– Нет, это никогда не получается, – заявляю я, чувствуя, как в груди снова поднимается боль. – Нам без расстояния-то непросто. Нужно сменить тему, прежде чем я начну хлюпать носом. Что за странное слово – хлюпать. – Хлюпать, – произношу я, зажав губы большим и указательным пальцами. – Развлекаешься? – Роберт улыбается и ставит передо мной полный стакан вина. Я, хихикая, киваю. – Должен сказать, что это самая забавная рабочая смена. – И у меня тоже, – соглашаюсь я. – В смысле, если бы я здесь работала. Мысли путаются. – Я редко пью, последнее время чаще, чем раньше, но все же недостаточно часто, чтобы привыкнуть, поэтому я напиваюсь чертовски быстро, – говорю я заплетающимся языком, поднимая стакан на уровень глаз. – Я тоже. Я пью не часто, но когда у красивой девушки выдался плохой вечер, я делаю исключение, – говорит он смело, но потом ужасно смущается. – Я просто имел в виду… гм… – Он закрывает лицо руками. – Кажется, ты слишком сильно на меня влияешь. Я перегибаюсь через стол и отвожу его руки от лица; он чуть вздрагивает и смотрит на меня. Его голубые глаза так прекрасны! – Кажется, ты говоришь искренне, – говорю я вслух, как бы сама себе. – Кажется, – шепчет он в ответ, облизывая языком губы. Я знаю, он хочет поцеловать меня; я читаю это на его лице, вижу в его честных глазах. Глаза Хардина всегда так непроницаемы, что я вынуждена прилагать усилия, чтобы прочитать его мысли, но даже тогда я ни разу не смогла прочитать все полностью. Наклоняюсь ближе к Роберту, маленький столик разделяет нас, и он тоже наклоняется вперед. – Если бы я не любила его так сильно, я бы тебя поцеловала, – спокойно говорю я, не отстраняясь, но он не приближается. Как бы я ни была пьяна и как бы ни была зла на Хардина, я не могу это сделать. Я не могу поцеловать другого парня. Хочу, но не могу. Левый уголок рта поднимается в кривой усмешке. – Если бы я не знал, как сильно ты его любишь, я бы тоже поцеловал тебя. – О’кей. Не знаю, что еще сказать, я пьяна и смущена и не знаю, как вести себя с другим, не похожим на Хардина и Зеда. Роберт не похож ни на кого из тех, с кем я когда-либо встречалась, разве что на Лэндона. Лэндон милый и добрый, но у меня в голове не укладывается, как я могу поцеловать кого-то, кроме Хардина. – Прости. Сажусь на стул, он делает то же самое. – Не беспокойся. Я предпочитаю, чтобы ты вовсе меня не целовала, чем поцеловала и жалела бы об этом. – Ты странный, – сообщаю я ему. Я хотела бы подобрать другое слово, но уже поздно. – В хорошем смысле, – поправляюсь я. – Как и ты! – смеется он. – Когда я впервые увидел тебя в этом платье, я подумал, что ты одна из заносчивых богатых девчонок с полным отсутствием индивидуальности. – Ну, извини. Я конечно, не богата… – смеюсь я. – И не заносчива, – добавляет он. – Но с индивидуальностью у меня все нормально, – пожимаю я плечами. – Увидим, – дразнит он. – Ты ужасно милый. – Почему бы и нет? – Не знаю. – Я поигрываю стаканом. – Извини, я говорю глупости. Мгновение он озадаченно смотрит на меня, а потом говорит: – Ты не говоришь глупости. И тебе не следует извиняться. – Что ты имеешь в виду? – спрашиваю я. Я внезапно осознаю, что нервно обдираю край пластикового стаканчика; передо мной на столе валяются маленькие белые кусочки. – Ты извиняешь после каждой фразы. За последний час ты сказала «извини» по крайней мере раз десять. Ты ничего плохого не сделала, поэтому тебе не стоит извиняться. От его слов я смущаюсь, но он смотрит так по-доброму, а в голосе не слышно даже намека на раздражение или осуждение. – Извини… – рефлекторно начинаю я. – Видишь! Я не знаю, почему я так делаю. – Я заправляю свободную прядь за ухо. – Догадываюсь почему, но не буду говорить. Просто знай, что тебе не нужно извиняться, – отвечает он. Я делаю глубокий вдох и откидываюсь на спинку стула. Приятно поговорить с кем-то вот так, расслабленно, не боясь поссориться. – Кстати, расскажи мне еще о своей новой работе в Сиэтле, – произносит Роберт, и я радуюсь, что он меняет тему. Глава 44 Хардин – И что мне, по-твоему, делать? – ору я Карен, размахивая в отчаянии руками. Она останавливается на крыльце и говорит: – Я не хочу вмешиваться, Хардин, но не думаешь ли ты, что нужно оставить ее… на этот раз? Я правда не хочу тебя расстраивать, но не думаю, что выйдет что-нибудь хорошее, если ты пойдешь туда и устроишь сцену. Я знаю, что ты хочешь ее увидеть, но… – Ничего ты не знаешь, – отрезаю я, и жена моего отца немного выпрямляется. – Извини, Хардин, но думаю, что сегодня ты должен оставить ее в покое, – говорит она, словно моя мать. – Да? Почему? Чтобы она смогла изменить мне? Нервно провожу рукой по волосам. Тесса уже выпила один бокал за ужином, даже полтора, если быть точным, и бог свидетель, она не умеет пить. – Если ты так о ней думаешь… – начинает Карен, но сдерживается. – Неважно. Иди, действуй, как всегда. Она смотрит на жену Макса, а затем поправляет ей платье. – Осторожнее, дорогая, – советует она с натянутой улыбкой и поднимается с подругой по лестнице. После всего этого геморроя я, по-прежнему придерживаясь первоначального плана, бегу к ресторану. Я вытащу Тессу оттуда, конечно, не в буквальном смысле, но она будет со мной. Вся эта хрень только из-за того, что я забыл надеть этот чертов презерватив. Он и вызвал ту лавину проблем, под которой мы оказались. Я мог бы позвонить Сандре раньше и исправить ту ерунду с квартирой или снять для Тессы другое жилье… но этого не произошло. Мы не должны ехать в Сиэтл. Чтобы убедить Тессу, нужно больше времени, чем я думал, к тому же теперь все очень осложнилось. Я все еще в шоке от того, что она не вылезла из машины вместе с Карен и вместо нее оказалась мать Лилиан. Я был уверен, что она будет расстроена и захочет поговорить со мной. Как этому официанту удалось так на нее повлиять, что она осталась в ресторане, вместо того чтобы пойти ко мне? Что она в нем нашла? Чтобы собраться с мыслями, я на минуту останавливаюсь и сажусь на один из больших камней, огораживающих двор. Может быть, врываться внутрь – не самая лучшая мысль. Может быть, мне нужно попросить Лэндона зайти и позвать ее? Она слушает его гораздо больше, чем меня… Тут же ругаю себя за глупость: знаю, что он на это не пойдет, встанет на сторону своей матери, попытается выставить меня слабаком и велит оставить ее в покое. Но я не могу. От того, что я сижу на этом долбаном холодном камне уже двадцать минут, будет только хуже, а не лучше. Могу думать только о том, как она отстранилась от меня и как беззаботно хохотала с этим парнем. Что я ей скажу? Он, кажется, такой идиот, что даже не попытается меня остановить. Я не буду с ним драться; если я начну орать, она пойдет со мной, чтобы предотвратить драку. Надеюсь, она еще не сделала то, чего я так боюсь. Все это так по-детски: мое поведение, мои попытки манипулировать ее чувствами. Я понимаю, но не знаю, что делать! Я, твою мать, люблю ее. Но почему-то избегаю способов сохранить нашу близость. «На самом деле кажется, что она в западне и поэтому не оставит тебя не потому, что любит, а потому, что ты заставил ее думать, что она без тебя не может». Слова Лилиан прокручиваются в моей голове, как испорченная пластинка. Встаю и иду дальше. Адски холодно, а эта дурацкая рубашка слишком тонкая. Тесса не взяла с собой куртку, а платье – потрясающее платье – слишком тонкое, и она точно замерзнет. Мне, наверное, следует захватить ее куртку… А что, если он предложит ей свою? Ревность пронизывает меня, и я сжимаю кулаки от этой мысли. «…она в западне и поэтому не оставит тебя не потому, что любит…» Эта чертова Тесса номер два со своей гребаной психотерапией! Она даже не понимает, что говорит. Тесса любит меня, я вижу это в ее голубых глазах каждый раз, когда она на меня смотрит. Я чувствую это в кончиках ее пальцев, когда она проводит ими по татуировкам на моей коже. Я чувствую это, когда ее губы касаются моих. Я знаю разницу между любовью и западней, между любовью и зависимостью. Я отгоняю от себя легкую тревогу, которая угрожает снова накрыть меня. Она меня любит. Любит. Тесса любит меня. Если бы она меня не любила, я бы не знал, как с ней обращаться. Я бы просто не смог. Мне нужно, чтобы она любила меня и была со мной. Я никому не позволю быть ближе; она – единственный человек, о котором я могу сказать, что она будет любить меня беззаветно. Даже мама иногда не может меня выносить, а Тесса всегда прощает меня, что бы я ни делал, она всегда со мной, если мне это нужно. Эта упрямая, невыносимая, бескомпромиссная девушка – мой мир. – Что ты там делаешь, придурок? – слышу я голос из темноты.