Глава 23 Тесса – Сейчас я тебя подниму, – успокаивающе произносит знакомый голос, которого я не слышала уже очень давно. Сильные руки отрывают меня от пола и баюкают, словно ребенка. Я прячу голову на крепкой груди Ноя и закрываю глаза. Моя мать тоже здесь, я не вижу ее, но слышу ее голос. – Что с ней? Почему она не разговаривает? – Она в шоке, – поясняет Кен. – Но скоро придет в себя… – Хорошо, и что мне с ней делать, если она даже не разговаривает? – язвительно спрашивает она. Ной, способный общаться с моей бесчувственной матерью так, как может только он, тихо отвечает: – Кэрол, пару дней назад она обнаружила тело отца. Полегче. Никогда в жизни я не чувствовала такого облегчения от того, что Ной рядом. Я очень люблю Лэндона и благодарна его семье, но сейчас мне нужно покинуть этот дом. Мне нужен кто-то из старых друзей. Тот, кто знал меня прежней. Я схожу с ума и знаю это. Мой разум отказывается работать с того дня, как я споткнулась о такое твердое и такое неподвижное тело отца. Ни одной здравой мысли не возникло у меня в голове с тех пор, как я выкрикивала его имя и трясла так сильно, что приоткрылась его челюсть, а игла выскочила из руки и, звякнув, упала на пол. Этот звук до сих пор стоит у меня в ушах. Такой простой звук. И в то же время такой страшный. Помню, как внутри у меня что-то словно лопнуло, когда рука отца дернулась в моей. Наверное, это было непроизвольное сокращение мышц, но мне по-прежнему не удается понять, случилось ли это на самом деле или просто разыгралось мое воображение, подарив ложную надежду. Когда я проверила его пульс, надежда угасла, и мне не осталось ничего иного, кроме как сидеть, не испытывая ни одной эмоции, и смотреть в его безжизненные глаза. Ной несет меня к выходу, и я мягко покачиваюсь в такт его шагам. – Позже я позвоню ей узнать, как дела. Пожалуйста, возьми трубку, чтобы я знал, как она себя чувствует, – тихо просит Лэндон. Я хочу узнать, как дела у него самого. Надеюсь, он не видел то, что видела я, но точно вспомнить не получается. Знаю, что держала голову отца в своих руках, и, наверное, плакала или кричала, а может, и то и другое, когда Лэндон вошел в квартиру. Помню, как он заставлял меня отпустить человека, которого я только начала узнавать. Следующее воспоминание: приехала «Скорая». Затем еще один пробел в памяти, и вот я сижу на полу в доме Скоттов. – Я отвечу, – заверяет его Ной, и мне слышно, как открывается дверь. Холодные капли дождя падают на мое лицо, смывая многодневную грязь и слезы. – Все хорошо. Мы едем домой, все будет хорошо, – шепчет Ной, убирая с моего лба мокрые от дождя волосы. Не открывая глаз, я прижимаюсь щекой к его груди. Стук сердца напоминает мне момент, когда я, приложив ухо к груди отца, обнаружила, что его сердце не бьется, что он не дышит. – Все хорошо, – повторяет Ной. Как в старые добрые времена, он приходит мне на помощь после выходок отца. Но больше нет теплицы, чтобы спрятаться. Не в этот раз. Осталась только темнота, и света впереди не видно. – Мы едем домой, – повторяет Ной, усаживая меня в машину. Ной – хороший и милый, но разве он не знает, что у меня нет дома? * * * Стрелки на часах двигаются очень медленно. Чем дольше я смотрю на них, тем больше они смеются надо мной, замедляя ход с каждым ударом. Моя старая спальня слишком большая. Могу поклясться, это была маленькая комната, но сейчас она кажется просто огромной. Или я сама чувствую себя меньше? Я словно перышко – гораздо легче, чем когда спала в этой кровати в последний раз. Наверное, я могла бы уплыть куда-нибудь и никто бы не заметил. Мои мысли ненормальны, я это знаю. Ной говорит об этом каждый раз, как пытается вернуть меня к реальности. Он и сейчас здесь. Он не оставлял меня с тех пор, как я легла в кровать бог знает сколько времени назад. – Все будет в порядке, Тесса. Время лечит. Помнишь, наш пастор всегда это говорил. – В голубых глазах Ноя застыло беспокойство. Я молча киваю и продолжаю смотреть на поддразнивающие меня настенные часы. Ной ковыряет вилкой в тарелке с едой, которая стоит здесь уже несколько часов. – Твоя мать собирается прийти и заставить тебя съесть ужин. Уже поздно, а ты так и не притронулась к обеду. Я перевожу взгляд на окно и замечаю, как темно на улице. «Когда исчезло солнце? И почему не забрало меня с собой?» Мягкие пальцы Ноя сжимают мои ладони, и он просит посмотреть ему в глаза. – Просто поешь немного, и она оставит тебя в покое. Я тянусь к тарелке, не желая создавать ему лишних проблем, зная, что он выполняет указания матери. Начинаю жевать кусок безвкусного хлеба и пытаюсь не подавиться колбасой. Про себя считаю, сколько времени занимает заставить себя откусить пять раз и запить все водой комнатной температуры, оставленной на тумбочке утром. – Мне нужно закрыть глаза, – говорю я Ною, когда он пытается подсунуть мне виноград. – Больше не могу. И мягко отодвигаю тарелку. Меня тошнит от вида еды. Я ложусь и поджимаю колени к груди. Старый добрый Ной напоминает мне о том времени, когда нам попало за то, что на воскресной службе мы кидались друг в друга виноградом. Тогда нам было по двенадцать лет. – Думаю, это была самая бунтарская из всех наших проделок, – говорит он с легким смешком. Под его слова я засыпаю. – Я тебя не пущу. Меньше всего нам сейчас нужно, чтобы ты ее расстроил. Она уснула в первый раз за последние дни, – слышу я голос матери в коридоре. С кем она разговаривает? Я ведь не сплю? Приподнимаюсь на локтях, и к голове приливает кровь. Как же я устала. Ной спит рядом, в моей детской кровати. Все такое знакомое: кровать, лохматые светлые волосы Ноя. Однако я чувствую себя по-другому: не на своем месте, потерянной. – Я здесь не для того, чтобы причинить ей вред, Кэрол. Вы уже должны были это понять. – Ты… – пытается остановить его мать, но он ее перебивает: – И еще. Вы уже должны были понять, что мне нет никакого дела до вашего мнения. Дверь спальни открывается, и на пороге, оставив мою раздраженную мать за спиной, появляется человек, которого я меньше всего ожидала увидеть. Рука Ноя лежит поперек моего тела, прижимая к кровати. Во сне он крепче обнимает меня за талию, и при виде Хардина у меня начинает саднить в горле. Его зеленые глаза горят бешенством. Он пересекает комнату и скидывает руку Ноя. – Какого… – вздрогнув, просыпается Ной. Когда Хардин делает еще один шаг в мою сторону, я отползаю назад по огромной кровати и ударяюсь спиной о стену. Удар такой сильный, что перехватывает дыхание, но я по-прежнему пытаюсь убежать от него. Меня настигает кашель, и глаза Хардина смягчаются. Почему он здесь? Он не должен здесь находиться, я этого не хочу. Он столько всего натворил и не может взять и заявиться сюда, чтобы потоптаться на осколках наших отношений. – Черт, ты в порядке? – Его рука в татуировках тянется ко мне, и я делаю первое, что приходит в мою безумную голову, – кричу. Глава 24 Хардин Ее крики наполняют мои уши, мою пустую грудь и легкие, пока наконец не проникают глубоко внутрь, туда, куда никто, кроме нее, не может и никогда не сможет попасть. – Что ты здесь делаешь? – Ной вскакивает на ноги и встает между мной и маленькой кроватью, как чертов белый рыцарь, защищающий Тессу… от меня? Она все кричит. Почему она кричит? – Тесса, пожалуйста… – Не знаю точно, о чем прошу, но ее крики переходят в кашель, кашель – в рыдания, а рыдания – в судорожные всхлипы, которые я просто не в состоянии вынести. Я делаю осторожный шаг в ее сторону, и она наконец замолкает. Ее обеспокоенные глаза все еще смотрят на меня, выжигая дыру, которую только она сможет заполнить. – Тесс, ты не против, чтобы он находился здесь? – спрашивает Ной. Мне с огромным трудом удается сдерживаться и не обращать внимания на его присутствие, а он все не унимается. – Дайте ей воды! – говорю я ее матери. Та меня словно не слышит. Глазам не верю, но Тесса поспешно качает головой, показывая, что не хочет меня видеть. Ее новоиспеченный защитник тут же становится смелее и вскидывает руку. – Она хочет, чтобы ты ушел.