— Твой перспективный клиент зануда и скупердяй, — бросила Вершинина. — Он хочет, чтобы мы работали на него задаром. Я объяснила, что по соотношению цена-качество наши услуги выгоднее, чем у конкурентов, но он и слушать ничего не хотел. — Не умеем мы работать с клиентом, — гнул свое Мещеряков, — надо учиться. — Подхалимничать я никогда не научусь, — Вершинина зло посмотрела на шефа. На эту ее реплику он прореагировал на удивление спокойно. — Ну зачем же утрировать, я просто говорю, что нужно быть терпимее и мягче, может быть. — Я была бы терпимее, если бы один зануда не капал мне ежедневно на мозги. — Что ты имеешь в виду? — и без того красное лицо Мещерякова побагровело. Чайник закипел и отключился. Вершинина разорвала пакетик с кофе «три в одном» и высыпала его содержимое в чашку. — Ты мне составишь компанию? — она проигнорировала вопрос шефа. — Нет! — заорал Мещеряков. — И вообще, какого черта ты так со мной разговариваешь? — Ну как я с тобой разговариваю, Миша? — Вершинина добавила в чашку воды и начала размешивать дымящийся напиток. — В общем, так, Валентина, — Мещеряков немного отошел, но дышал все еще тяжело, — или ты перестраиваешься и начинаешь работать по-новому, или… — Что или? — прервала его Вершинина, — уволишь меня? — Работай пока, — Мещеряков тяжело поднялся с кресла. — Кстати, что у вас произошло вчера ночью? Вершинина всегда удивлялась его осведомленности: он мог целыми днями сидеть в своем кабинете или «принимать на грудь», как он выражался, или бродить вроде бы безо всякого дела по коридорам, но всегда был в курсе всего происходящего в «Кайзере» и, в частности, в службе безопасности. — В квартире на Шевченко обнаружили труп хозяйки, — она откусила кусок бутерброда и сделала маленький глоток кофе, — я сама еще толком не выяснила. — К нам претензий не будет? — хмуро поинтересовался Мещеряков. — Нет, с сигнализацией все в порядке, так что не переживай. — Что значит «не переживай», — снова начал распаляться шеф, меряя кабинет своими большими шагами, — кто же за вас еще будет переживать, если не я, а? Вы, понимаешь, можете себе позволить опоздать на работу, уйти раньше времени домой или по своим делам, попасть в больницу, а я должен все контролировать, учитывать каждую мелочь, следить, чтобы вы не натворили каких-нибудь глупостей. Знаешь, Валентина, каково в наше время руководить такой организацией, как наша? — Мещеряков уставился на Вершинину своими водянистыми глазками. — Миш, — Вершинина допила остатки кофе и начала убирать со стола, — у меня коньяк есть, не хочешь попробовать? — Какой еще коньяк? — оторопел Мещеряков, — опять твои грязные намеки? — Ну какие могут быть намеки? — она направилась к сейфу и, отперев его, достала бутылку «Дербента», — просто мне подарили, а я в коньяках ничего не понимаю. — Ну-ка дай сюда, — Мещеряков потянулся за бутылкой, — надо попробовать. У тебя рюмки-то есть? — Рюмки есть, — она заперла сейф и села на свое кресло, которое еще сохранило тепло мещеряковских ягодиц, — только мне еще договора посмотреть надо, вдруг родственники этой Трауберг объявятся. — А, ну ладно, работай, — Мещеряков направился к двери. Когда он вышел, Вершинина с облегчением вздохнула. «Хоть покурю спокойно». Из пачки «Кэмела» она достала сигарету, прикурила от «дракоши», из пасти которого вырвалось пламя, и пододвинула к себе «Московский комсомолец», который лежал на столе рядом с телефоном. На последней странице был напечатан астрологический прогноз на неделю. «Астрологическое небо конца мая — одно из самых тяжелых за весь год. Тридцатого мая состоится лунное затмение, влияние которого уже ощущалось на протяжении прошедшей недели. Давно замечено, что в период лунного затмения возрастает эмоциональная чувствительность, повышается обидчивость и внушаемость, люди становятся более нервными и раздражительными». Вершинина не стала читать дальше, а перевела взгляд вправо, где был дан прогноз по знакам зодиака, и нашла Козерога: «КОЗЕРОГ запросто может лишиться работы, а заодно и хорошей репутации на этой неделе. Об этом вы узнаете уже в первый день недели. Однако все может ограничиться только крупным разговором с начальником». «Вот и не верь после этого звездам и предсказателям», — подумала Вершинина и, стряхнув пепел с сигареты, стала читать дальше. «Удержаться на рабочем месте помогут коллеги, которые болеют за вас. Мужчины не должны сейчас слушать советов жены. В отношения с любимым человеком могут вмешаться родители». Она отложила газету и задумалась. Она уже собиралась встать, чтобы найти на полке договор, как дверь в кабинет приоткрылась, и в образовавшуюся щель заглянул Толкушкин. — Валентина Андреевна, к вам пришли. — Кто? — Лев Трауберг, — таинственно произнес Валера. — Что ж, зови, — она вздохнула и затушила окурок в пепельнице. Глава вторая Трауберг был мужчиной среднего роста, с брюшком, немного обрюзгшими чертами лица и огненно-рыжей шевелюрой, озарившей вершининский кабинет похлеще любого солнца. Несколько сединок в густой курчавой копне волос не умаляли их охряного блеска и силы. Крючковатый нос почти касался верхней губы. «Запоминающаяся внешность», — подумала Вершинина, как только посетитель пересек порог ее кабинета. Она поздоровалась в ответ на его картавое «здгасьте» и предложила сесть. На Трауберге был строгий темный костюм и ослепительно-белая рубашка. Узел галстука был немного ослаблен. Как-то смущенно поглядев на Валандру, он приземлился в кресло и тяжело задышал. — У меня к вам дело, — медленно проговорил он так, словно у него спирало дыхание от каждого произносимого им слова. — Мне доложили о вашем приходе, мы… ждали вас. Нужно решить вопрос с сигнализацией… — Я, честно говоря, не за этим к вам пришел… Это сущая мелочь… — он беспокойно заерзал на кожаном сиденье, — вы ведь в курсе, что произошло… — Лев… простите, не знаю вашего отчества, — Вершинина стряхнула пепел. — Земович, — поспешил сказать гость, часто заморгав. — Так вот, Лев Земович, для нас эта мелочь имеет определенное значение… Хотя я вас понимаю и очень сочувствую. Но ведь вы сами знаете, что никакие слова соболезнования… — Спасибо, — сухо поблагодарил Трауберг, едва взглянув на Вершинину. Было видно, что он с трудом сдерживает свои эмоции. — Я хочу, — сказал он и закашлялся, — чтобы вы… — Воды? — Да, будьте любезны, — с трудом выдавил он, мотая рыжей головой. Вершинина поднялась с кресла и, подойдя к журнальному столику, налила из высокого графина воды. Она протянула стакан гостю и вернулась на свое место. — Спасибо, — более проникновенным голосом поблагодарил Трауберг, — я хочу, — повторил он после нескольких глотков, — чтобы вы нашли убийцу моей дочери. Поставив стакан на стол, в ожидании ответа он сделал скорбное выражение лица и теперь, наклонив голову вперед, смотрел исподлобья. — Насколько мне известно, речь идет о серийном убийце, о маньяке… — начала было Вершинина. — Найдите этого подонка! — неожиданно закричал побледневший Трауберг, — я заплачу, — уже более спокойно добавил он. — Успокойтесь, Лев Земович, попейте еще воды, — Вершинина затушила сигарету в огромной хрустальной пепельнице и откинулась на спинку кресла. Трауберг сделал несколько лихорадочных глотков и, снова водрузив стакан на стол, некоторое время молчал, собираясь с мыслями. «Нелегко ему, — сочувственно подумала Вершинина, — а все-таки выражается ясно, четко формулирует». Она почувствовала к посетителю что-то похожее на симпатию. — Я навел о вас справки, — быстро и неожиданно деловито заговорил он, — на вашем счету нет ни одного не раскрытого убийства… — Стараемся, — скромно заметила Валандра, пожимая плечами. — Вы поможете мне? — его голубые глаза, не мигая, смотрели на нее. — Лев Земович, — мягко обратилась она к Траубергу, — вы не подождете немного, мне надо поговорить с ребятами? — Конечно, конечно, — Трауберг замотал головой. — Я скоро приду, — Вершинина направилась к двери.