– Прости, но у меня действительно к тебе дело. Очень серьезное, – ответил Мерлин. – Еще один меч? Эликсир для продления жизни? А может быть, сразу Святой Грааль? Ну, чтобы не мелочиться? – хмыкнула нимфа. – Приходите в гости к Леди Озера – и она сделает для вас все, что только под силу ее магии! – Я хочу вновь попросить тебя о том же, о чем просил некоторое время назад для других людей, – строго и торжественно произнес Мерлин. – Я прошу тебя спрятать этих детей в твоем убежище и позволить им оставаться в нем столько, сколько потребуется. Леди Озера перестала улыбаться. Маг и волшебница какое-то время напряженно смотрели друг другу в глаза. – Мерлин, дорогой, ты понимаешь, о чем просишь? – мрачно спросила Леди Озера. Мерлин мельком глянул на Тедроса, затем снова перевел взгляд на нимфу и твердо ответил: – Вполне. Софи удивленно посмотрела на Агату, та недоуменно пожала в ответ плечами. Леди Озера глубоко вдохнула и сказала, строго взглянув на четверых учеников: – Хорошо. Идите за мной, дети. Не бойтесь, вода теплая. – Вода? Мы будем плавать? – забормотал Хорт, глядя на воду. – Или нас… туда? Но разве может человек жить под во… Мерлин раздраженно вздохнул и столкнул Хорта в озеро. Мелькнула яркая белая вспышка, и Хорт моментально исчез под водой. Агата, Софи и Тедрос ошеломленно уставились на Мерлина. – А почему, думаете, именно вода служила порталом в школьном саду Мерлина? – усмехнулся старый маг. Он взмахнул руками – и трое ребят полетели в воду. Перед глазами Софи мелькнула белая вспышка, потом стало тепло и тихо. Вода обволакивала Софи, но не прикасалась к ней – было такое ощущение, что ее тело окружено невидимой, но прочной оболочкой. Пузырем, если хотите. И в этом пузыре она погружалась все глубже и глубже, и вот наконец вода отступила, блеснул солнечный свет, и Софи, совершенно сухая, оказалась лежащей на теплом золотистом песке. – Где это мы? – раздался откуда-то сверху голос Агаты. Софи повернула голову и увидела Агату, Хорта и Тедроса. Они стояли на краю пышного зеленого луга, блестевшего на солнце капельками росы. Софи тоже поднялась на ноги и увидела разделяющие луг живые изгороди, за которыми паслись овцы, коровы и лошади. После умирающих Бескрайних лесов это место казалось раем. – Смотрите, – сказала Агата. Она махнула рукой, и все увидели стоящий на дальнем конце луга маленький фермерский домик. – Наверное, это и есть убежище, – сказал Хорт. Тедрос прищурился, присматриваясь: – Сюда кто-то идет. Теперь уже всем стало видно, что через луг к ним направляются двое – худощавая женщина с распущенными каштановыми кудрями и широкоплечий мужчина с шапкой непослушных жестких волос. Оба они были загорелыми, обветренными и шли, держась за руки. – Надеюсь, у них в доме найдется немного горячей воды, – начала было Софи, глядя на своего принца. – Мне просто необходимо принять ван… Она резко замолчала, потому что Тедрос не улыбался. Он побледнел как полотно, на висках у него выступили капельки пота. – Нет-нет-нет-нет-нет… – как заведенный повторял он. Софи перевела взгляд на приближающуюся пару. Женщина застыла на месте, ее лицо серенькой мышки перекосилось от ужаса. – Господи, помоги, – прошептала она. Тедрос отшатнулся назад и словно испуганный ребенок схватил Агату за руку. – Ущипни меня… Разбуди… Пожалуйста, – забормотал он. – Тедрос? – задыхаясь, спросила женщина. – Боюсь, ты стала нужна твоему сыну и его друзьям, Гвиневра, – прозвучал голос Мерлина, а затем блеснула вспышка, и из нее появился сам волшебник. Тедрос не мог больше вымолвить ни слова, лишь дико переводил взгляд с Мерлина на женщину и дрожал всем телом. Агата крепче взяла Тедроса под руку, опасаясь, что он в очередной раз грохнется в обморок. Софи понимала, что и она сейчас должна быть рядом с принцем, но не могла сдвинуться с места. Ее, как и Тедроса, била крупная дрожь – стоило посмотреть на темноволосого мужчину с горящими как угли глазами. Потому что этот мужчина снился ей так же часто, как снилась Тедросу его мать. Перед ней стоял тот самый дьявол, который являлся ей во сне внутри кольца Рафала. Дьявол, который загораживал дорогу к короне королевы Камелота. И теперь у этого дьявола появилось имя. Ланселот. 24. С кем ты? Вот уже минут двадцать, наверное, Тедрос смотрел на кружку сидра с корицей, которую держал в руке, но так до сих пор и не сделал из нее ни глотка. Наблюдая за ним, Агата так погрузилась в размышления о том, какие мысли сейчас одолевают Тедроса, что и о своей кружке забыла. Не притронулась к сидру и устроившаяся рядом с Агатой Софи – она все еще ужасно нервничала оттого, что напротив сидит герой ее ночных кошмаров. А Ланселот ничуть не волновался, спокойно расставлял на столе тарелки и столовое серебро. – Думаю, все вы ужасно проголодались, – рокотал он низким баритоном. – А ваш темноволосый приятель первым делом попросил налить ему ванну. Забавный парень. Сказал, что не переживет, если от него будет плохо пахнуть за столом. Кстати, опять забыл, как его зовут. Хомер? Ходор? Никто из сидящих за столом рыцарю не ответил. – А, вспомнил. Хоббин, ага, – сказал Ланселот. Агата видела, что рубашка Тедроса пропотела, что у него на щеках играют желваки, а вены на руках так вздулись, что вот-вот лопнут. – Хорт. Его зовут Хорт, – сказала Гвиневра, появляясь из кухни с огромным подносом, на котором стояло блюдо с жареной индейкой и миска с салатом. Агата отметила, что у Гвиневры такой же, как у Тедроса, маленький, чуть вздернутый нос, те же широкие брови и блестящие голубые глаза. И потеет она так же сильно, как и ее сын. А вот волосы другие – каштановые, курчавые, непослушные, они торчали во все стороны, и лицо Гвиневры на их фоне казалось одиноким яйцом, лежащим в просторном растрепанном гнезде. – Сегодня вторник, а мы с Ланей по понедельникам готовим сразу на всю неделю, так что ешьте, не стесняйтесь, на всех хватит, – сказала Гвиневра. – До понедельника уж во всяком случае… Впрочем, вы и после понедельника можете здесь оставаться, конечно же… Просто мы с Ланей отвыкли от гостей, да и вообще от людей. Иногда мы с ним за целый день двух слов друг другу не скажем, однако это нас нисколько не смущает, – она присела к столу, ожидая, что, может быть, кто-нибудь подхватит разговор. Никто его не подхватил, и Гвиневре пришлось самой его продолжить: – Надеюсь, и индейка, и салат вполне съедобны. Тедрос всегда любил мою индейку, с самого детства. Бывало, как учует ее запах, так в ту же секунду летит стрелой на кухню. Даже с занятий с Мерлином мог сбежать. Тедрос сидел, не глядя на мать. – Ну, приступим, пожалуй? – безнадежным тоном предложила Гвиневра. – У вас за плечами долгий путь, все устали, проголодались, так что ешьте, не стесняйтесь. Не хватит – сообразим еще что-нибудь. Никто не взял в руки вилку, никто не наполнил себе тарелку. Никто не произнес ни слова, пока не заговорил Мерлин. – Ну хорошо, все здесь у вас более-менее устроилось – пока, во всяком случае, а мне пора, – громко объявил он, поднимаясь из-за стола и опираясь на свой дорожный посох. Все с тоской посмотрели на него – наверное, именно такими взглядами провожали пассажиры «Титаника» последнюю спущенную на воду спасательную шлюпку. – А куда ты отправишься? – спросил Тедрос. – О вашей безопасности я позаботился, теперь пора и о других подумать, включая ваших школьных друзей-приятелей, – ответил Мерлин. – Я не сомневаюсь, что как только Директор узнает от Сториана о том, что вы находитесь под защитой Леди Озера, он удвоит, удесятерит свои усилия. – Старый маг посмотрел на Гвиневру и добавил пару фраз, последняя из которых была какой-то загадочной: – Прости, что не могу остаться к ужину, дорогая. Хотя в рощу заскочить успею, поклонюсь. Гвиневра кивнула. Она явно поняла, что хотел сказать Мерлин. – До скорого, мальчики-девочки! – бодро попрощался волшебник, потом задержал свой взгляд на кольце на пальце Софи и уже совсем другим тоном добавил: – Хочу надеяться, что новой крови на нашей совести не будет. Агата заметила, как напряглась при этих словах Софи, а Мерлин тем временем шевельнул рукой, и в нее волшебным образом, сам собой прилетел со стола здоровенный ломоть индейки. Затем – тоже сама собой – перед старым магом открылась дверь домика, выпустила его и закрылась за его спиной. А в столовой после ухода Мерлина вновь повисла тягостная тишина. Агата пыталась заставить себя забыть и об уходе Мерлина, и о кольце Софи, и о страданиях Тедроса, для того чтобы отвлечься пересчитывая бревна, из которых были сложены стены домика, разглядывая горящие в камине поленья, самодельные кожаные диваны и вязанные из овечьей шерсти коврики на полу. Все это, как и многое другое здесь, было сделано своими руками, сделано людьми, которые любят друг друга и собираются прожить в этом домике до скончания века… – Тебе ножку или грудку, Тедрос? – раздался голос Гвиневры. Агата повернула голову. Гвиневра держала в руке тарелку сына и робко ему улыбалась.