У Тэры сердце забилось так сильно, что заболела грудь. В ее памяти еще было свежо воспоминание о едва не ставшей роковой встрече с одиноким гаринафином, уцелевшим после уничтожения льюкучанского флота. Теперь же, когда дэранская флотилия осталась без защиты крубенсов, вероятность выдержать нападение еще одного гаринафина выглядела призрачной. – Быть может, нам следует опять уйти под воду? – предложил Такваль. – Если вражеские гаринафины застигают на открытом месте агонцев, не имеющих собственных гаринафинов, мы предпочитаем прятаться. – Ничего не получится, – сказала Тэра. – Нырнув под воду, мы не сможем двигаться самостоятельно и будем лишь плыть по течению, так корабль-город под полными парусами быстро нас нагонит. А оставаться под водой бесконечно долго мы не сможем. И когда нам придется всплыть, мы превратимся в неподвижные мишени. – В таком случае нам нужно оставить два корабля для арьергардного боя, – продолжал принц. – Они погибнут, ради того чтобы остальные корабли спаслись. – Это наша первая встреча с льюкучанами, – удивленно посмотрела на него Тэра, – и ты предполагаешь пожертвовать пятой частью нашего флота? – Так должны поступать агонские воины, спасая племя, и я с радостью поведу в бой добровольцев, чтобы выстроить из наших костей стену, которую наши потомки в рассказах у костров будут сравнивать со Стеной Бурь. – Такваль снял с шеи мешочек на кожаном шнурке. – Этот амулет, сделанный из камней, найденных в печеночном ночном горшке гаринафина, позволит моим людям… – Так, подожди-ка! «Печеночный ночной горшок»… Ты имеешь в виду похожий на мешочек орган, расположенный под печенью? Желчный пузырь? – Да, оно самое, «желчный пузырь». Камни из желчного пузыря покажут моим людям, что ты облечена и разоблачена моим доверием. Это не идеальный вариант, но когда вы доберетесь до Гонде… – О, прекрати! – с укором произнесла Тэра. Она не знала, плакать или смеяться над некоторыми идеями Такваля: усугубляло дело то, что дэранский язык принца, выученный в общении со знатью и простыми крестьянами, служащими в Мапидерейском флоте, изобиловал нелепыми выражениями. – Откуда у тебя эта мысль – остаться жить в песнях и преданиях, вместо того чтобы процветать в этом мире? Только в мире здесь и сейчас, между Покрывалом Воплощения и Рекой, по которой Ничего не плывет, и можем мы проявить себя. Все участники этого похода незаменимы, каждый обладает уникальными умениями и опытом. К решению принести себя в жертву мы прибегнем лишь в самом крайнем случае. Это было бы слишком просто. Я намереваюсь привести в Гонде все корабли и всех до одного членов экипажей, тебя в том числе. Такваль опешил – определенно, любой агонский вождь поступил бы не так. – В таком случае как ты собираешься отразить нападение гаринафина?.. – Разумеется, самым необычным способом, – ответила принцесса, и ее лицо зажглось решительностью и вызовом. – У нас есть примерно час, поэтому расскажи мне все известное тебе о том, что происходит с гаринафинами во время длительных путешествий. * * * На протяжении своей тридцатилетней военной службы, сначала при хитром пекью Тенрио, затем под требовательным пекью-тааса Кудью, Тоофу довелось управлять десятком гаринафинов, приняв участие в сотнях боевых столкновений. Посему он должен был бы совершенно хладнокровно встречать любую опасность. Однако, отправляясь на это разведывательное задание, Тооф испытывал такой страх, как и в свой самый первый вылет, когда ему, пятнадцатилетнему мальчишке, было приказано в одиночку расправиться с затаившимися в засаде бивнезубыми тиграми. Гаринафин, на котором восседал Тооф, десятилетняя самка по кличке Тана, словно проникнувшись его тревогой, дрожала под седлом, напрягая и расслабляя свои затекшие от долгого безделья крылья. Экипаж, сокращенный всего до четырех человек, чтобы сберечь летательный газ гаринафина после длительного бездействия в море, молча вцепился в защитную сетку, натянутую поверх туловища Таны, без обычной болтовни и поднимающих настроение боевых песен. И кто мог винить их в том, что им было страшно? Еще никогда в истории жителей лесостепей гаринафину не приходилось совершать такой полет. Слева грозно маячила Стена Бурь, непреодолимая дрожащая гора воды и молний, только что поглотившая тысячи товарищей Тоофа подобно ненасытному чудовищу. Внизу простирался бескрайний океан, по которому льюкучанский флот плыл долгие месяцы, не видя земли. Тоофу казалось, будто он переживает сцену из древних сказаний или ночных кошмаров, вызванных толюсой, снадобьем шаманов, из тех первозданных времен, когда боги Льюку еще не приняли человеческий облик, а бесконечно преображали себя и окружающий мир, разминая его, словно податливую глину. По мере того как Тооф приближался к цели – десяти маленьким кораблям, сбившимся в кучку на просторах моря, подобно стае греющихся на солнце дельфинов, – его тревога только возрастала. С трудом сглотнув комок в горле, чтобы смочить пересохшую глотку, Тооф направил Тану вниз, так, чтобы она прошла прямо над дэранским флотом, получив возможность поразить такелаж кораблей и моряков своим огненным дыханием. Сказать по правде, беспокойство Тоофа отчасти было порождено его сомнениями в том, что экипажи дэранских кораблей состояли из людей. Ну как еще эти утлые суденышки, качающиеся на волнах подобно игрушечным лодкам арукуро токуа, смогли выдержать переход сквозь Стену Бурь? Или этими кораблями управляли духи и призраки, или же они обладали немыслимой силой, устоять перед которой не мог ни один смертный. Кто мог сказать, возымеет ли на них какое-нибудь действие огненное дыхание гаринафина? Словно в ответ на мысли Тоофа, от палуб кораблей оторвались огромные тени, поднявшиеся в воздух навстречу Тане и ее наездникам. Неужели это были те самые легендарные воздушные корабли дэранцев, о которых предупреждал пекью Тенрио? Или же это какие-то совершенно новые боевые машины, которые изобрели дэранские варвары, чтобы уничтожить Льюку? После того, что произошло на глазах у Тоофа всего несколько часов назад, не осталось, казалось, ничего невозможного. Застонав, Тана резко ушла вправо, прочь от летящих предметов, тревожно раздувая ноздри. Вместо того чтобы пронестись над вражеским флотом, она использовала свой драгоценный запас летательного газа, чтобы описать вокруг кораблей широкий круг, на слишком большом расстоянии, откуда нельзя было нанести эффективный удар. – Эй… Эй… – Похоже, Радия, наблюдатель по правому борту, откуда из своего гнезда в сетке на правом плече Таны было лучше всего видно происходящее, не смогла подобрать нужных слов. – Ттт… Туссс… – Впрочем, у самого Тоофа получилось не лучше. – Проклятие, о чем это вы бормочете? – спросил Воки, наблюдатель в сетке по левому борту. Не получив разъяснений, они вместе с Офлю, копьеносцем и кормовым наблюдателем, перебрались по сетке на правое плечо Таны, чтобы посмотреть самим. – Ттт… Туссс… – Ффффф… Фффлааа… – Эй… Эй… – Бу… Бу… Чихнув, Тана лихорадочно взмахнула крыльями, спеша улететь прочь. Она еще больше, чем ее экипаж из людей, была напугана и потрясена открывшимся внизу зрелищем: над дэранским флотом в воздухе прыгали и скакали десять ярких бивнезубых тигров, каждый длиной почти двадцать пять футов и не меньше двенадцати футов в плечах. Бивнезубые тигры были, пожалуй, единственными обитателями лесостепей, способными вселить ужас в сердце гаринафина. Эти рыжевато-коричневые огромные кошки размером с волосатого буйвола обладали двумя длинными изогнутыми бивнями, способными прокусить толстую шкуру гаринафина. В то время как самцы бивнезубых тигров предпочитали в одиночестве бродить по лесостепям в поисках добычи, самки вместе с детенышами жили большими группами и охотились сообща. Благодаря своим острым когтям, длинным бивням и мускулистым телам бивнезубые тигры представляли большую опасность для молодых гаринафинов, не имеющих достаточной выносливости для долгих перелетов, а крупные стаи самок не боялись нападать даже на взрослых особей. Хотя бивни не впрыскивали в тело жертвы яд, раны, нанесенные этими обладающими смрадным дыханием тварями, быстро начинали гноиться. Были известны случаи, когда стаи бивнезубых тигров умышленно во время первого нападения повреждали гаринафину его кожистые крылья, а затем на протяжении многих дней и ночей проходили сотни миль по лесостепи за раненым животным, до тех пор пока оно, ослабленное воспалением, вызванным первоначальным укусом, не теряло способности летать, становясь легкой добычей. Что самое страшное, бивнезубые противники обладали жуткой способностью вселять ужас в свою добычу беззвучным ревом. Бывалые старики рассказывали, как у них на глазах бивнезубые тигры гнались за стадами диких зубров и открывали пасти, настигая их. И, хотя из их смрадных глоток не вырывалось никаких звуков, отставшие от стада зубры падали на землю, словно парализованные какой-то невидимой силой. Магия бивнезубых тигров оставалась загадкой, и охотничьи отряды предпочитали избегать их, если только столкновение не было неизбежным. Посему стая огромных бивнезубых тигров, способных летать, несомненно олицетворяла самый страшный кошмар, какой только мог привидеться гаринафину. К этому времени экипаж Таны уже достаточно времени любовался этими жуткими созданиями и сообразил, что они ненастоящие. На самом деле «тигры» были сделаны из какой-то прозрачной материи (вероятно, шелка, с которым льюкучанцы были знакомы по добыче, захваченной во время похода адмирала Криты), натянутой на жесткую раму. К кораблям внизу они были привязаны длинными тонкими тросами, посредством которых дэранцы управляли ими, заставляя нырять и кувыркаться в воздухе. Но как ни колотил Тооф Тану по затылку своими костяными шпорами, та упорно не желала приближаться к фальшивым бивнезубым тиграм. Самка-гаринафин даже повернула голову на своей длинной тонкой шее, с укоризной посмотрела на пилота и замычала, обнажив длинные верхние резцы. Сбитый с толку, Тооф понятия не имел, как быть. Для обученного и опытного боевого гаринафина подобное неповиновение было чем-то неслыханным. Даже в пылу кровавой битвы, когда воздух насыщался зловонием паленой плоти и гаринафины сыпались с неба подобно пылающим метеорам, ни одно из тех животных, кем управлял Тооф, не вело себя так. – Тана в таком же состоянии, как и все мы, – сказала Радия, которая разбиралась в гаринафинах почти так же хорошо, как и сам Тооф. – Оглушена, сбита с толку, измучена. В настоящий момент для нее даже безобидные куклы бивнезубых тигров – это уже слишком. Оглянувшись на наблюдателя, Тооф вынужден был признать, что она права. Целый год плавания по безбрежному, пустынному океану, на черством пеммикане и затхлой воде, которой постоянно недоставало, обусловил то, что экипаж был вечно голодным и уставшим. Все до одного люди на борту корабля-города походили на кости, обтянутые кожей, и в этом недолгом полете Тооф начинал задыхаться даже после незначительных усилий. Состояние Таны было еще хуже. В целях экономии фуража немногочисленные взрослые гаринафины, находившиеся на борту кораблей, содержались на рационе из чертополоха и сена, таком же скудном, как и тот, которым приходилось довольствоваться людям. Подобная диета не только приводила к истощению гаринафинов, но также не позволяла им накопить запасы летательного газа, необходимого для полета. Как следствие, из трех взрослых боевых гаринафинов на борту корабля два больше вообще не могли подняться в воздух, а Тана взлетала по такой пологой траектории, что в какой-то момент Тооф испугался, как бы она не рухнула в море. Если не считать нескольких коротких выгулов по палубе, гаринафины по большей части находились в тесноте трюма. Таким образом, за целый год для Таны этот полет стал чуть ли не первой возможностью по-настоящему расправить крылья. Потрясенная уничтожением льюкучанского флота и окруженная странными, немыслимыми картинами, самка-гаринафин, скорее всего, была на грани полного срыва. Неудивительно, что ее так напугали игрушечные тигры. – Возвращаемся назад, – принял решение Тооф. – Тана больше не выдержит. – Такое оправдание Наку Китансли не понравится. – По крайней мере, мы сможем доложить ему, что варварские корабли движутся медленно, и он сможет настигнуть их в открытом море, не полагаясь на гаринафинов. * * * Гаринафин описал большой круг высоко над флотилией, после чего повернул обратно к виднеющемуся вдалеке кораблю-городу. Когда крылатое чудовище скрылось из вида, палубы дэранских кораблей снова огласились торжествующими криками. Вечером на борту «Утолителя печалей» устроили праздник. Офицеры со всех кораблей собрались на палубе флагмана, наслаждаясь блюдами из свежевыловленной рыбы и крабов, а также теплым рисовым пивом и охлажденным в морской воде сливовым вином. Было зарезано несколько баранов, которых, под наблюдением принца Такваля, зажарили так, как это принято у народов лесостепей, когда единственными специями являются морская соль (каковой было предостаточно) и чуток сока тольюсы (которого не было и в помине). Хотя кое-кто из офицеров, по-прежнему относящихся к Таквалю с подозрительностью, настороженно стоял в стороне, большинство собравшихся толпились у ревущего костра в бронзовой жаровне, с радостью принимая от агонского принца куски жареной баранины. Такваль учил всех есть руками, отрывая ломти сочного мяса, вместо того чтобы пользоваться неудобными палочками для еды. Через какое-то время все присутствующие весело взирали на свои жирные пальцы, блестящие в свете костра. – Знаете, что как нельзя лучше подошло бы к этому? – невнятно прочавкала с набитым ртом Типо Тхо, командир отряда десанта на борту «Утолителя печалей». Проглотив здоровенный кусок баранины, она продолжала: – Компот из диких обезьяньих ягод и ледяной дыни. Моя родная деревня Волчья лапа славится им. – Должно быть, он очень сладкий, – заметил Такваль. – Не будет ли вкус слишком приторным? – До сегодняшнего дня командир десанта не обмолвилась с ним и парой слов. – Наоборот, пальчики оближешь! Правильное сочетание надлежащих вкусов – и сладость не становится приторной, а привкус соли не сушит язык. – Оторвав зубами кусок мяса, Типо принялась жевать, закрыв глаза от наслаждения. – Не сомневаюсь, у нас еще будет возможность смешать блюда агонской и дэранской кухонь, – улыбнулся Такваль. – Мы создадим такую смесь вкусов, о которой не смели мечтать ни люди, ни боги. Еда сближает людей, как ничто другое. В других местах разговор был более официальным. – Превратить наших сигнальных змеев в бивнезубых тигров было просто гениальной мыслью, ваше высочество, – сказала Чами Фитхадапу. Она была одной из ученых «Золотого Карпа», возвышенных императором Рагином, и принцесса Тэра порекомендовала ее в секретную лабораторию в Хаане, где Фитхадапу сыграла значительную роль в препарировании туши гаринафина, что позволило выяснить тайну этих животных. Благодарная принцессе за то, что та признала ее способности, Фитхадапу добровольно вызвалась отправиться в это путешествие к Гонде. – Вообще-то, вся честь этого блестящего решения по праву принадлежит пекью-таасе, – скромно заметила Тэра. Она старалась за короткое время как можно больше овладеть агонским языком и использовала в своей речи агонские слова и выражения, подавая пример команде корабля. Такваль объяснил ей, что, хотя агонцы и льюкучане говорили на схожих наречиях и понимали друг друга, между двумя языками существовали значительные отличия – в основном обусловленные тем, что государственными языками Льюку и Агона стали диалекты знатных кланов Роатан и Арагоз соответственно. Для успеха предприятия было жизненно важно свободное владение языками как союзников, так и противников. Перед тем как продолжить, принцесса отвесила почтительный дзири Таквалю и подождала, чтобы остальные последовали ее примеру. Такваль, стоящий у жаровни с вертелом и ножом в руках, смущенно улыбнулся и отер со лба пот. На лице Тэры мелькнула усмешка, быстро исчезнувшая. Принцесса снова стала серьезной. – Без познаний Такваля о том, какое удручающее действие оказывает на гаринафинов долгое плавание и какой ужас внушают им бивнезубые тигры, мы не смогли бы отпугнуть нападавших. Теперь, когда это существо бесцельно растратило те немногие запасы летательного газа, которые у него оставались, оно какое-то время не сможет подняться в воздух. Кивнув, Чами подняла кубок, приветствуя агонского принца. Отложив приспособления для жарки, Такваль также приветственно поднял свой кубок и осушил его одним залпом. – Пусть эта мысль пришла в голову нам с Тэрой, – повернувшись к остальным, сказал он, – но у нас бы ничего не получилось, если бы мастера не смогли так быстро переделать сигнальных змеев. Позвольте мне поднять кубок за всех тех, кто сегодня гнул бамбуковые кольца, завязывал шелковые тесемки и рисовал тигру полоски! Моряки подняли кубки, выкрикивая слова благодарности принцу. Тэра была довольна. Пусть Такваль еще слишком молод и неопытен, но у него есть правильное политическое чутье. Поэтому она сознательно преувеличила его вклад в сегодняшние события, а он тотчас же увидел в этом возможность расширить круг причастных к победе. Это был еще один маленький шаг к тому, чтобы агонские и дэранские участники похода чувствовали себя одной семьей, объединившимся народом. – Однако угроза еще не миновала, – снова заговорила Тэра, привнося в праздник угрюмые нотки. – Под полными парусами корабль-город идет быстрее нас. Если мы продолжим бегство, враг рано или поздно нас настигнет – и можно будет больше не рассчитывать на то, что наши тигры из шелка и бамбука снова напугают отдохнувших гаринафинов. У наших маленьких кораблей вооружение недостаточное для того, чтобы сразиться с кораблем-городом в открытом бою. Пока что мы остаемся добычей, а враг остается охотником. Давайте все подумаем над тем, как бы полностью изменить такое положение дел.