В полях и рощах веял ароматом И колебал дрожащие листы; И Грации[97] и Оры[98], предводимы Великим Паном[99], в хороводе светлом Кружились в вечном празднике весны. Не так прекрасно было поле Энны[100], Где Прозерпина некогда цветы Сбирала и, сама их всех прекрасней, Похищена была Плутоном мрачным, Что причинило множество забот Церере, по всему искавшей миру Своей любимой дочери; не так Была приветна близ Оронта[101] роща Прекрасной Дафны[102], и не мог красой С Эдемским Раем спорить вдохновенный Кастальский ключ[103], ни остров тот Нисейский, Рекой Тритоном окруженный[104], – остров, Где древний Хам[105], которого зовут Язычники Аммоном, а Ливийцы Юпитером, укрыл Амальфу[106] с сыном, Румяным Вакхом[107], от очей опасных Великой Реи[108], мачехи суровой, — Ни край, где Абиссинские цари Хранят свое потомство под горою Амарой, хоть иные полагают, Что настоящий Рай как раз был там, В пределах эфиопских, у верховьев Далеких Нила, под горой блестящей, До чьей вершины – целый день пути. На деле край тот отстоит далёко От сада ассирийского, где Враг Безрадостно смотрел вокруг на радость, На множество живых созданий разных, Столь новых и столь странных для него. Меж ними были два – всех благородней, Всех выше и стройней; богоподобно Они держались, выпрямив свой стан, С достоинством природным; не прикрыты Ничем, они в нагом своем величьи Достойными владыками казались Всего, что окружало их в Раю. В божественных их взорах отражался Священный образ славного Творца, — Премудрость, правда, чистота и святость, — И строгость в этой святости была, Хоть вольностью в них детскою смягчалась; Та строгость служит истинной основой С тех пор для всякой власти у людей. Не равными они, однако, оба Являлись, как не равен был их пол. Для созерцанья и для силы гордой, Казалося, он создан был, – она — Для нежности и ласки грациозной; Он сотворен, казалось, был для Бога Единственно, она – для Бога в нем; Его широкий лоб прекрасный, очи, Глядевшие отважно, говорили О воле непреклонной, а две темные Волны кудрей направо и налево Вниз ниспадали до широких плеч. У ней до стройных чресл, как покрывало, Без украшений, пряди золотые, Распущены, спускались, извиваясь В колечках прихотливых; виноград Такими нежно усиками вьется. Весь вид ее покорность выражал, Но лишь такую, требовать которой Власть кроткая лишь может; уступает Она охотно, он же ту уступку Встречает лаской; мужу отдается