В дежурке было необычно свежо. Сидя за столом, на котором возвышался пульт, Болдырев ежеминутно, как гончар, выдувал себе на руки все новые порции горячего внутриутробного воздуха, демонстративно растирая их. — Хватит прикидываться! — язвительно хихикнул Толкушкин, который ломал голову над очередным кроссвордом, — пора радиаторов и прочей дряни миновала. — Молчи, умник! — огрызнулся Болдырев, — много ты понимаешь! — Не грусти, Серега, — подхватил Маркелов, — скоро лето! Недельки через две, помяни мое слово, установится настоящая «болдыревская» погодка — сорок градусов в тени, — иронично посмотрев на рыкающего и чертыхающегося Болдырева, Маркелов вновь сосредоточил внимание на мониторе. — Слышал я, ночка у вас неспокойная… — Вадим, Валера, — мне надо с вами поговорить, — обратилась к задирам вошедшая в дежурку Валандра. — О вчерашнем? — проницательно спросил Толкушкин. — Опишите мне все виденное и слышанное вами в деталях, — что и как. Кажется у нас клиент намечается, догадываетесь, кто? — Папаша той девушки, которую мы в квартире обнаружили с… — Маркелов замялся. — Трауберг Лев Земович, прошу любить и жаловать. Ну так что, еще раз, как все было? — Валандра строго посмотрела на ребят. — Значит так, — взял инициативу Толкушкин, — приехали мы на Шевченко… * * * Вернувшись в кабинет, Вершинина застала Трауберга сокрушенным и поникшим. Он тупо смотрел в пол, непрерывно покачивая головой туда-сюда. — Вам плохо? — обеспокоенно спросила она, вглядываясь в его бледное лицо. — может, еще воды? — Валандра перевела взгляд на пустой стакан, стоявший на столе. — Пожалуйста, если можно… — произнес он слабым голосом и продолжил бессмысленное движение головой влево-вправо. Валандра заново наполнила стакан и протянула его Траубергу. «Воспоминания замучили, при мне-то он еще кое-как сдерживался, а стоило мне уйти — совсем никакой стал!» Она закурила. — Может, закурите? — обратилась она к понурому Льву Земовичу. — Не курю, — отозвался он и, опустошив стакан наполовину, поставил его на стол. — Трудный день, — тоном библейского мудреца произнес Лев Земович. — Еще бы, — Вершинина сочувственно посмотрела на него. — Такое горе… — его слабый голос сбился на всхлип, извините… — Ну что вы, я понимаю. Вершинина замолчала, давая посетителю время прийти в себя. — Ну так что, продолжим? — мягко сказала она, заметив, что Трауберг немного приободрился. — Конечно. Вы согласны мне помочь? — он поднял на Вершинину свои голубые глаза. Она кивнула. — Лев Земович, как я вам уже сказала, речь идет о серии убийств. Мне очень жаль, что ваша дочь пополнила список жертв этого маньяка… Пятое убийство — один и тот же почерк. Можно только предполагать, где этот подонок знакомился со своими будущими жертвами: на улице, в кафе, в баре, на дискотеке, на рынке… Ясно одно. У всех этих женщин было что-то общее: во внешности, в манере поведения ли, в разговоре, может быть, какой-либо определенный род деятельности, социальный статус, какие-нибудь психологические особенности, которые маньяк умеет сходу различать. Серийные убийцы — неплохие психологи. Не исключено, хотя и маловероятно, что убийца входил в круг знакомых всех этих женщин. Необходимо проверить окружение, друзей, знакомых. Мы, вне всякого сомнения, будем еще связываться с милицией, нам нужна информация, чтобы произвести хотя бы предварительный анализ и сделать кое-какие сопоставления… Зачем я все это вам говорю? — Вершинина в упор посмотрела на Трауберга. Он, казалось, внимательно слушал ее. — Просто хочу подготовить вас к разговору. Вы должны будете искренне отвечать на мои вопросы, какими бы деликатными и щекотливыми они ни были, иначе я не смогу вам помочь, вы меня понимаете? — Да, да, конечно. — Трауберг крутил в руках авторучку. — Только я хотел бы сначала узнать… — он замялся. — Спрашивайте, не стесняйтесь, — любезно сказала она, туша сигарету в пепельнице и морщась от дыма. — В какую сумму мне обойдется расследование? — выдавил из себя Трауберг, как-то вкрадчиво заглядывая Вершининой в глаза. — Какими будут дополнительные расходы, я вам точно сказать не могу, а насчет премии за раскрытое убийство… — Валандра на минуту задумалась, краем глаза наблюдая за Львом Земовичем. Он прямо-таки сгорал от нетерпения. Наконец, не в силах сидеть без движения, он вынул из кармана пиджака безупречной чистоты клетчатый носовой платок и промокнул испарину, выступившую на лбу. — Пять тысяч долларов, — отрезала Вершинина. — Пять тысяч?! — словно не веря своим ушам, тупо переспросил Трауберг. — Вы считаете, что это много? — усмехнулась Валандра. — Согласитесь, сумма солидная, — Трауберг замотал головой. «Прямо-таки ритуальное движение», — иронично подумала Вершинина. — Солидная, — согласилась она, — но во-первых, это только при условии, что убийство будет раскрыто, а во-вторых, одному Богу известно, чем придется заниматься моим ребятам, как им придется рисковать… Да и вообще, из этой суммы каждому сотруднику перепадет долларов триста пятьдесят-четыреста, а по нынешнем временам… — Так ведь и четыреста долларов — сумма приличная! — упорствовал Трауберг. — Как сказать… — Вершинина закурила уже третью сигарету. — А дешевле никак не получится? — юродивым тоном спросил Трауберг. — Боюсь, что нет, — невозмутимо ответила Вершинина. — Вы ведь понимаете, что значит для отца… — Понимаю и очень вам сочувствую, но не могут же мои люди работать бесплатно? — уже резко возразила она. «Вот ведь как получается: торгуемся над трупом девушки… Пошлю его куда подальше. Еще к состраданию меня призывает, намекая на то, что я хочу копейку заработать на его отцовском горе». — Может, у вас нет такой суммы? — полюбопытствовала она, мысленно уже простившись с Траубергом, но памятуя о наказе своего шефа по поводу умения разговаривать с клиентом. — Дело не в этом, — окончательно разочаровал ее Лев Земович, — деньги у меня есть, но я принципиально против. Тон его голоса стал назидательно-раздраженным. «Ну Шейлок, не иначе… Наверно, сидел тут, прикидывал, в какую сумму обойдется ему все предприятие. Может, и его подавленное состояние, в котором я его застала, вернувшись из дежурки, объясняется тяжкими раздумьями на этот предмет? — довольно цинично заключила она, — А все-таки интересное существо — человек!» Последняя реплика, обращенная не то к себе, не то к столь почитаемому ей Ларошфуко, портрет которого висел над журнальным столиком, была приправлена уже здоровой дозой оптимизма. — Лев Земович, простите, где вы работаете? — У меня два ювелирных магазина. — Значит, пять тысяч — для вас не проблема? — Но вы же еще говорили о накладных расходах… — осторожно заметил Трауберг, потирая вспотевшие ладони. — Говорила, но поверьте, я не прибавлю ни цента… — Дело не в этом, я вполне вам доверяю, но… Не могли бы мы, скажем, остановиться на трех тысячах? — Трауберг часто заморгал. — Не хотелось бы вас разочаровывать, но на трех тысячах мы не поладим, — отчеканила Валандра. «Господи, надо же быть таким упертым!» — Ладно, — неожиданно согласившись, махнул рукой Трауберг. — Пять так пять! — И накладные расходы, — напомнила Вершинина. — Само собой, — снова проявил сговорчивость Трауберг. — Хорошо, тогда приступим. Покончив с внутренней борьбой, Трауберг как-то просветлел и преобразился. Он даже повеселел. Его лицо, которое минуту назад сводило точно судорогой, разгладилось и порозовело. — Ваша дочь жила с вами? Трауберг опять закашлялся. — Нет, у нее была своя квартира, в ней-то как раз… — он замолчал и опять принялся за прочистку горла.