– Да. Но зачем? – Потому что ничего лучшего не придумали, государь, – ляпнул Элдред. Глядя на валун, Этельстан слегка нахмурился. Заметив, что мы остановились, к нам начали подтягиваться люди, но верховые стражники отогнали толпу прочь. – Их так много, – проговорил король, имея в виду камни. – По всему королевству. Это большие каменные круги, и мы не знаем, зачем их возвели. – Языческое суеверие, – презрительно бросил Элдред. – Твой сын, – Этельстан смотрел на меня и имел в виду моего первенца, – предложил повалить все эти камни. – Почему? – Потому что они языческие, ясное дело! – Те боги мертвы, – сказал я, кивнув в сторону камня. – И не причинят нам вреда. – Лорд Утред, они не жили никогда, ибо есть только один Бог! – Этельстан махнул начальнику охраны. – Не прогоняйте этих людей! Они не замышляют ничего дурного! Он говорил о тех, кто подошел посмотреть на короля. Этельстан направился к ним, остановился и сказал что-то. Я слышал, как люди засмеялись. У него есть дар. Народ его любит. Он выглядит как истинный вождь, конечно, и это помогает, но к очарованию короны Этельстан добавляет и свое собственное. Сейчас, отправляясь на соколиную охоту, он надел простой золотой обруч, блестевший в робких лучах солнца. Его коня, здоровенного серого жеребца, покрывала попона из мягкой кожи с вытесненными золотом королевскими гербами, сапоги государя украшали золотые шпоры, а длинный черный плащ окантовывала золотая нить. Я вглядывался в лица и видел, как они рады, что их король остановился поговорить с ними. Все посмеивались, улыбались, хохотали над его шутками. Слухи до них доходили – кто же их не знал? Молва гласила, будто король отказывается жениться, предпочитая общество юных красавцев, но людям было все равно, потому что Этельстан выглядел как король, вел их в бой и делом доказал, что не уступит доблестью и отвагой лучшим из воинов. И еще потому, что любил своих подданных. Доверял им. Теперь король шутил с ними, и они веселились. – Он хорош. – Элдред поравнял своего коня с моим. – Как всегда, – ответил я, по-прежнему глядя на Этельстана. Последовала неловкая пауза, потом Элдред кашлянул, прочищая горло. – Лорд, мне следует извиниться перед тобой. – За что? – Вчера вечером я не знал, что это был ты. – Теперь знаешь, – отрезал я и ударил коня шпорами. Я поступил грубо. Я это понимал, но ничего не мог с собой поделать. Слишком много вокруг было тайн, слишком много развелось властолюбивых юнцов, с жадностью глядящих на Нортумбрию, а я ведь нортумбриец. Я – ярл Утред Нортумбрийский, мои предки отвоевали эту землю у бриттов, и мы защищали ее от них, от данов и от норманнов. Теперь, как я понимал, мне снова предстоит оборонять ее. Вот только от кого? Не обращая внимания на Элдреда, я повернул коня и увидел, что Эгил оживленно беседует со своим сородичем-норманном, Ингильмундром. Ингильмундр, заметив, что я смотрю на них, склонил голову. Я не ответил, но в глаза бросился висящий у него на груди большой золотой крест. Ко мне подъехал Финан. – Вызнал что-нибудь? – поинтересовался он вполголоса. – Ничего. – А я вызнал, – так же тихо продолжил он, – что Ингильмундр крестился. – Я видел крест. – Его трудно не заметить! На таком кресте овцу распять можно. И он заявил, что поведет всех норманнов Вирхелума в Сестер, чтобы и они тоже крестились. – В Сестер? – недоуменно повторил я. – Потому что епископ Освальд открыл им путь к истине, – без выражения произнес Финан, предпочитая не упоминать, что епископ – это мой сын. – А может быть, так оно и есть? – добавил он с сомнением. Я кивнул. Обращение язычников бывает искренним, конечно. Свидетельство тому – епископ Ода. Вот только я скорее запустил бы волка в овчарню, чем доверился Ингильмундру. – А еще Ингильмундр мне заявил, что мы все теперь энглийцы, – продолжил Финан. – Вот как? – Я думал, ты обрадуешься. Я рассмеялся, хоть и не очень весело, и Этельстан, возвращаясь к нам, услышал. – Лорд Утред, ты в хорошем настроении. – Как всегда в твоем обществе, государь, – процедил я. – Финан, старый друг! И ты тут? Как поживаешь? – Ответа Этельстан дожидаться не стал. – Едем на север! Лорд Утред, составишь мне компанию? Мы переправились вброд через Эмотум и погнали коней по влажному дерну на север, вдоль прямой римской дороги. Едва покинув лагерь, Этельстан подозвал слугу и передал ему сокола. – Птице не нравится летать в сырую погоду, – пояснил он, но я догадывался, что у него с самого начала не было намерения охотиться. К нам присоединились другие всадники, все в алых плащах, кольчугах, шлемах, вооруженные щитами и тяжелыми копьями. Часть из них развернулась цепью перед нами, создав широкий кордон вокруг короля, ведущего меня вверх по склону к поросшим травой древним земляным стенам, образующим грубый квадрат. В одном углу виднелась невысокая каменная кладка, старые камни густо покрывали мох и лишайник. – Видимо, римский лагерь, – пояснил Этельстан, когда мы спешились. – Пойдем со мной. Его облаченные в алые плащи защитники окружили древний лагерь, но дальше по мокрой траве среди осевших валов пошли только он и я. – Что сказал тебе Хивел прошлой ночью? – Этельстан не тратил время на дипломатию. Меня такая прямота удивила, но я дал честный ответ, наверняка приятный ему. – Он сказал, что намерен хранить заключенный с тобой мир. – Так и будет. – Король помедлил и слегка нахмурился. – По крайней мере, я так считаю. – Государь, ты сурово обошелся с ним. – Сурово? – В его голосе прозвучало удивление. – Хивел упомянул, что платит тебе двадцать четыре фунта золота, триста фунтов серебра и десять тысяч голов скота в год. – Так и есть. – Неужели христианский король не может заключить мир, не назначив за него цену? – Это не цена, – возразил Этельстан. – Наш остров под угрозой. Норманны наводняют Ирландское море, их флоты мчатся с северным ветром, их воины жаждут нашей земли. Уэльс – маленькая страна, страна уязвимая, и ее берега уже подвергались нападениям. Эти деньги, лорд Утред, – плата за копья, призванные оборонять эти берега. – Твои копья? – А чьи же еще? Хивел разве тебе не сказал? Если на его землю нападут, мы придем на ее защиту. Я заключил христианский мир, союз христианских народов против языческого севера, а война стоит денег. – Твой мир подразумевает, что слабый платит сильному. Почему бы тебе не дать Хивелу денег, чтобы тот смог создать крепкую армию? Этельстан словно пропустил этот вопрос мимо ушей. Он шагал, нахмурившись. – Мы на острове, и нападение на одно христианское королевство означает нападение на все. Нужен предводитель, и Бог распорядился так, чтобы наше государство оказалось самым большим, самым сильным, поэтому именно нам суждено руководить обороной против любого язычника, который придет разорять наш остров. – Выходит, если норманны высадятся в Северной Альбе, ты пойдешь на них войной? – высказал предположение я. – Если Константину не удастся самому справиться с ними, то конечно! – Значит, Хивел и Константин платят за свою собственную защиту? – А почему им этого не делать? – Они об этом не просили, – резко возразил я. – Ты принудил их. – Потому что им не хватает дальновидности. Этот мирный договор я заключаю ради их собственного блага. – Этельстан подвел меня к невысокой каменной стене, на которую сел и пригласил меня присесть рядом. – Со временем они поймут это. Он помедлил, как бы ожидая ответа, но, когда я промолчал, пришел в возбуждение. – Как думаешь, почему я устроил это собрание в Бургеме? – Понятия не имею. – Это Камбрия! – Он взмахнул рукой, сверкнув драгоценными камнями перстней. – Это саксонская земля, наша земля. Ее захватили наши предки, и долгие века наш народ возделывал ее. Здесь есть церкви и монастыри, дороги и рынки, но во всей Британии не найти более беззаконного места! Сколько норманнов обосновалось в этих краях? Сколько данов? Овейн Страт-Клотский претендует на нее, Константин имел даже наглость назначить ей правителя! Но что это за страна? Эта страна – Нортумбрия! – Последние три слова он произнес с нажимом, каждый раз ударяя по камню, на котором сидел. – И что предприняла Нортумбрия, чтобы изгнать захватчиков? Ничего! Ничего! Ничего! – Я потерял хороших парней, когда бил Скёлля Гриммарсона под Хеабургом, – яростно возразил я. – И тогда ни Мерсия, ни Уэссекс мне не помогли! Быть может, потому, что я не заплатил им? – Ну же! – постарался успокоить меня Этельстан. – Никто не сомневается в твоей храбрости. Никто не оспаривает, скольким мы тебе обязаны. Если честно, я пришел сюда, чтобы уплатить причитающийся тебе долг. – Вторгнувшись в Нортумбрию? – Я все еще сердился. – Это то, чего ты поклялся не делать, пока я жив! – А ты дал клятву убить Этельхельма Младшего, – негромко произнес он. – И не сделал этого. Его убили другие люди.