– Еще раз спасибо! Я улыбаюсь им и ухожу к машине Хардина. Когда я залезаю, он молчит, только включает радио погромче, показывая, что не хочет разговаривать. Если бы я могла знать, что происходит в его голове в такие минуты, когда он становится непроницаем! Тереблю браслет, который он подарил мне на Рождество, и смотрю в окно. Когда мы подъезжаем к нашему дому, напряжение возрастает до невыносимого уровня. Это сводит меня с ума, но он, кажется, ничего не замечает. Я порываюсь, но Хардин движением руки останавливает меня. Другой рукой он берет меня за подбородок и поворачивает к себе. – Прости. Пожалуйста, не сердись на меня, – говорит он тихо, при этом его губы двигаются в нескольких сантиметрах от моих. – Хорошо. Я вдыхаю мятный аромат его губ. – Ты сердишься. Я вижу. Ты избегаешь меня, и мне это не нравится. Он прав и всегда точно знает, о чем я думаю, и в то же время ничего не понимает. Это противоречие сбивает с толку. – Я не хочу с тобой ругаться. – Так не ругайся, – говорит он, как будто это так просто. – Я не хотела, но так получилось во время нашей поездки. Я до сих пор пытаюсь осознать все это, – признаюсь я. Все началось с того, что я узнала, что Хардин мешал мне снять квартиру, а закончилось тем, что он назвал меня эгоистичной сукой. – Я знаю, что испортил тебе поездку. – Дело не только в тебе. Мне не стоило проводить время с… – Не продолжай, – прерывает он, убирая руку. – Я не хочу об этом слышать. – Хорошо. – Я внимательно смотрю ему в глаза, и он осторожно сжимает мне руку. – Иногда я… Ну, в общем, я… блин. – Он вздыхает. – Когда я думаю о нас, я становлюсь параноиком, понимаешь? Когда я не знаю, что между нами происходит, мне начинает казаться, что все плохо и я тебя теряю, и вот тогда я начинаю нести всякий бред. Если бы ты могла забыть о Сиэтле, мы стали бы наконец счастливы, и никаких больше причуд. – Сиэтл не причуда, Хардин, – отвечаю я тихо. – Так и есть. Ты только что это подтвердила, пытаясь настаивать на своем. Удивительно, как его голос способен менять интонацию от теплой до ледяной всего за несколько секунд! Смотрю в окно. – Может быть, мы прекратим уже говорить о Сиэтле, пожалуйста? Ничего ведь не меняется: ты не хочешь менять решение, я тоже. Меня уже тошнит от этого замкнутого круга. Он берет меня за руку, и я поворачиваюсь. – Ладно, что ты предлагаешь? Поедешь в Сиэтл без меня? И сколько же мы не будем видеться? Неделю? Месяц? От его ледяного взгляда меня пробирает озноб. – Мы можем попробовать, если действительно хотим. По крайней мере, на то время, пока я не пойму, действительно ли работа в Сиэтле – это то, чего я хочу. Если я ошиблась, мы можем поехать в Англию. – Нет, нет и еще раз нет, – говорит он, пожимая плечами. – Если ты уедешь туда, мы вообще перестанем быть вместе. – Почему? С какой стати? – Я подыскиваю слова, чтобы убедить его. – Потому что я не представляю отношений на расстоянии. – Ты еще и когда-то «ни с кем не встречался», помнишь? – напоминаю я. Меня бесит, что приходится умолять его сохранить отношения вместо того, чтобы бросить его за его поведение в последнее время. – Посмотрим еще, как пойдет, – цинично бросает он. – Буквально две минуты назад ты умолял меня простить твои вспышки, а теперь угрожаешь окончательным расставанием, если я поеду в Сиэтл без тебя? – Когда он медленно кивает, я ахаю. – Тогда давай уж поставим вопрос ребром: если я не поеду, ты женишься на мне, а если поеду, мы расстаемся? Я не собиралась упоминать о браке, но эти слова вырвались сами собой. – Жениться на тебе? – Его рот изумленно раскрывается, а глаза прищуриваются. Я знала, что не стоит об этом говорить. – Что… – Ты сказал, что если я выберу тебя, ты женишься на мне. Знаю, ты был пьян, но я подумала, может… – Что ты подумала? Что я и вправду женюсь? На этом месте в машине становится нечем дышать, я с трудом заставляю себя проталкивать в легкие воздух. С каждой секундой пауза становится тягостней. Нет, я не стану плакать перед этим парнем! – Я знала, что ты не хочешь, просто… – Тогда зачем ты об этом сказала? Ты же знаешь, я был пьян и так хотел, чтобы ты осталась, что ляпнул это. Мое сердце разрывается от этих слов, от презрения, звучащего в его голосе. Значит, он обвиняет меня в том, что я поверила в ту чушь, которую он сам и наболтал. Я знала, что его реакция будет унизительна, но та часть меня, что все еще верила в его любовь, заставляла считать, что он предлагал мне выйти замуж серьезно. Дежавю. Когда-то я уже сидела вот так, в машине, а он обманул и посмеялся надо мной, думающей, что мы с ним теперь встречаемся. Разница только в том, что сейчас мне намного больнее, чем тогда, настолько, что хочется кричать. Но я не издаю ни звука. Сижу тихо и кротко, как всегда, когда Хардин так поступает. – Я тебя люблю. Я люблю тебя больше всего на свете, Тесса, и я не хотел тебя обидеть, хорошо? – Тем не менее у тебя это прекрасно получилось, – отвечаю я, закусывая щеку изнутри, чтобы сдержать слезы. – Я пойду в дом. Он вздыхает и открывает дверь машины, а я открываю свою. Он идет к багажнику за сумками. Я бы предложила помощь, но действительно не чувствую никакого желания общаться с ним, к тому же он все равно настоит на своем и понесет их сам. Потому что больше всего Хардин хочет быть сам по себе. В полном молчании мы проходим через вестибюль, и единственное, что слышно, – это шорох тросов и двигателя лифта. Когда мы доходим до квартиры, Хардин вставляет ключ в замок и спрашивает меня: – Мы что, забыли закрыть дверь? Сначала я не понимаю, о чем он, но потом, сообразив, отвечаю: – Нет, ты запирал. Я помню. Я видела, как он поворачивал ключ, когда мы уходили. Помню, как он, закатив глаза, пошутил, что я долго копалась. – Странно, – говорит он, заходит и обшаривает комнату глазами, словно что-то ищет. – Ты думаешь… – начинаю я. – Здесь кто-то был, – отвечает Хардин, мгновенно напрягшись, и сжимает рот в тонкую линию. Я начинаю нервничать. – Ты уверен? Не похоже, что что-то пропало. – Я иду по коридору, но Хардин резко тянет меня назад. – Не ходи туда, пока я не посмотрю, – командует он. Я хочу сказать, чтобы он стоял на месте, а посмотрю я, но это глупо. В самом деле: странная идея, что мне нужно защитить его, в то время когда он должен защищать меня. Я киваю, по спине у меня бежит холодок. Что, если там действительно кто-то есть? Кто-то проник в нашу квартиру, пока нас не было, но не украл гигантский телевизор с плоским экраном, который все еще висит на стене в гостиной? Хардин исчезает в спальне, и я задерживаю дыхание, пока не раздается его голос: – Все чисто. Он выходит из спальни, и я с облегчением вздыхаю. – Ты уверен, что тут кто-то был? – Да, но я не понимаю, почему они ничего не взяли… – Я тоже. Осматриваю комнату и замечаю кое-какие изменения. Небольшая стопка книг на тумбочке рядом с кроватью сдвинута. Бросается в глаза верхняя книга, которую я посоветовала Хардину; я улыбкой вспоминаю, что он несколько раз ее перечитывал. – Это твой долбаный папаша! – орет Хардин. – Что? – Честно говоря, я уже думала об этом, но не произносила вслух. – Наверняка это он! Кто еще мог, зная, что мы уехали, прийти в наш дом, но ничего не украсть? Только этот пьяный тупой ублюдок! – Хардин!