— Да, сейчас. — Эмбер проследила за моим взглядом, когда я глянула на мужчин, которые работали внизу. — Не обращай на них внимания. Ты сделаешь этот год лучшим в их жизни. Подкинь им новую фантазию, чтобы потом они оторвались. — Хорошо. — Я никогда раньше не делала ничего подобного — не раздевалась на публике, потому нервничала и была напугана, но хотела, чтобы моя новая подруга считала меня крутой и смелой. Как она сама. Поэтому взялась за нижний край футболки и стянула ее. — Снимай все, — уговаривала она, когда я замерла, прежде чем снять бюстгальтер. Секунду спустя я была обнажена, а моя грудь пятого размера была выставлена на виду. Крики и свист стали слышны со стороны строительной бригады, но именно реакция Эмбер вызвала у меня мурашки на коже. — Боже, Эм, она потрясающая! — Она наклонилась ко мне и, не спрашивая разрешения, потрогала одной рукой. — Если бы у меня была такая грудь, я бы... даже не знаю. Осчастливила бы всех мужчин. Больше никаких спортивных футболок. — Она выхватила у меня бюстгальтер из рук и бросила его вниз прежде, чем я успела ее остановить. — Для такой груди премиум класса тебе просто необходимо шикарное нижнее белье. — Но у меня нет других бюстгальтеров. — Я поспешила вновь надеть футболку, пока она не додумалась и ее сбросить вниз. — Я отведу тебя на шопинг. У меня есть открытый счет в «Нордстром». Куплю тебе что-нибудь сексуальное. Я притянула колени к груди, чувствуя себя стыдливо после того, как вновь надела свои вещи. — У тебя есть открытый счет? Откуда, черт возьми? — Мой дядя. Он богатый. — Хороший дядя. — Я старалась быть тактичной и задавать Эмбер меньше вопросов, потому что боялась спросить что-то не то и разозлить ее, но любопытство меня пересилило. — Почему этот богатый дядя не может тебя поселить в месте получше, чем дом Дага? Она легла, приподнявшись на локтях, и взглянула на меня. — Хороший вопрос. Полагаю, еще не заслужила. Интересный ответ. У меня появилось только еще больше вопросов. Однако мне не представилось шанса узнать, достаточно ли я храбрая, чтобы спросить еще что-нибудь. Потому что у Эмбер, очевидно, были свои вопросы наготове, и она приступила к ним, задавая один за другим. — Ты когда-нибудь занималась сексом? — Да. — Не только оральным? — Да. Один раз. Считалось ведь. — Парень? — Нет. — Бреешь бикини? Я вновь покраснела. — Подрезаю. — Целовалась когда-нибудь с девушкой? Я покраснела еще сильнее. — Нет. — А поцеловалась бы? — Да. Наверное. Но я боялась, что она решит, будто я нетрадиционной ориентации, и почувствует себя неловко, поэтому быстро добавила: — Но мне нравятся члены. А потом подумала о том, что она может быть лесбиянкой. Вдруг не захочет дружить со мной, раз уж я предпочитаю члены? Но мне не стоило переживать. — Согласна, — сказала она. — Мне тоже нравятся члены. А ты трахалась с мужчиной старше тебя? — Да. Старше на два месяца. — Это не старше, — рассмеялась она. — А согласилась бы перепихнуться с мужчиной постарше? — Например с каким? Как Даг? Эмбер съежилась. — Нет. Не как Даг. — Через пару секунд она добавила. — В смысле, если бы Даг мог предложить нечто большее, чем одни наркотики, тогда да, наверное. Но в другом случае никогда не занимайся сексом с подобными типами, как он. — Хорошо. Не буду. — Странный совет, но Эмбер казалась такой зрелой и мудрой, что я решила, будто сама просто неискушенная в этих делах. — Занялась бы сексом с моим отцом? — Нет! — Ты ведь даже не знаешь, как он выглядит. — Ой. — Я прикусила губу, не понимая, какой ответ считается верным. — А он горяч? — Нет. — Эмбер пожала плечами. — Не знаю. Может быть. Люди говорят, что он симпатичный. Я изучала ее, гадая, что мне следовало ответить. Намного позже, вспоминая этот разговор, я не могла припомнить ничего необычного в голосе, которым Эмбер говорила о своем отце. Обычный, повседневный. Немного скучающий, возможно. Таким все подростки говорят о своих родителях. В нем не было ни намека на страх, враждебность, негодование или влечение. Когда Джо обнаружил ее отца в калифорнийской тюрьме, я впервые увидела его лицо. На удивление, он действительно оказался очень симпатичным. Логично, что его дочь — красавица. Генетика играет определенную роль, как правило. Разумеется, он был привлекательным. Однако к тому времени я уже знала, что он был педофилом, который годами регулярно насиловал свою дочь, пока та не смогла сбежать и не поселилась на диване у Дага. Я же думала, что раз он такой монстр внутри, то и наружность у него должна быть соответствующей. Однако это было очень глупое предположение. Разве я не выучила уже на личном опыте, что самые ужасные люди обладают самой красивой внешностью? Однако в тот вечер я ничего не знала о монстрах. И даже не догадывалась, что отец Эмбер — монстр, который прятался у нее в шкафу. А даже если бы и знала об этом, все равно не догадывалась, как ответить на ее вопрос. В конце концов я спросила прямо: — Ты хочешь, чтобы я сказала, что занялась бы с ним сексом? — Да. Я замерла от неожиданности. Потому что ничего о ней не знала, и поэтому все мои предположения не были ничем обоснованы. Воображение подкидывало различные сценарии ее жизни, которые могли привести к такому ответу. Эмбер считала, что ее отец одинок. Что она ненавидела свою мать. Мать Эмбер умерла, так что, возможно, она ненавидела свою мачеху. И сбежала из-за мачехи. Хотела, чтобы я стала ее мачехой. Потому что я ей понравилась. Потому что она хотела привязать меня к себе навсегда. Задать этот вопрос меня, наверное, вынудила надежда. — Почему ты хочешь, чтобы я занялась сексом с твоим отцом? Эмбер взглянула на меня так, словно я полная идиотка. — А как еще ты сможешь приблизиться к нему, чтобы убить? Я рассмеялась. Это показалось мне смешным, потому что это слишком удивительно. И показательно. Не вдаваясь в подробности, я поняла, что именно из-за отца она и сбежала. Ей не хотелось говорить об этом, но хотелось, чтобы я знала. А потом Эмбер продолжила: — А ты спрыгнешь отсюда, если я попрошу об этом? Я и глазом не моргнула. — Да. — Я была почти уверена, что сейчас выполню любую ее просьбу. Даже спрыгну с балкона высотой в три этажа. — Черт. — Прикольно было так удивить ее. — Кажется, я люблю тебя. — Правда? Она не колебалась. — Да. Правда. В горле вдруг пересохло. Никто никогда не говорил мне, что любит меня. Ни мама. Ни кто-либо из моих друзей. Ни кто-либо из парней, чьи члены были в моем рту. Ни тот, кто стал моим первым мужчиной. И хотя я понимала, что она, скорее всего, вложила в эти слова несколько иной смысл, нежели большинство людей, да и вряд ли я увижу ее когда-нибудь снова после этого вечера, но все равно было приятно. Вообще в принципе было приятно с ней разговаривать. Просто проводить время. Никто никогда не уделял мне столько внимания. Это была удивительная мысль, сильные чувства, которым нужно было пространство.