Все образы пустых и преходящих Вещей – все то, чем грех и суета Людскую жизнь так часто наполняют: Пустые все дела и все, кто в них Надежды на известность или славу Иль счастья ищет, в жизни ли земной Или в загробной; также все, кто ищет В делах своих награды на Земле; Все суеверья мученики, также Ревнители пустого увлеченья, И те, кто ищет лишь людских похвал; Здесь все они имеют воздаянье Пустое по пустым своим делам. Все образы вещей сюда стеклися, Природе не удавшихся: уроды, Ублюдки, недоноски, – все, которым Не удалось сложиться на Земле, Которые здесь только праздно бродят И ждут уничтоженья до конца. Здесь именно лежит та область – вовсе Не на Луне соседней, как о том Себе в мечтах иные представляли: Ее поля серебряные служат Скорее пребываньем для святых, Сюда перенесенных, иль для Духов, Стоящих посредине меж людьми И Ангелов семьею. В эту область Попало также и гигантов племя, Рожденное от помеси греховной Сынов и дщерей, – те, которых труд Напрасен был, хоть имя знаменито: Построили они когда-то башню Близ Вавилона, в славной Сеннаарской Равнине, и готовы были б снова Настроить их, лишь было б из чего. Отдельных лиц здесь было также много; Так, Эмпедокл[77], который, пожелав Быть божеством, низвергся в пламя Этны, Иль Клеомброт[78], который, чтоб вкусить Элизиум Платона, прыгнул в море, И многие другие – недоучки, Безумные, отшельники, монахи, Ходящие в нарядах белых, черных Иль серых, с суетою всей своей. Здесь пилигримы бродят, на Голгофе Искавшие умершего Того, Кто жизнь вкушает вечную на Небе, А также те, кто, чтобы в Рай попасть, Пред смертию поспешно надевают Одежды Доминика иль Франциска[79]; Они проходят через семь планет[80], Чрез твердь и чрез хрустальную ту сферу[81], Что служит, говорят, противовесом Дрожанью сфер и движется сама; И вот уж Петр Святой у врат небесных Их, кажется, со связкою ключей Встречает, ногу уж они заносят, Дабы вступить на Небеса, – и вдруг Ужасный вихрь, откуда-то примчавшись, Уносит их на десять тысяч миль Совсем в другую сторону; несутся Их клобуки, их рясы, капюшоны И сами их носители, и в клочья Рвет ветер их одежды; буллы, свитки, Прошенья, индульгенции – все мчится Игрушкой ветра; падают они Назад, за этот мир, в тот край обширный, Что назывался Раем для глупцов И долго был немногим неизвестен, А ныне стал ненаселен и пуст.