— Твоя память, Алискер, похоже, не сильно пострадала, — улыбнулась Вершинина, намекая на недавнее сотрясение. — Не жалуюсь, — Мамедов закончил свою работу и выпрямился, чтобы лучше видеть общую картину, — это вы меня хотите на пенсию отправить. В это время вошел Толкушкин. Поздоровавшись со всеми, он приблизился к столу. Таким образом, в кабинете образовалось что-то вроде военного совета. — Есть что-нибудь? — Вершинина обратилась к Толкушкину. — Кое-что, — таинственно произнес он. — Ладно, погоди немного, сейчас этого полководца домой спровадим и поговорим. — Вы пока начинайте, — пошел на хитрость Мамедов, — а я здесь над картой немного поколдую. — Нечего здесь колдовать, — раскусила его Вершинина, — я и так вижу — никакой системы. — Попробуем соединить их прямыми линиями, — не унимался Мамедов, — где-то у нас здесь была линейка. Он начал шарить на столе под картой и, не найдя чертежного инструмента, принялся искать его на полке. — Вот она! — обрадованно провозгласил он, держа линейку над головой. Но Вершинина уже сложила карту. — Все, — она строго посмотрела на него, — на сегодня тебе достаточно. — Ладно, — вздохнув, он положил линейку на стол и посмотрел на Болдырева, — поехали. — Поехали, инвалид. Болдырев с Мамедовым вышли. Когда за Алискером закрылась дверь, Вершинина опустилась в кресло, взглядом приглашая Толкушкина сделать то же самое. Едва он устроился и хотел было открыть рот, как дверь снова отворилась, и в кабинет заглянул Мамедов. — Завтра я все равно приду. Валандра собиралась уже рявкнуть на него как следует, но он исчез. — Ну что там у тебя, Валера? — она облегченно вздохнула и приготовилась слушать. — Удалось кое-что выяснить… — Не тяни резину, Валера. — Я разговаривал с девчонками из второй смены в том кафе, где вы вчера обедали, показывал им фотографию Трауберг. Одна из них узнала ее. — Так, так, интересно… — Трауберг частенько бывала в этом кафе, не на террасе, а внутри, — пояснил Толкушкин, — девушка была свидетелем, как пару раз к Трауберг подсаживались особы мужеского пола, — пошутил Валера. — Серьезней давай, — Валандра строго посмотрела на него, — что за мужчины, как они выглядели? — Один — блондин, крепкий, коренастый, солидный на вид, лет тридцати-тридцати пяти, другой — бойкий, темноволосый, все время смеялся. Девушка сказала, что он часто в их кафе захаживает. — Более подробного описания нет? — Ну, она говорит, что он выше среднего, худощавый, довольно мускулистый, симпатичный, остряк, правильные черты лица, и взгляд такой, она сказала, веселый и лукавый. Одет обычно в джинсу. Валандра на минуту задумалась. Ее отрешенный вид вызвал у Толкушкина беспокойство. — Валентина Андреевна, вы слушаете меня? — Слушаю, слушаю, Валера. — Что-то не так? — Просто сопоставляю факты… Брат Маргариты дважды заставал ее в обществе мужчин, чей внешний вид совпадает с твоими описаниями. — Но самое интересное то, что двадцать девятого, то есть в день убийства, тот худой опять появился в кафе. Девушка хорошо это помнит. Он… подождите, — Толкушкин открыл блокнот, который держал в руке и, найдя нужную страницу, прочел, — наш паренек заказал пиццу, пиво, а потом еще и мороженое. Валандра усмехнулась. — А что смешного? — обиженно спросил Толкушкин. — Вид у тебя слишком серьезный и деловой, все взял на карандаш! — Так вы же сами к серьезности призывали… — Призывала… Значит, двадцать девятого этот темноволосый парень был в кафе, что дальше? — Примерно через полчаса, как он уселся за стол, к нему подошла… Кто бы вы думали? — Маргарита Трауберг? — Именно, — с торжествующим видом сказал Толкушкин, — они поздоровались, она села за его столик, он заказал ей…, — Толкушкин опять опустил глаза в блокнот, — шашлык и красное вино. — У девушки хорошая память, — удовлетворенно подытожила Вершинина, — так ты говоришь, он часто бывал в этом кафе? — Часто, и не упускал случая познакомиться с какой-нибудь приятной дамочкой… — Что, кроме Трауберг были еще какие-нибудь прецеденты знакомства? — Да. Парень этот приходил туда обычно в конце недели, затевал с какой-нибудь милой фройляйн разговор… Бывало, покидал кафе под руку с теми, кого ему удавалось… — Толкушкин хитро улыбнулся. — Ты думаешь, мы близки к разгадке, Валера? Я читаю это в твоих глазах. Пафос победителя — это неплохо, но радоваться преждевременно… — Валентина Андреевна, — в зеленых глазах Толкушкина мелькнула тень упрека, — что же мне теперь, с постной физиономией ходить, пока все не раскроется? — Я просто не хочу, чтобы ты обольщался. Вот тебе задание: бери машину, дуй к Цыбиной. — Кто такая? — Цыбина Оксана — подружка Марка Трауберга, проживает: Бабушкин взвоз пятнадцать, квартира шестнадцать. Записал? — Так точно. — Толкушкин снова поднял глаза на Вершинину. Он грыз конец авторучки, ожидая дальнейших распоряжений. — Расспроси ее. Меня интересуют ее отношения с Маргаритой, как часто они виделись, о чем говорили и так далее. Марк сказал, что знакомство у них было шапочное, проверь это. Расспроси ее также об ее отношениях с Марком: как давно они знакомы, как проводят время, какие строят планы на будущее и все такое… Так, еще вот что, пусть она тебе расскажет, как провела пятнадцатое мая, куда ходила, кого принимала у себя. Может, она сообщит тебе что-то интересное о семейных делах Трауберг. Не забудь также у нее спросить, виделась ли она с Марком двадцать девятого мая и когда вообще встречалась с ним? Я имею в виду вторую половину мая. Понял? В глазах Толкушкина застыло недоумение. — Понять-то я понял, — облизнул пересохшие губы Валера, — вот только зачем нам все это надо? Мне кажется, мы сейчас на том парне из кафе сфокусировать внимание должны… — Еще один гуру, — с оттенком раздражения сказала Валандра, — тут меня Трауберг-младший донимал своими вопросами и своей надоедливой рассудительностью: что нам делать, как нам делать… А теперь еще и ты! Думать и решать — моя забота, а твое дело — выполнять приказ! Дискуссия допускается, но только в разумных пределах, — отчеканила она, поднося зажигалку к зажатой в углу рта сигарете. — Ну, я пошел? — спросил погрустневший Толкушкин. — Нечего на меня смотреть, словно я тебя в карцер посадила, дуться потом будешь и лучше — в другом месте. Выполняй! И звонить мне не забывай, никакой самодеятельности в духе пархоменских штучек Мамедова! — она глубоко затянулась и выпустила в потолок подернутое едкой сединой сизое облачко дыма. Толкушкин молча вышел из кабинета. Как только дверь захлопнулась за ним, Валандра открыла тетрадь и принялась выводить круглым почерком: Не слишком ли я была строга с ним? Может, мне еще покаяться? Нет, это не нервы, не усталость… Хотя вчерашняя ночь здорово меня подкосила. Тантрический секс — не мое хобби. Я понимаю, что нужно расслабляться, заниматься этим (жирным шрифтом) не меньше часа. Но когда твое такое домашнее, такое теплое и естественное желание поспать на протяжении всей ночи глушится любовной лихорадкой ненасытного партнера — от этого можно действительно сойти с ума. Ну и темперамент у этого парня! Еще одна такая ночь — и у меня совсем пропадет желание заниматься сексом. Так что же это — биологическая несовместимость? Утомленная оргазмами — ха-ха! Хорошее название, например, для серии любовных романов. Виталий — «вита», что означает «жизнь». На самом деле, — живее не придумаешь! А не тот ли это парень, который… * * * Выйдя от Вершининой, Толкушкин прошел прямиком в дежурку. Антонов-старший, сидя на дерматиновом диванчике, читал роман Алистера Маклина. Оторвавшись от книги, он поднял глаза на вошедшего. — Дай ключи от машины, — с кислой миной произнес Толкушкин, еще не отойдя от выговора Вершининой.