Движеньем, нам присущим по природе, А нисхожденье с Неба и паденье Противны ей. Не чувствовали ль мы Еще недавно, яростно теснимы Врагом, сломившим наш разбитый строй И гнавшим нас до этой страшной бездны, С каким мы принужденьем и трудом Спускались вниз? Тем легче нам подняться! Иным, быть может, страшно за исход Попытки нашей: думают, что если Мы вызовем сильнейшего врага На новый бой, то гнев Его изыщет Еще иную, худшую нам кару, — Как будто кара хуже есть, чем Ад! Что может быть ужасней пребыванья Здесь, в этой тьме, в изгнанье от блаженства, В глубокой бездне горести и бед, Где мучиться в огне неугасимом Должны мы без надежды, без конца, Быть ярости Его рабами вечно, Бича неумолимого ударов Ждать ежечасно? Что же претерпеть Еще мы можем худшего, – иль разве Погибнуть, уничтожиться совсем? Чего же мы боимся? Почему же Колеблемся Его мы довести До крайности во гневе? Разъяренный, Быть может, нас Он вовсе истребит И уничтожит даже сущность нашу, — По мне, такой исход все ж был бы лучше, Чем вечное несчастье бытия. А если нет и если сущность наша Действительно божественна, бессмертна И не престанет ввек существовать, То ничего мы потерять не можем. По опыту мы знаем, что довольно Есть сил у нас, чтоб потревожить Небо; Так будем же набегами грозить Во все века престолу роковому: Пусть это не победа – так хоть месть!» Окончил он и замолчал угрюмо; В глазах его отчаянное мщенье Сверкало, страшной битвой угрожая, Для всех опасной, кто слабей, чем Бог. Но вот с противной стороны поднялся, Чтоб возразить Молоху, Велиал. Он видом был приятнее и мягче, Чем тот, и был прекраснейший из всех, Кого лишилось Небо: был он создан, Казалось, для высоких, славных дел, Для высшего достоинства; но лживо В нем было все и пусто; с языка Мед капал у него; он мог дурное В разумнейшем представить виде; лучший Совет он мог испортить, исказить, Затем что мысли низменны в нем были: В пороке он искусен был, в делах же Возвышенных ленив и боязлив. Но ухо он умел ласкать словами И вкрадчиво так начал речь свою: «Я был бы очень за войну, о князи, И в ненависти к нашему Врагу Ни от кого я не отстал бы, если б То, что приводят здесь как главный довод, Чтоб нам начать немедленно войну, Мне не казалось доводом обратным, Не заключало б в сущности своей Зловещего для нас предположенья.