– Да с чего ты взяла, что это они нас ограбили? – простонал Петренко. – Вот дура, теперь нас особисты точно без соли сожрут. Раскрутят по полной, и поедем мы все на Колыму лес валить. – И ты тоже, коза тупая, как соучастница, – добавил он. – Работала бы себе в столовке, кормила солдат и дальше. Зачем я, идиот, с тобой связался? На хрена ты вообще анонимку написала? Может, это и не они вовсе. – Как не они?! – женщина даже плакать перестала. – Ты же сам их матами крыл, убить грозился, когда я тебя развязывала. – Да мало ли что я нес? – заорал подполковник. – Не в себе я был, поняла?! Дать бы тебе пистолетом по башке, посмотрел я, что бы ты в этой ситуации начала гнать. Женщина всхлипнула. – Мля, ведь все было нормально, – Петренко горестно вскинул руки вверх. – Ты нас развязала. Позвонил в часть, предупредил, что мы с Егорычем сегодня уже не будем. Ночью вытащил из подвала и закопал в лесу Кадета. Никто бы ничего никогда не узнал. А деньги дело наживное. Да и не последние взяли. Так нет, твоя жадность все погубила, – злобно продолжил подполковник, грозно нацелив на женщину указательный палец. – Украденные бабки тебе покоя не давали. Вздумала мстить, дура. И всех нас подставила. – Погоди, Михайлыч, – подал голос напарник, – ты думаешь, они на нас выйдут? Может, все обойдется? – Не обойдется, Егорыч, – мотнул головой Петренко. – Выйдут, сто процентов. Эта дура написала анонимку на Чернова и Шелестова как на антисоветчиков. Сегодня к нашему гестаповцу еще один приехал. Матерый волчара. Глазами как рентгенами просвечивает. Второй день офицеров и персонал опрашивают. Ты меня знаешь, я не пальцем деланный. Но в этом кабинете еле отбрехался. Тебе просто повезло, что в отпуске, поэтому и не в курсе. Вся бредятина, что эта коза написала, не подтвердится. Значит, что? Будут искать автора анонимки. – Ты уверен, что найдут? – засомневался Егорыч. – Да, – твердо ответил подполковник, – они землю будут рыть, но найдут. Сейчас начнут копаться в бумагах, шерстить бухгалтерию, проверять состояние материальных фондов, собирать компромат на каждого. Поставят на уши всех, от сержанта до полковника. Тем более из письма можно сделать вывод, писал кто-то знающий все расклады, а значит, работающий в части. А Надька там три года кашеварила в столовой. Только пару месяцев назад уволилась. Анонимку она писала от руки. Образец ее почерка в отделе кадров есть. Думаешь, они не сообразят? Это только дело времени. И вообще при таком шухере, надеешься, что наши прошлые гешефты тоже останутся незамеченными? – Мля, – ругнулся прапорщик, – похоже, нам кабздец в любом случае пришел. – Вот и я о том же, – буркнул Петренко. – Теперь ты, сука, понимаешь, что наделала? – заорал он на притихшую женщину. – Коля, прости. Не подумала я, – Надежда упала на колени и обхватила руками Петренко, прижавшись к большому животу сожителя. – Не подумала?! Да ты нас под монастырь подвела своим идиотизмом, – проворчал подполковник, остывая. – Ладно, что сделано, то сделано. – Ну и что дальше? – спросил Егорыч. – А ничего. Подождем немного. Есть мизерный шанс, что все ограничится этой проверкой, – вздохнул Петренко. – Просто будем в постоянной готовности. Если что, в темпе рвем когти. Деньги есть, авось не пропадем. 21 сентября 1978 года. Четверг – Здравия желаем, Андрей Иванович, – полный мужчина в зеленой куртке с погонами прапорщика отработанным движением отдал честь подтянутому старшему лейтенанту. – Прекрати, Егорович, – отмахнулся офицер, – не нужно официоза. Тем более, тут такое происходит. И вообще чего ты сюда приехал? Тебя же вроде в отпуск неделю назад отправили? – Матвеев просто попросил подъехать, – объяснил толстяк. – У него вопросы какие-то по складским бумагам возникли. Так все-таки что произошло? Старлей воровато стрельнул глазами по сторонам. Его взгляд скользнул по стенду с положениями устава, по окрашенным бледно-зеленой краской стенам, плакату «На страже мира» с бдительным солдатом на фоне радара ПВО. Коридор штаба полка был безлюден. – Пошли, подымим, Егорович, – тихо предложил офицер, – там и поговорим. Он развернулся и бодрым шагом направился к выходу. Прапорщик потопал за ним. Выйдя из здания, они пристроились у одного из деревьев, возле спортивной площадки, не обращая внимания на новобранца в отдалении, подметающего веником плац под присмотром бдительного ефрейтора. Прапорщик протянул старшему лейтенанту «Космос». Офицер двумя пальцами вытащил сигарету, прикурил от услужливо подставленного огонька зажигалки, затянулся, прикрыв глаза и явно наслаждаясь процессом. Его товарищ помял в пальцах сигарету, случайно сломал ее и нервным движением отшвырнул в сторону, вызвав удивленный взгляд лейтенанта. – С бабой своей поссорился, совсем мозги выела стерва, – объяснил Егорович офицеру. – Ну, так что там произошло? – толстяку не терпелось узнать подробности. Старлей не торопясь, сложив губы трубочкой, выпустил струю дыма и развернулся к прапорщику. – Особисты лютуют, – губы офицера презрительно скривились, – жизни никому не дают. Такого шороху навели. Работать нормально не дают. Совсем задолбали. Офицер досадливо махнул рукой и снова затянулся. Сигарета красным огоньком тлела в его губах. – Интересно, – задумчиво протянул Егорович. – А чего они так взбудоражились? – Анонимка на Шелестова и Чернова пришла, – выпустив очередной клуб сизого дыма, лейтенант понизил голос и пригнулся к Егоровичу. – Какая-то гнида написала, что они антисоветские элементы. Мол, чуть ли не в открытую похабные анекдоты про Леонида Ильича рассказывают. Советскую власть и коммунистов матом кроют. – Бред какой-то, – прапорщик озадаченно поскреб пятерней затылок, – быть такого не может. – Как видишь, может, – горько усмехнулся старлей, – мы уже три дня на ушах ст оим. Наш чекист даже машинисток четыре часа у себя мариновал. А замками и начфином приехавший майор занимался. Он кабинет у парторга отобрал, чтобы допросы вести. Так они там полдня просидели. – А Чернова и Шелестова особисты вчера целый день мурыжили, – продолжил офицер. – Так Владимир Алексеевич сегодня звонил начальнику штаба. Предупреждал, что будет только после обеда. Я подозреваю, что хочет немного отойти после вчерашнего. – Ни фига себе, – потрясенно выдохнул прапор. – Начфин и замки от особистов выползали потные и красные, как вареные раки, – добавил офицер. – В строевую часть зашли, графин воды выдули одним махом. Особенно тыловик хреново выглядел. У него аж губы посинели. И за сердце держался. Видно, ему большой пистон вставили. – Ничего себе, – поразился Егорович, – а начфин и зампотыл при чем здесь? Речь же об анонимке шла? – А они теперь все и всех проверяют, – немного злорадно сообщил лейтенант. Он бросил окурок под ноги и затоптал его каблуком сапога. – Капитан сейчас в отделе кадров сидит, дела сотрудников просматривает. А майор в бухгалтерии копается. – Ничего себе, шороху навели, – прапорщик озадаченно поскреб пятерней затылок. – Да, кстати, вспомнил, – хлопнул себя по лбу старлей. – Они и тобой, Петр Егорович, интересовались. Спрашивали, когда из отпуска выходишь. А сегодня опять Петренко искали. Даже к нам в инженерную службу звонили по внутренней связи. Просили ему сказать, чтобы завтра в 9:00 был в кабинете Трофимова как штык. Вы же с ним приятели вроде? Так, может, ты ему и передашь? – Какие на хрен приятели, – проворчал прапорщик, – гусь свинье не товарищ. Мы люди маленькие, подполковникам не ровня. – Так передашь? – уточнил старший лейтенант. – Передам, конечно, – буркнул Егорович, – если увижу. – А кто анонимку писал, у них предположения есть? – немного помолчав, небрежно спросил прапорщик. – Да кто же нам это скажет, – ухмыльнулся старлей, – но… Он поманил к себе пальцем Ивана Егоровича, тот послушно пригнулся к столу. – Подозревают, что баба это, – шепнул на ухо офицер. – Машка-машинистка, ты ее помнишь, блондиночка яркая такая, я к ней клинья подбивал, заходила в кабинет Трофимова и услышала обрывок разговора. Майор сказал нашему чекисту, что анонимку женщина, скорее всего, писала. Буквы с закругленными мягкими формами и больно уж аккуратно выведены. Довольный старлей сделал многозначительную паузу, наслаждаясь произведенным эффектом. Но через секунду лицо офицера приняло обеспокоенное выражение. – Егорович, ты чего? – старлей изумленно воззрился на прапорщика. – Тебе плохо? Лицо его собеседника залила мертвенная бледность. Только щека с белым рубцом шрама периодически подергивалась. – Ничего, – толстяк пошатнулся, опершись рукою на ствол дерева, – пора мне, Андрей Иванович. Он протянул старшему лейтенанту потную вялую ладонь, слабо пожал руку и медленно направился к выходу, тяжело передвигая ноги. – Может, вспомнил чего, Михаил Егорович? – поинтересовался офицер. – Так ты особистам передай информацию. Уходящий толстяк повернулся к старлею, осклабившись в злобной ухмылке. – Сам им передай, – хрипло выплюнул он, – пламенный привет. Прапорщик злобно плюнул на асфальт и быстро пошел прочь. Ошарашенный ответом офицер растерянно смотрел на удаляющуюся спину своего приятеля. Через десять минут зеленые ворота КПП воинской части № 5342 отдельного полка, входящего в 16-ю ОБРСПН, распахнулись. На дорогу выкатились желтые «жигули»-«тройка» и, газанув, выстрелил клубом черной пыли прямо в лицо недовольному сержанту-дежурному, быстро исчезая вдали. * * * – Какого хрена? – майор Ярцев был в гневе. – Как вы выпустили этого урода из части? – Он в отпуске был официально, – пожал плечами начкар. – Заехал, чтобы Матвееву, начальнику КТП, что-то по бумагам разъяснить. Почему я должен его задерживать? Никаких указаний на это счет не поступало. – Ладно, с вами я потом разберусь, – процедил особист, сверля бешеным взглядом лейтенанта. – А вы, Ракитин, почему дали ему ключи от склада? – повернулся он к растерянному прапорщику.