Их Фурии ввергают вновь в огонь. И вот они вдоль русла Леты бродят То здесь, то там, и скорбь их все растет; Они хотят, стараются напрасно Достать струи манящей их реки, Чтоб утолить, хоть каплею единой, В забвеньи сладком горе и тоску; Казалось бы, один лишь миг – так близок Им край реки; но не велит Судьба: Медуза и все страшные Горгоны[49] Тот край заветный строго стерегут, И самые струи бегут живого Прикосновенья уст их, – так бежала От жаждущих уст Тантала[50] вода. Так бродит, пораженная смущеньем, Искателей отважная толпа, От ужаса невольного бледнея; В глазах испуг: теперь они лишь видят, Какой печальный жребий выпал им, И нет им ни утехи, ни покоя. Они проходят множество долин Угрюмых, мрачных, много стран печали, Чрез много гор высоких – то морозных, То пламенных, – чрез множество утесов, Пещер, болот, стремнин, ущелий, топей, — На всем лежит зловещей смерти тень; Вокруг – мир смерти, созданный проклятьем Всевышнего, – Зло, годное лишь Злу, Тот мир, где все живое умирает, Лишь смерть живет и где, извращена, Природа лишь чудовищ порождает — Одних лишь чудищ страшных, безобразных, Невыразимо гнусных – хуже всех, Что сочинили сказки или ужас Когда-либо внушил воображенью, — Горгон и Гидр[51] и яростных Химер[52]. Меж тем, противник и людей и Бога, Летел на быстрых крыльях Сатана, Воспламененный мыслями о цели Своей высокой; к Адовым вратам Он направлял полет свой одинокий. То вправо уклонялся он, то влево, То, крылья распластав, летел внизу, То ввысь взвивался к пламенному своду. Как издали, как будто в облаках Повисший, флот виднеется, плывущий На парусах от берегов Бенгальских При ветре равноденствия попутном Иль с островов Терната и Тидора[53], Откуда много пряностей везут Купцы; как держат путь они торговый Чрез море Эфиопское до Капской Страны и ночью к полюсу стремятся — Таким, паря вдали, казался Враг. И вот уж стены Ада показались — Высокая – до самой крыши страшной; Втройне тройные были в них врата — Три медных, три железных, три алмазных Объятых вкруг огнем, который их, Однако, не сжигает. Пред вратами С той и другой сидело стороны По страшному чудовищу; до чресл Одно из чудищ женщиной казалось, Притом красивой, – остальное ж тело Громадное покрыто чешуей, В извивах, как змея, тянулось, жало Смертельное неся; вокруг нее Псов адских стая, лая непрерывно, Кружилась, страшно разевая пасти, Как Церберы[54], творя ужасный шум;