Агата увидела довольное лицо Софи, мелькнувшие в ее глазах желтые огоньки и подумала, что попытаться уговорить свою бывшую подругу уничтожить ее кольцо – несбыточная мечта. Несбыточная и даже, пожалуй, глупая. Что ж, Мерлин предупреждал ее, что путь к «долго и счастливо» не будет легким, – но чтобы настолько нелегким… С каждой секундой Агата все четче понимала, что ей не уговорить Софи и не вернуть ее к Добру. Потому что Добра в Софи больше не осталось ни капли. – Помоги мне, парень! – крикнул Ланселот, обращаясь к Тедросу. – Помоги мне освободиться! Тедрос не сдвинулся с места. Он продолжал смотреть на пригвожденого к дереву Ланселота. Рана рыцаря была неопасной и даже кровоточила не очень сильно. Пока Ланселот остается пригвожденным к дереву, ему будет очень больно… но при этом он еще может остаться в живых. Потому что стоит Тедросу помочь Ланселоту освободиться, как рыцарь тут же вновь бросится на Рафала, и следующий удар станет для него, по всей видимости, смертельным. Если злодеи и проявляют милосердие, то только один раз. Или по ошибке. И что бы там ни случилось между ними в прошлом, сейчас Тедрос твердо знал только одно: Ланселот должен возвратиться к его матери живым. Очевидно, рыцарь прочитал все это по лицу Тедроса, потому что отчаянно закричал: – Нет, Тедрос! Нет! Не вступай с ним в бой в одиночку! Агата взяла Тедроса за руку, молча давая ему понять, что в предстоящей схватке он будет не один. Они будут драться вместе. – Тедрос… прошу тебя! – повторил Ланселот. Принц гордо поднял голову. Он перестал напоминать испуганного мальчишку и грозно посмотрел на Софи и Рафала, продолжая сжимать в руке руку Агаты. Рафал нисколько не взволновался – казалось, вся эта сцена его лишь забавляет, как зрителя в театре. – По-моему, они представляют себя героями старых сказок, моя Королева. Рука в руке… сразиться за свою любовь… все будет хорошо, и Добро в конце, как всегда, одержит победу… Наивные! – Вы напоминаете мне пирожное, которое густо покрыли глазурью, чтобы никто не заметил, что внутри оно не пропеклось, – фыркнула Софи, глядя на взявшихся за руки Тедроса и Агату. – В свое время ты готова была на все, чтобы заполучить это пирожное. Помнишь? – Помню. Однажды я даже его попробовала, – она холодно улыбнулась Тедросу и добавила: – Только на вкус оно оказалось не очень. – Ведьма! – прошипел Тедрос. – Красивая ведьма с черной душой. Ты страшнее любой старой лысой карги с бородавками на носу. Тебе очень повезло – ты нашла такого же урода, с таким же пустым сердцем, как у тебя. Софи поразил полный ненависти и яда тон Тедроса. Ее щеки вспыхнули, потом вновь побледнели. – И тем не менее мы с тобой любили друг друга, Тедрос. Любили точно так же, как любите сейчас вы со своей принцессой. А твои слова… От них моя любовь к Рафалу не станет меньше. И они не помешают счастливому концу нашей с ним сказки. Софи прильнула к Рафалу, и тот поцеловал ее в макушку. – Но связывает вас не любовь – вас связывает ненависть, – глядя на них, сказала Агата. – А ненависть победить не может. Никогда. – Хочешь сказать, что мы не сможем победить? – удивленно приподнял бровь Рафал. – Тогда почему ваш прославленный фокусник сбежал, как только увидел нашу армию? Потом ваш знаменитый рыцарь сел в лужу, а теперь стоит, пришпиленный к дереву? И ты продолжаешь прикидываться, будто у вас есть какой-то шанс? Софи пристально посмотрела на Агату и заговорила: – Вся проблема в Добре, да? Добро подсказывает тебе, что нужно верить и надеяться. Но надежда и вера – это фантомы, иллюзии, призраки! Зло подсказывает, что верить нужно правде – той правде, которая смотрит тебе в глаза. Найди силы и сам взгляни в глаза этой правде – какой бы горькой она ни оказалась. Я тоже сейчас скажу тебе правду. Я всегда мечтала о Рафале. Я все время находилась в правильной школе. Просто долго не понимала, что могу быть счастлива, только оставаясь самой собой, а не пытаясь прикинуться кем-то другим. Давным-давно я постучала в твою дверь с широкой улыбкой на лице и корзинкой хлебцев в руке только для того, чтобы заставить Директора школы подумать, будто я добрая. Я использовала тебя, Агата. Ты была моим золотым ключиком, позволявшим получить то, чего я хотела. Я использовала тебя точно так же, как использовала меня ты сама, чтобы сблизиться со своим принцем. Так что стой смирно и не заикайся о том, что между мной и Рафалом нет любви. Это между мной и тобой ее не было. Потому что наша дружба с самого начала была ложью. Глаза Софи – большие, горящие – казалось, прожигали Агату насквозь. – Вот и сейчас на твоей стороне безотказное оружие, которое называется надеждой и верой, а на моей… – тут Софи ехидно усмехнулась. – На моей стороне сущая ерунда – всего лишь вооруженная до зубов армия оживших злодеев. – Разве это все, что у нас есть, моя Королева? – веселым тоном напомнил Рафал. – Ах, ну да, как же я могла забыть?! – спохватилась Софи. Кончик ее пальца засветился розовым огнем. Она повела им, заставляя облако фей подняться выше над деревьями и осветить лес. В зеленом свете показались сотни, тысячи сидящих на ветвях стимфов – они нетерпеливо переступали когтистыми лапами, раскачивались, не сводя немигающих, лишенных век глаз со своего господина и его новой Королевы. Вдруг стимфы дружно закричали. Агата и ее товарищи зажали ладонями уши от этого скрежета, а Рафал улыбнулся и даже прикрыл от удовольствия глаза, словно слушал прекрасную музыку. – Пусть скрипят сколько им вздумается, – громко проворчал Тедрос, морщась от раздирающих барабанные перепонки звуков. – Стимфы на добрых не нападают. Они натасканы только на злых. – Когда у меня учился твой отец, больше всего я восхищался его способностью не переоценивать свои силы и никогда не высовываться. Если он чего-то не знал, то не лез со своими домыслами, а просто тихонько помалкивал в тряпочку. Тедрос покраснел. – У тебя в голове мозгов намного меньше, чем у твоего папаши, однако ты почему-то считаешь себя ну таким умным, ну таким мудрым, ну таким всезнающим! – издевательским тоном пропел Рафал. – Должно быть, ты пошел в мать, а не в Артура. Она тоже всегда считала себя всезнайкой. – Я не знаю, кто родил тебя, но на месте твоей матери я наложил бы на себя руки, если бы узнал, что ты уродился в нее! – огрызнулся Тедрос. – А я вот очень горжусь тем, что пошел в свою мать. Рафал окинул Тедроса ледяным взглядом и спокойно ответил: – Ну, сегодня к вечеру сына у нее уже не будет. Агата почувствовала, как стоящий рядом с ней Тедрос напрягся. – А что касается стимфов… Да, их действительно дрессировали так, чтобы они нападали только на злодеев, – хитро усмехнулся Рафал. – Но леса изменились, они уже не те, какими ты их помнишь, маленький принц. На стороне Добра всегда было «долго и счастливо». На стороне Добра всегда была настоящая любовь. На стороне Добра всегда были герои, сражающиеся за правду и справдливость… Но сейчас Добро поменялось местами со Злом. Или, если хочешь, Зло стало новым Добром, и теперь на его стороне и счастливые концы в сказках, и победы, и правда, и любовь. – Он поднял руки вверх и со злорадной улыбкой добавил: – А это значит, что для стимфов Добро стало новым Злом, – и Директор, широко раскрыв рот, во все горло прокричал, обращаясь к стимфам: – Убейте их! Темная армия издала леденящий душу кровожадный вопль и ринулась на безоружных героев… Но Рафал снова вскинул вверх руку и заставил оживших злодеев замереть на месте. Директор тоже застыл, грозно глядя на стимфов. Ни один стимф не тронулся со своего места, и постепенно все крики стихли. – Я сказал – убейте их! – громко и четко произнес Рафал. Но птицы, похоже, чихать хотели на его приказания. Над Лесом повисла мертвая тишина, но очень скоро ее разорвал лихой клич: – Ио-хо! Сюда! Сюда! Рафал медленно поднял глаза и увидел Мерлина. Старый волшебник сидел высоко на дереве, оседлав стимфа. – Знаешь, мой дорогой мальчик, я сильно сомневаюсь, что Зло – это теперь новое Добро. Черта с два, если на стороне Добра твои собственные всегдашники и никогдашники. В кронах деревьев зашевелились тени, из-за стволов высунулись кончики зажженных пропитанных смолой стрел, вложенных в туго натянутые луки. Мерлин взмахнул рукой – и вспыхнул магический свет, в котором стали видны лица лучников. Агата и Тедрос ахнули от неожиданности, увидев на деревьях своих одноклассников – Чеддика, Мону, Арахну, Векса, Рину, Милисент, Равана и даже Кико, которая широко улыбалась, позабыв про свои руки-крылья, покрывшиеся гусиными перьями. С ними были еще почти две сотни других всегдашников и никогдашников, и их стрелы были направлены на злодеев темной армии. – Дас ист фантастиш! – ошеломленно пробормотал Гензель. Его старые товарищи по Лиге стояли, раскрыв от удивления рты. Софи не побледнела даже – посерела как пепел. Она посмотрела на Рафала – он тоже выглядел как огретый мешком по голове. – Нет… не может быть… это невозможно, – пробормотал он. – Они же б-были в-в-в школе. С уч… учителями, – заикаясь, прошептала Софи. – Леди Лес-со… она же зап-перла их в-внутри… – Заперла, – весело согласился Мерлин. – Точно так же, как запирала всю последнюю неделю на каждом своем уроке, где готовила их к битве за Добро. Мне это хорошо известно, моя дорогая, потому что я сам вел эти уроки вместе с леди Лессо, пока старые злодеи дрыхли в углу. Усыпить их с помощью заклинаний тоже было моей заботой, разумеется. Если вы спросите своих приятелей, они подтвердят, что я большой мастер насылать сон и могу усыпить практически кого угодно – и колючие заросли возле школьных ворот, и непрошеных гостей в моем Селестиуме, и оживших мертвецов с садистскими наклонностями. А ты, милочка, думала, что леди Лессо учит своих учеников приемам черной магии, чтобы они использовали их во время твоих дурацких учебных боев со злодеями? Как бы не так! Она действительно учила их боевым заклинаниям – некоторые из них, кстати, отыскала в старых библиотечных книгах Беатрис, когда работала в своем госпитале, – и эти занятия были прекрасной дымовой завесой, скрывавшей основной замысел. По большому счету, леди Лессо тебе и не лгала, она действительно готовила учеников к битве против старых злодеев – но только к настоящей битве, а не к учебным потасовкам. В последнее время ты стала подозрительной и даже решила навестить кабинет декана. Я слышал, о чем вы тогда говорили, потому что все это время прятался под учительским столом. Если бы ты только знала, какого труда мне стоило ни разу не чихнуть при этом! У меня же страшная аллергия на чернослив. – Ты… Я… Наш разговор… Слышал? Под столом? – бессвязно пробормотала Софи, отчаянно хватая открытым ртом воздух. Агата и Тедрос были поражены, пожалуй, не меньше, чем Софи. «Так вот где Мерлин пропадал всю неделю! – поняла Агата. – Вот какого своего «дорогого старого друга» он навещал!» Выходит, Эстер, Анадиль и Дот были не единственными агентами Мерлина в школе. – Леди Лессо, – сказала Софи, придя к тому же выводу, что и Агата. – Вот кто все это время был главным шпионом!.. – И прекрасной актрисой, убедительно игравшей роль горячей сторонницы Зла и твоей верной наставницы. А когда ты вернулась на сторону Зла и начала насылать на леса Тьму, леди Лессо пришло время действовать, – сказал Мерлин. – Но ты был старым дураком, фокусник, если думал, будто какая-то озлобленная, ничтожная бабенка-декан сможет тебе помочь, – презрительно ухмыльнулся Рафал. – Если вспомнить, что леди Лессо считалась лучшим деканом за всю историю Зла, я с радостью согласен на роль дурака, – ответил волшебник. – Поскольку даже она поняла, что Зло не может существовать без Добра. Пока эти две силы находятся в постоянном противоборстве, каждая из них развивается и совершенствуется, а их противостояние позволяет поддерживать равновесие в мире. Попробуй уничтожить Добро – и баланс сил лишь больше сместится в сторону Добра. Почему? Да потому, что природа стремится к гармонии и равновесию, разве не так? А это значит, что, несмотря на все свои усилия, тебе не удастся сделать Зло новым Добром, Директор. Как было оно Злом, так Злом и останется. – Старый маг посмотрел на Рафала и с улыбкой добавил: – Это сейчас подтвердят, между прочим, и стимфы, которых ты неплохо натаскал. Мерлин пронзительно свистнул, и в ответ раздался воинственный клич, с которым две сотни сильных, ничего не боящихся учеников вспрыгнули на спины стимфов, взлетели в воздух и обрушили на старых оживших злодеев дождь горящих стрел… Стрелы безошибочно находили цель, одно за другим тела зомби охватывало пламя, убивающее восставших мертвецов и отправляющее их обратно в могилы. Чеддик заложил над армией Тьмы крутой вираж, умудрясь одной стрелой поджечь сразу трех тесно прижавшихся друг к другу великанов-людоедов… Беатрис описала в воздухе мертвую петлю, выходя из которой выпустила стрелу, попавшую прямо в шею злой ведьме, отравившей, а совсем недавно и убившей Белоснежку… Арахна без затей напрямую спикировала на циклопа и вонзила стрелу в его единственный глаз… Агата с приоткрытым от удивления ртом следила за тем, как эскадрилья никогдашников поджигает оторопевших злодеев. Ни стрелять горящими стрелами, ни летать верхом на стимфах в школе никогда не учили. Как могли – причем всего за неделю! – стать искусными пилотами-лучниками даже такие неловкие, неуклюжие ученики, как Броуни, Мона или Миллисент?! И только увидев Кико, летящую непонятно куда, целящуюся явно мимо всех зомби, Агата поняла наконец, что происходит. А произошла удивительная вещь. Стимф, на котором летела Кико, в самый последний момент волшебным образом изменил направление своего полета так, что, можно сказать, наугад выпущенная стрела попала точнехонько в шею тролля. Тролль вспыхнул и беспомощно закрутился на месте.