Заметив, что Софи пристально смотрит на него, он повернулся и тяжело зашагал прочь, буркнув на ходу: – Да, ты права. Пойдем, пожалуй, пока не прискакал этот твой… мордоворот. – Сейчас, только поесть ему оставлю, он ведь тоже проголодался, бедняга, – сказала Софи. Она сгребла в кучку увядшие тюльпаны и поставила сверху тарелку с остатками пикника. Теперь-то уж Хорт не сможет ее не заметить. – На самом деле он хороший парень. Просто очень уж лезет защищать меня от всего и от всех подряд, хотя вроде бы уже и не любит. Это он мне недавно сердце свое открыл, когда мы оказались вдвоем в комнате Красоты. Если честно, я столько гадостей ему сделала – вспоминать не хочется. Так что пусть хоть перекусит, бедненький. Она поднялась, отряхнула юбку и увидела, что Тедрос стоит смотрит на нее и улыбается. – Ты что? – спросила Софи. – Обалдеть, – хмыкнул Тедрос, повернулся и пошел вперед. Софи покраснела. – Кто бы мог подумать, что ты ходишь в комнату Красоты вдвоем с Хортом! Чума! – долетели до нее слова принца. «Слава тебе господи, наконец-то у меня хоть подходящая обувь появилась», – думала Софи, пробираясь по раскисшей тропинке в своих легких и удобных розовых сапожках. В пути они были уже шесть часов, и шли почти без остановок, лишь несколько раз ненадолго присели, чтобы напиться и дать небольшую передышку натруженным ногам. Во время первой остановки Софи попробовала даже сделать несколько упражнений йоги, но, увидев, какими глазами смотрит на нее Тедрос, решила отложить эти индийские штучки до лучших времен. В лесу уже стемнело, и тропу неярким белым светом освещали лишь волшебные угольки, которые Мерлин разбрасывал за собой как хлебные крошки (помните, что-то похожее уже было в какой-то сказке, а может быть, и не в одной). Перед тем как расстаться, Мерлин сказал, что когда Софи и Тедрос дойдут до последнего светящегося уголька, это будет для них сигналом остановиться на ночлег. После Гилликина тропа вывела их из Бескрайних лесов в Неведомые земли. К полудню Софи и Тедрос миновали королевство Рейвенбоу с его кровавыми ручьями и костяными замками, ближе к закату прошли через Магалу с ее подвесными мостами, перекинутыми через грязевые, битком набитые лягушками ямы, и уже при лунном свете вступили в Друпати – прелестную страну деревьев с красивыми оранжевыми цветками и похожими на папайю плодами. Поначалу Софи показалось неуместным соседство этой страны с другими зловещими Неведомыми землями, но затем она заметила под деревьями груды мертвых насекомых и поняла, что красивые цветы и плоды ужасно ядовиты, так что Друпати была как раз на своем месте. Идя через Неведомые земли, Софи постоянно видела пары следящих за нею светящихся глаз – желтых, красных и зеленых, слышала долетавшее из придорожных кустов ворчание и шипение. Однако кроме этого ничего не происходило, очевидно Софи с Тедросом были защищены от нападений светом волшебных угольков Мерлина. Когда Софи сказала об этом Тедросу, тот сморщил нос, фыркнул и ответил снисходительным тоном: – О, Софи, я тебя умоляю! Кто теперь боится магии нашего старого, слегка выжившего из ума Мерлина? Нет, они – там, в кустах – опасаются юного отважного принца с волшебным отцовским мечом в руках. Пока Зло не закрепит окончательно свое «отныне и навсегда», Добро по-прежнему будет побеждать. – Ладно, расскажи об этом самим ожившим зомби, когда встретишься с ними, – ответила Софи. – Кстати, ты знаешь, что это за безопасное место, куда нас ведет Мерлин? – Нет, понятия не имею. Но думаю, оно не в Бескрайних лесах, там теперь безопасных мест не осталось, это уж точно. – А что это было за странное лиловое звездное небо, где мы прятались во время побега из школы? – Селестиум? Это просто место, куда любит приходить Мерлин, чтобы подумать в тишине. Но долго находиться в Селестиуме нельзя, воздух там такой разреженный, что дышать им можно лишь часа два, не больше. Так что в Селестиуме не спрячешься, в Бескрайних лесах тоже, значит, это должно быть такое место, о котором никто не знает. Место из загашников Мерлина. – Тедрос остановился и недовольным тоном спросил: – Ты мне расскажешь, наконец, почему продолжаешь носить на пальце его кольцо, Софи? – У тебя скоро день рождения, – защебетала Софи, делая вид, что ничего не слышала. – Всего через пару-тройку недель, да? Не удивительно, что ты сейчас так серьезно задумался о выборе будущей королевы. Тедрос пожевал губами, словно раздумывая, вернуться ему к прежней теме или переключиться на новую, предложенную Софи. – Я готов стать королем, – сказал он наконец, продолжая тяжело ступать по тропе. – Пробыв много лет сиротой, я закалился и стал не похож на тех изнеженных наследничков, которые на троне думают сначала о себе и уже только потом о своей стране и своем народе. В моем королевстве необходимо навести порядок, после смерти отца и до моего совершеннолетия Камелотом правит так называемый Совет короля Артура, но эти бездари довели страну до ручки. Тедрос глубоко вдохнул и продолжил: – Мне вот-вот исполнится шестнадцать, и тогда Совету придет конец. Хватит им морить мой народ голодом, казнить тех, кто смеет протестовать против их власти. Хватит им набивать золотом карманы. Я давно решил – как только стану королем, первым делом в тот же день отправлю всю эту шваль в тюрьму, а оттуда в суд и на виселицу, – он взглянул на Софи и добавил: – Мы возродим былую славу Камелота. Софи вздрогнула, как от удара электрическим током. – Мы? – переспросила она. Интересно, что это было? Тедрос оговорился или обдуманно произнес это судьбоносное «мы»? – Ну да, я уверена, что мы… ты… Да, конечно, я уверена, что слава… и все такое… О, это будет… Это будет… – залопотала Софи. – Но как же твоя мать? Ты говорил, что твой отец вынес ей смертный приговор… – Вот уж что меня меньше всего волнует, так это смертный приговор моей матери, – отрезал Тедрос. – К тому же она, очень может быть, сама уже умерла. Во всяком случае, после того, как она бежала из Камелота, никто больше ни разу не видел ни ее, ни Ланселота. – Предполагается, что ты должен казнить свою мать, а тебя это нисколько не волнует? – подняла бровь Софи. – Послушай, Софи. Моя мать – самовлюбленная предательница с холодным сердцем, но никак не сумасшедшая, – тряхнул густой золотистой челкой Тедрос. – Так что Камелот – последнее место на земле, куда она может явиться, зная, что там ее казнит собственный сын. – Тедрос погрустнел и добавил: – Правда, ничто не мешает ей являться в мои сны. О, Софи знала, что это такое, когда тебя постоянно преследует образ навсегда ушедшей матери. – Скажи, какой она была, твоя мать? Ослепительной красавицей, наверное? – Вовсе нет, представь себе. Отец был намного красивее ее, энергичнее, веселее. Мать же была нескладной, боязливой, замкнутой. Типичная серая мышка. По-настоящему оживала, лишь когда разговор заходил о книгах или об уходе за животными. Абсолютно не понимаю, что в ней нашел отец и почему другие мужчины так липли к ней, – поморщился Тедрос. – Короче, отец сам выбрал это сокровище, так ему, дураку старому, и надо. А Ланселот… Вот они с матерью были точно одного поля ягода. Ланселот, мягко говоря, далеко не красавец, человек бесхитростный, но, нужно отдать ему должное, рыцарь отважный и умелый. Я, собственно, что хотел сказать? Мать была заурядной женщиной, Ланселот – заурядным мужчиной. Вполне подходящая пара. – Печальная история, – вздохнула Софи. – Скажи, а ты мог бы оставить яркую, красивую девушку ради другой, совершенно заурядной? Она заметила, как Тедрос тут же напрягся и поджал губы, явно не желая продолжать разговор на эту тему. И тут Софи поняла. Тедросу не нужно было раздумывать о том, смог бы он оставить яркую красавицу ради серенькой мышки или нет. Он уже сделал это, когда предпочел яркой Софи заурядную Агату. Софи вспомнила реакцию Тедроса, когда она упомянула имя подруги на холме в Гилликине. Сейчас, как и тогда, щеки принца покрылись красными пятнами. И до Софи дошло. Говоря «мы», Тедрос имел виду не себя и Софи. Говоря «мы», он имел в виду себя и Агату. И совершенно не важно, обещал он Софи дать ей еще один шанс или нет. Для себя он все уже давно решил, и словами тут ничего не изменишь. Сердце Тедроса по-прежнему отдано его неказистой принцессе. – Я пытаюсь представить тебя на месте королевы, – негромко сказал Тедрос, словно неожиданно вспомнив о присутствии Софи. – У тебя наверняка появилось бы свое крыло в замке и два десятка служанок, чтобы готовить ванны из парного молока, бутерброды с икрой и скупать все огурцы в королевстве. Софи оторопело уставилась на него. – Да-да, Агата много рассказывала мне о твоих мечтах и привычках, – усмехнулся Тедрос. – Рада слышать, что присутствовала в ваших разговорах кем-то вроде придворного шута! – крикнула Софи, и на глазах у нее заблестели слезы. – Вот, значит, как ты обо мне думаешь? Считаешь меня безмозглой блондинкой, куклой в красивом платье? Идиоткой, на которую и внимания обращать не стоит? – Ну что тебе сказать насчет блондинок, Софи… Не обижайся, но в зимний поход по холмам ты отправилась в такой мини-юбке, которую нужно искать с микроскопом. – Я надела ее потому, что ты очень давно меня не видел. Хотела напомнить тебе, какой была девушка, которую ты когда-то любил! – не задумываясь, выпалила Софи, и Тедрос замер на месте. – Ты обещал, что дашь мне шанс, – шмыгнула носом Софи, вытирая глаза своей меховой накидкой. – Даже если ты по-прежнему любишь Агату. Все равно ты обещал, что дашь мне шанс! Тедрос взял Софи за подбородок, заглянул ей в глаза своими честными немигающими голубыми льдинками. – И я даю тебе этот шанс, Софи. Даю, как и обещал. Вот сейчас я же здесь, наедине с тобой, разве нет? И за все время, что мы идем, я ни разу не упомянул имя Агаты. Это ты о ней то и дело вспоминаешь. Но вместо того чтобы беспокоиться об Агате или о том, чтобы я не забыл, как эффектно ты выглядишь, ты бы лучше рассказала, что у тебя на сердце, на душе, – очень серьезно сказал Тедрос. – Итак, скажи мне, Софи из Гавальдона, что бы ты делала, став моей королевой? С этими словами Тедрос повернулся и пошел дальше по освещенной угольками Мерлина тропинке. Софи поспешила следом, слыша, как громко стучит в ее груди наполнившееся надеждой сердце. В белом свете волшебных угольков она еще раз взглянула на имя, написанное у нее на ладони прямо под золотым кольцом. Вот и настал момент, которого Софи ждала с тех пор, как Тедрос предпочел ей Агату. Момент, когда она может показать своему принцу, как сильно его любит. И если Тедрос поймет, как глубоки ее чувства, может быть, что-то изменится в его собственном сердце? – Прежде всего, как любая королева, я собирала бы фарфоровые сервизы, танцевала на балах и целовала детей, подносящих мне цветы во время праздников, – осторожно начала Софи. – Но я помню, как смотрели на меня другие ученики, когда я была с Рафалом. Тогда я перестала быть прежней Софи – веселой и легкомысленной, я стала другой, новой Софи, которая добилась чего-то в жизни своими руками. По-моему, именно это всех и раздражало больше всего. Они никак не могли поверить, что кто-то вообще оказался способен на такое. Но никакой особенной я на свет не родилась, и волшебницей, как они, тоже не была. Просто у меня было хорошенькое личико и огромное желание пробиться в жизни. Увы, в погоне за роскошной жизнью я забыла спросить: а что собой представляет эта жизнь? Вот почему в конце концов я порвала с Рафалом. Да, он сулил мне бессмертие, безграничное могущество, неземную любовь… но это была злая любовь, а я, кто бы что ни думал, по-прежнему стремлюсь к Добру, Тедрос. Даже если при этом мне до конца дней придется бороться с самой собой. Тедрос остановился, обернулся и посмотрел на Софи. – Перед тобой две девушки, две кандидатки в будущие королевы, – окрепшим голосом сказала она. – Одна из них сомневается, нужна ли ей вообще корона. Выбери ее – и вы с ней всю оставшуюся жизнь будете ссориться, скандалить и подозревать друг друга. Почему? Потому что в глубине души она не хочет быть королевой, не хочет жить как королева, не хочет вести себя как королева. Софи перевела дыхание и продолжила: – Твой отец выбрал такую королеву и мучился после этого до конца своих дней. Теперь ты можешь вернуться к тому моменту, когда жизнь Артура покатилась под откос, и все исправить. Ты можешь выбрать девушку, которая хочет стать твоей королевой. Королевой, которая станет сражаться за свой народ так же, как сражается сейчас за право быть рядом со своим королем. Я отказалась быть рядом с Рафалом, потому что хочу быть с тобой и стать твоей королевой. Тедрос смотрел на Софи так, словно увидел ее совершенно по-новому. Какое-то время они оба молчали. – Если народ будет видеть, что их король и королева не верят друг другу, он потеряет веру в своего короля, – сказала Софи. – Выбери меня – и твой народ увидит, как нужно относиться к королю: с любовью, уважением и преданностью. Никто не даст тебе всего этого больше, чем я, потому что, в отличие от Агаты, я никогда не сомневалась ни в тебе, ни в себе. – Софи… – прошептал Тедрос, обнимая ее за талию. – Неужели ты не видишь? Я уже была твоей королевой с того самого мига, когда мы впервые увидели друг друга, – так же шепотом ответила Софи, и потянулась вперед. – Наша старая сказка была единственно правильной, Тедрос. Теперь нам нужно лишь оживить ее и сделать новой. Она закрыла глаза и потянулась губами к губам Тедроса… – Софи… Она открыла глаза и увидела, что побледневший Тедрос в ужасе смотрит ей за плечо. Их было двое – наскоро заштопанных зомби, и они приближались по тропинке, выйдя на нее из лесной чащи. Один злодей был коренастым, с красным носом картошкой и густой седой бородой. Его пивное брюшко туго натягивало грязную рубаху, на лысой голове криво сидела черная пиратская треуголка с серебряным черепом и костями. Второй зомби был смуглым, стройным, в такой же треуголке на пышных темных волосах. Когда они слегка приблизились, Софи увидела, что у второго – пышноволосого – вместо правой руки блестит зловещего вида крюк.