Золушка тяжело вздохнула и продолжила свой рассказ: – Ну ладно, диплом я получила, но когда все остальные выпускники отправились в леса на поиски своих волшебных сказок, я поспешила домой, в наш домик в Девичьей долине. Поначалу сводные сестры со мной не разговаривали, дулись из-за того, что я окончила школу, а они нет – будто я их место в этой Школе заняла. Но я старалась как можно реже вспоминать о школе – или вообще не вспоминать, – и постепенно наши отношения наладились. С сестрами – да, с мачехой – нет. Она сожгла мою школьную форму и учебники, она перехватывала и рвала все письма, которые приходили мне от моих бывших одноклассников, и вскоре все стало выглядеть так, будто я никогда и не училась ни в какой волшебной школе. Честно говоря, для меня это стало облегчением – ведь теперь ничто не мешало мне болтать и смеяться с сестрами, как в старые добрые времена. Золушка вновь немного помолчала и вновь продолжила: – Но мачеха моя, как я уже говорила, была злопамятной тварью, и она стала настраивать дочерей против меня, называла меня волком в овечьей шкуре, уверяла, что в один совсем не прекрасный день я предам и обману их точно так же, как со школой. Что нельзя верить девчонке – то есть мне, – которая не родня им по крови. Разумеется, мои сводные сестры не верили ей, считали меня своей. А я… А мне очень хотелось, чтобы они были счастливы. После того как моего овдовевшего отца угораздило жениться на моей мачехе, которую я иначе как чертом в юбке и назвать не могу, а позднее насмотревшись на то, сколько энергии по-глупому тратят в школе Добра девчонки, стараясь понравиться прыщавым принцам, я с удовольствием отказалась бы и от любви, и от замужества, и от принцев в пользу своих сестер. Пусть выходят за кого хотят, а я буду скромно жить в их тени и никуда не стану рваться. Золушка снова помолчала, потом вздохнула и опять заговорила: – Так что постарайся понять вот какую вещь. Когда в ту памятную ночь моя фея-крестная, она же профессор Кларисса Доуви, пришла ко мне в дом и объявила, что исполнит мое желание попасть на королевский бал, она – как и все, кому известна моя история, – думала, что я хочу попасть во дворец, чтобы встретиться там с принцем. Чушь! Я никогда не хотела знакомиться ни с каким чертовым принцем! Я хотела попасть на бал, чтобы посмотреть, как мои сводные сестры будут строить ему глазки! Они всю жизнь готовились к тому, чтобы быть представлеными принцу Килану и он увидел, что они самые благородные и красивые девицы во всем королевстве. Сколько раз за эти годы я слышала рассказы сестер о том, как они подойдут к принцу, да как сделают перед ним реверанс, да что на них будет надето, да что они скажут ему, когда он пригласит кого-нибудь из них на танец! Само собой, мне хотелось посмотреть на все это своими глазами! Мои сестры, кстати, тоже хотели, чтобы я там была, но боялись даже заикнуться об этом матери. Эх, видела бы ты их лица, когда я появилась-таки на балу в том сказочном платье и хрустальных туфельках… Ну, о том, как я выглядела тогда, распространяться не буду, об этом и в книжке прочитать можно. Но на самом деле я использовала свое волшебное желание только для того, чтобы посмотреть на их встречу с принцем. Глаза рассказчицы погрустнели и погасли, но она продолжила: – Но когда принц Килан из нас троих выбрал меня, это стало для сестер потрясением. В тот же миг они пожалели, что не слушали свою мать и вовремя меня не придушили. Они – при всех! – наговорили мне столько гадостей, что я никогда этого не забуду. Я пыталась объяснить им, что мне не нужен их принц, и чтобы доказать это, даже сбежала с бала. Но принцы всегда находят своих принцесс, даже если тем этого и не хочется. Короче говоря, принц все-таки отыскал меня в доме моей мачехи и примерил мне хрустальную туфельку, которую я потеряла на лестнице, когда убегала из дворца. Принц, само собой, тут же сделал мне предложение, и я приняла его, но с одним условием. Я попросила, чтобы вместе со мной в королевский дворец переехали жить мои сестры. Объяснила я свое желание очень даже просто – сказала, что поскольку выхожу замуж за человека, которого совершенно не знаю, то пусть рядом со мной будут хотя бы мои лучшие подруги. Однако сестры уже засветились – принц помнил, сколько всякого разного они наговорили мне тогда на балу, да и как они вели себя, пока нам всем хрустальную туфельку примеряли, он тоже видел. В общем, принц предложил мне выбор: или я еду вместе с ним во дворец одна и становлюсь его женой, или я навсегда остаюсь в этом домике со своими сестрами и ни о какой свадьбе и речи не идет. Времени на раздумья он дал мне до утра и уехал. Золушка вновь немного помолчала и тяжело покачала головой, вспоминая: – В ту ночь мачеха пыталась зарубить меня топором прямо в кровати, но принц, оказывается, не уехал, он прятался у меня под окном – знал, что оставаться одной в доме мачехи мне небезопасно. Мачеху он заколол своим мечом прямо на месте, а потом забрал меня, и мы уехали. Так что прибежавшие на шум сестры увидели в окно, как принц увозит меня на своем коне, а в комнате под окном лежит труп их матери. Представляешь, что они обо мне стали думать? Сначала я украла их место в сказочной школе, потом увела у них принца, да еще убила при этом их мать! Разве могли они считать меня доброй? Я стала для них самым лютым врагом. Золушка вдруг всхлипнула и закончила охрипшим голосом: – Долгое время сестры пытались строить мне козни, хотели извести, отравить меня. В конце концов, это так достало принца, что он, тайком от меня, приказал убить их обеих. Позднее, узнав об этом, я бросила принца и ушла от него. Навсегда. Мои сестры так никогда и не узнали, что буквально на следующее утро я собиралась отказаться от короны ради того, чтобы быть вместе с ними. Потому что моим «долго и счастливо» были они, а не принц, и, если бы мне пришлось при этом всю оставшуюся жизнь прожить без мужа, меня бы это не слишком опечалило. Только было уже поздно. – Она наконец подняла на Агату свои полные боли глаза и добавила: – Вот почему я говорила тебе, что заставить Софи уничтожить кольцо можно только одним способом – приставив к ее голове волшебную палочку и пригрозив убить. Этому научила меня моя собственная история. Иди напролом, не миндальничай и не медли, и тогда получишь все, что хочешь. А любовь… Любовь, по большому счету, мало что значит, только помехой может стать. – Ах, Элла! – прошептала Агата. У нее у самой текли слезы. – Вот почему я такая несчастная, – всхлипнула Элла. – Потому что, читая мою сказку, все думают, что я только и делала, что искала чего-то для себя – то фею-крестную, то платье, то туфельки хрустальные, то принца… Да не нужно мне было ничего этого! Я только хотела, чтобы мои сестры были счастливы. Просто пыталась позаботиться о своих лучших подругах! Агата обняла плачущую старую принцессу за широкую талию, и они пошли вдвоем по лесной тропе. – Ты в самом деле любишь Софи? – спросила Элла, когда выплакала все слезы. – После всего, что она тебе сделала? – Так же, как ты любила своих сводных сестер, – кивнула Агата. Элла остановилась, склонила голову набок и торжественно объявила: – Так вот почему Мерлин поставил нас с тобой в пару! Потому что я профукала свою историю, позволила отчаянию и гневу украсть всю мою жизнь прямо у меня из-под носа. Но ты можешь исправить мою историю, исправив свою сказку, Агата. Я не могу больше бороться за своих сестер, но ты-то по-прежнему можешь бороться за свою Софи! За свою лучшую подругу. – Я не уверена, осталось ли в Софи хоть что-нибудь, за что имеет смысл бороться, – покачала головой Агата. – Ты не должна сдаваться, Агата, – прикоснулась ладонью к ее щеке Элла. – Не должна. Покажи всему миру то, чего не смогла показать я. Покажи, что любовь к подруге может быть такой же крепкой, как любовь к парню. Покажи, что любовь крепче родственных связей. Сделай это! Ради нас обоих – сделай это. Агата вдруг увидела Эллу в совершенно ином свете и впервые почувствовала зародившуюся в сердце, пока еще робкую, надежду, что ей все же удастся выполнить свою миссию, пускай она все еще и кажется невыполнимой… И тут выражение лица Золушки резко изменилось. Агата обернулась и увидела, что все остановились и смотрят на них с Эллой так, будто увидели льва, гуляющего по саду в обнимку с кроликом. – Проклятье! Теперь эти дураки решат, что я размякла, – проворчала Золушка. – Я скажу им, что вымолила у тебя прощение, – предложила Агата. – Ага, и тогда они объявят тебя трусливой овцой, – отрезала Золушка и во всю глотку проревела: – А ну, пошла отсюда! Убирайся к своему принцу надушенному! Брысь с глаз моих, тебе сказали! Элла заговорщицки подмигнула Агате, развернулась боком, а затем, широко размахнувшись, легонько, едва заметно, коснулась ее ногой чуть пониже спины. Агата невольно улыбнулась, потом поспешно сделала вид, будто получила крепкий пинок, и отпрыгнула в сторону, раздумывая по дороге, что нужно будет научиться как можно чаще просить прощения. До чего же это полезная штука, оказывается! 31. Встреча в лесу Стимфов Когда они подошли к окраине леса Стимфов, бледный диск солнца поднялся уже довольно высоко. Нервно взглянув на умирающее светило, Тедрос потрогал висящий у него на поясе Экскалибур, словно проверяя, на месте ли он, и сказал: – До заката осталось всего несколько часов. Даже Ланей смотрит на солнце так, словно знает, что мы обречены. – Ланей. Для него у тебя есть прозвище, а для меня нет? – улыбнулась Агата. Тедрос перевел взгляд на Агату и кивнул на открывающийся впереди лес Стимфов: – Жутковато. Но и бежать больше некуда. Тьма приближается, Агата. И это конец для всех нас. Настоящий и бесповоротный конец… – Я знаю. – Она сжала руку принца, сама все еще оставаясь под впечатлением от рассказа Золушки. – Давай дорожить каждым лучиком света, пока есть возможность. – Тебя потянуло на романтику? – удивился принц. – В такое время? Агата перестала улыбаться. – Вот увидишь, у Мерлина есть план, – сказала она. – У него должен быть план. Шедшие впереди пары начали замедлять шаги, приближаясь к входу в лес Стимфов. Этот вход был обозначен двумя громадными, высокими, словно башни, вязами. Их стволы наклонились друг к другу, переплетясь сухими мертвыми ветвями, образовавшими причудливую фигуру черного лебедя с расправленными крыльями и опущенным вниз острым клювом, словно грозящим каждому, кто входит в лес. Фигура лебедя была настолько правдоподобной, что когда они проходили между вязами, Агата вцепилась в Тедроса. – Я верила и продолжаю верить в Мерлина, – произнесла она, стараясь заглушить свой страх. – В легендарного Мерлина, который всегда умел найти выход из любой, даже самой трудной ситуации. Я верю, что он и сейчас все делает правильно… – Конечно, правильно, если не принимать во внимание отдельные мелочи. О, сущие мелочи, разумеется! Например, то, что он бросил нас одних на целых шесть дней, забыл собрать настоящую армию, ведет нас по вражеской территории без всякого оружия и не научил свой отряд ни одному заклинанию, способному спалить огнем хотя бы часть из тех двух сотен зомби, которые мечтают пообедать нами, – с горечью заметил Тедрос. Агата сглотнула комок в горле. Высоченные вязы в лесу Стимфов росли так густо, что закрывали бледное солнце, и вокруг ничего не было видно. Агата ждала, что кто-нибудь зажжет фонарик или хотя бы вызовет свет на кончике пальца, но делать это никто не спешил. Казалось, всем не так страшно оставаться в темноте, как увидеть то, что может таиться за деревьями. Все девятнадцать бойцов армии Добра сбились в тесную кучку и медленно продвигались вслед за единственным оставшимся источником света – шляпой старого мага со светящимися на ней белыми звездочками. Чем дальше они углублялись в лес Стимфов, тем сильнее становился едкий запах дыма, поднимающегося от разведенного в Гавальдоне костра. Юные ученики инстинктивно начали прикрывать своих старших напарников, помня, что их основная обязанность – не дать погибнуть ни одному из старых сказочных героев и тем самым сохранить защитный барьер, охраняющий мир читателей. Из кармана Анадиль выскользнули ее крысы и расселись, словно телохранители, на плечах у нее самой, Джека и Брайер Роуз. Эстер и Ланселот взялись за ручки инвалидных кресел Бензеля и Гретель и повезли их по каменистой грязной земле, прикрывая собой брата и сестру. Юба держался рядом с Белым Кроликом – прекрасно, кстати, видевшим в темноте. Дот и Красная Шапочка буквально прилипли к принцессе Уме – просили преподавателя общения с животными объяснить им, как следует вести себя при встрече со стимфами. – Но, дорогие мои, стимфы не животные – они адские твари, – простонала в ответ Ума, закатывая глаза. Хорт тоже был начеку, охранял Питера Пэна и Динь-Динь с вытащенным из ножен ржавым и тупым учебным мечом. Постепенно глаза наших путешественников привыкли к темноте и начали различать стимфов – похожие на костлявых стервятников, птицы неподвижно сидели на ветках вязов и молча следили за пришельцами. – Они наблюдают за нами! – негромко пробормотал Ланселот. Мерлин неожиданно и резко остановился. Все, кто шел вплотную за ним, начали натыкаться друг на друга, наступать на ноги и ругаться вполголоса. – Гретель, почему наш фолшебник стоять и не двигаться форвертс… – начал Бензель. – Тсс! Ахтунг! – ответила ему Гретель. – Слюшайт! Теперь это услышала и Агата. По лесу разносился низкий глухой грохот марширующих ног. Затем вдали, в непроглядной мгле, вспыхнула яркая зеленая звездочка. Вторая… третья… десятая… И вот уже сотни огоньков засверкали, разгоняя тьму. Огоньки с каждой секундой приближались, мигая в такт марширующим ногам – левой, правой, левой, правой. Зеленые звездочки росли, начинали освещать своими лучами деревья в глубине леса… А следом за огоньками показались и фигуры тех, кто наступал при свете этих огоньков. Армия Тьмы двигалась по лесу Стимфов стройными рядами, держа в руках топоры, мечи и копья. Над головами наступавших плотным облаком висели черные феи, зажигая и гася в такт маршу свои светящиеся зеленые хвосты. С каждой новой вспышкой света армия восставших злодеев неумолимо приближалась, и вскоре Агата начала различать уже не только фигуры, но и лица зомби – ужасные, с наспех наложенными грубыми швами и пустыми мертвыми глазами. Питер Пэн и Динь-Динь прижались к дереву, увидев в рядах наступающих Капитана Крюка с его изогнутым стальным клинком вместо руки. Золушка судорожно схватила за руку Агату, заметив свою злую мачеху с ржавым топором на плече. Джек крепче прижал к себе Брайер Роуз, глядя на своего вооруженного дубиной великана-людоеда и злую фею своей невесты с кинжалом в руке. Бензель и Гретель откатились в своих креслах в кусты, пытаясь скрыться от своей ведьмы. А Красная Шапочка, увидев слюнявую пасть своего Серого Волка, поспешила перебраться из-за спины Дот за более надежную спину Ланселота. – Мерлин, вот это и есть твое «предоставьте это мне»?! – крикнул Хорт. Если Мерлин и ответил ему что-нибудь, его слова потонули в грохоте марширующих ног. Агата поискала глазами светящуюся шляпу волшебника, но не нашла ее – то ли в лесу было слишком темно, то ли герои стояли слишком кучно. – Выглядит точно так же, как тогда, когда он встретил меня в бабушкиной ночнушке, – хрипло выдохнула Красная Шапочка, не сводя глаз с шагающего в первой шеренге волка. До него оставалось не больше сотни метров. – Тогда он сразу же меня проглотил. Но теперь я не маленькая девочка, а взрослая женщина. Это значит, он проглотит меня не сразу, а вначале будет жевать… – А я, пожалуй, предпочел бы попасть волку в зубы, чем под крюк, – тревожно признался Питер Пэн. – У моей мачехи топор в руках! – громко взвизгнула Золушка. – Но это же не твоя мачеха! – резко возразила Эстер. – И вообще это не ваши старые злодеи. Это зомби, мертвецы ходячие. Они не настоящие, понимаете? – А по мне, так очень даже настоящие, – проворчал Ланселот, обнажая меч. Тедрос дрожащими руками вытащил из ножен Экскалибур и сказал, глядя на приближающуюся армию Тьмы: