. Внутри обертки из мягкой кожи находилась книга. – Книга, – кисло протянул я. – Да. Но не переживай – это не Священное Писание. Король не склонен метать бисер перед свиньями. Милостивая госпожа! – Гость вскинул руки, тепло приветствуя подошедшую к нам Бенедетту. – Ты выглядишь еще краше, чем обычно. – Ода целомудренно ее обнял. – Я доставил вам дар от короля – книгу! – Книгу, – по-прежнему уныло произнес я. – Книги нам нужны! – воскликнула Бенедетта и хлопнула в ладоши, подзывая слуг. – У нас есть вино и весьма недурное! – Епископ, твои друзья в Эофервике, – с горечью сказал я, – пытались нарушить нашу морскую торговлю. Однако корабли все-таки доставляют нам вино. Я проводил Оду на помост, подальше от ушей шестерых воинов, которые послушно сдали мечи и уселись за стол в дальнем конце зала, где им поднесли хлеб, сыр и эль. – Это отец Эдрик, один из моих капелланов, – представил Ода молодого священника. – Лорд, ему не терпелось познакомиться с тобой. – Добро пожаловать, отец Эдрик, – без восторга произнес я. Это был тощий, бледный юнец, почти мальчишка, с беспокойным выражением лица. Он не сводил глаз с моего молота, будто никогда прежде не видел такой штуковины. – Отец Эдрик нашел для короля книгу. – Ода коснулся тома на столе. – Отец, расскажи о ней лорду Утреду. Эдрик открыл рот, закрыл, сглотнул, потом еще раз попытался заговорить. – Это De Consolatione Philosophiae, лорд, – пролепетал он название и вдруг замолк, словно испугался продолжения. – И как это переводится? – мягко спросил епископ у Эдрика. – «Утешение философией», – ответила вместо того Бенедетта. – Боэций? Он итальянец. – Очень умный итальянец, – добавил Ода. – Как и ты, милостивая госпожа. Бенедетта раскрыла книгу, и брови ее вдруг удивленно поднялись. – Да она на саксонском! – Ее, милостивая госпожа, перевел сам король Альфред. А король был другом лорда Утреда, так ведь? Вопрос был адресован мне. – Он никогда меня не любил, – поправил я. – Просто нуждался в моих услугах. – Альфред любил тебя, – возразил Ода. – Но не любил твою веру. Король Этельстан, напротив, боится тебя. Я уставился на него: – Боится? – Лорд, ты воин и не признаешь его власть. Люди такое замечают, и если тебе можно идти против государя, значит можно и другим. Как сможет Этельстан быть помазанником Божьим, если его вассалы не подчиняются ему? – Говоришь, я не признаю его? – огрызнулся я. – Да это я сделал его королем! – А король, – невозмутимо продолжил Ода, – убежден, что Бог предначертал ему стать Monarchus Totius Brittaniae. Он считает себя чадом провидения Божьего, коему предназначено принести в Британию мир и процветание. – И поэтому он подстрекает Элдреда разорять мои земли? Ода и бровью не повел. – На земле, как и на небе, существует иерархия, – все также спокойно продолжил он. – Как Господь Всемогущий повелевает всеми созданиями земными и небесными, так и король должен быть возвышен над людьми, обитающими в его землях. Константин Шотландский подчинился Этельстану, Хивел Диведский целовал ему руки, Овейн из Страт-Клоты склонил голову, Гутфрит Нортумбрийский – его слуга, и только Утред Беббанбургский отказался дать клятву. – Утред Беббанбургский дал клятву защищать Этельстана, – с горечью напомнил я. – Я оберегал его, когда он был маленьким, учил сражаться, дал ему трон. Я держал свою клятву и не обязан давать никакой другой. – Ради поддержания королевского достоинства тебе стоило показать, что подчиняешься, – возразил Ода. – Достоинства?! – Я рассмеялся. – Он – человек гордый, – мягко заметил Ода.