– Она сама не понимает, чего хочет! Посмотри на нее! – взмахиваю я руками и в тот же миг чувствую, как Кэрол впивается в меня накрашенными ногтями. У нее не все дома, если она думает, что я уйду. Неужели она еще не поняла, что не в ее власти удержать меня вдали от Тессы? Только мне может прийти в голову что-то подобное – дурацкая идея, которой, видимо, я не в силах следовать. Ной слегка подается ко мне: – Она не хочет тебя видеть, тебе лучше уйти. Мне наплевать, что паренек заметно раздался в плечах и набрал мышечную массу с тех пор, как я видел его в последний раз. Он для меня пустое место. Скоро он поймет, почему никто даже не пытается встать между мной и Тессой. Остальные ведут себя осмотрительно, скоро и он узнает, почему. – Я никуда не уйду, – поворачиваюсь я к Тессе. Она продолжает кашлять, и, кажется, никому до этого нет дела. – Да дайте же ей кто-нибудь воды, черт возьми! – кричу я, мой голос эхом отражается от стен маленькой комнаты. Заскулив, Тесса подтягивает колени к груди. Я знаю, что ей больно и что мне не следует здесь находиться, но еще мне известно, что ни ее мать, ни Ной никогда не смогут оказать ей настоящую поддержку. Я знаю Тессу лучше, чем они оба, вместе взятые, но никогда не видел ее такой. Эти двое не имеют ни малейшего представления, что с ней делать, когда она в таком состоянии. – Хардин, если ты не уйдешь, я позвоню в полицию, – произносит Кэрол низким угрожающим тоном. – Не знаю, что ты сделал с ней на этот раз, но мне это уже надоело. Тебе здесь не место. Так было и так будет. Я игнорирую этих двоих, которые суют нос не в свое дело, и сажусь на краешек детской кровати Тессы. К моему ужасу, она отодвигается от меня, на этот раз перебирая руками, и, достигнув края, падает на пол. В мгновение ока я вскакиваю, чтобы ее поднять, но звуки, которые она издает, когда я до нее дотрагиваюсь, еще более жуткие, чем предыдущие. Я не знаю, как поступить, но после нескольких бесконечных секунд с ее потрескавшихся губ срывается: – Отпусти меня! Эти слова без ножа режут меня на кусочки. Она колотит руками по моей груди и царапается, пытаясь избавиться от моих объятий. С гипсом на руке ее довольно трудно успокоить. Я боюсь ее поранить, а это последнее, чего мне хочется. Но, как бы сильно ни ранило ее желание держаться от меня подальше, я чертовски рад хоть какой-то реакции. Нет ничего хуже безмолвной Тессы, и, вместо того чтобы орать, чем занимается сейчас ее мать, лучше бы поблагодарила меня за то, что я вывел ее скорбящую дочь из шока. – Пошел прочь! – кричит Тесса, и Ной за моей спиной снова начинает проявлять признаки активности. Рука Тессы ударяет по твердому гипсу, и она всхлипывает: – Ненавижу тебя! Ее слова прожигают насквозь, но я по-прежнему не отпускаю ее сопротивляющееся тело. – Ты делаешь только хуже! – прорывается сквозь крики Тессы низкий голос Ноя. Тесса замолкает… и тут происходит самое ужасное. Она перестает вырываться – ее ужасно тяжело держать одной рукой – и тянется к Ною. Тесса тянется к Ною за помощью, потому что не хочет меня видеть. Я немедленно ее отпускаю, и она бросается в его объятия. Одной рукой он обнимает ее за талию, а второй привлекает ее голову к своей груди. Во мне борются ярость и здравый смысл, и я из последних сил пытаюсь сохранять спокойствие, наблюдая, как он касается ее тела. Если я его трону, она будет ненавидеть меня еще сильнее. Если не трону, сойду с ума от этого зрелища. «Черт, зачем я вообще сюда пришел?» Нужно было оставаться в стороне, согласно плану. Сейчас, когда я здесь, не могу заставить себя сдвинуться с места и уйти из этой чертовой комнаты. Рыдания Тессы только разжигают потребность быть рядом с ней. Я не могу смириться с поражением, и это бесит. – Пусть он уйдет, – рыдает она на плече Ноя. Невыносимая боль от того, что меня отвергли, на несколько секунд лишает способности двигаться. Ной поворачивается ко мне и молча, по-хорошему умоляет выйти. Для меня непереносима сама мысль, что он стал для нее утешением. На меня обрушился один из самых моих больших страхов, но нельзя рассуждать об этом в таком ключе. Нужно подумать о Тессе. О том, что лучше для нее. Неуклюже пятясь, я пытаюсь нащупать дверную ручку. Оказавшись за пределами маленькой спальни, прислоняюсь к двери, чтобы перевести дух. Как же случилось, что за такой короткий промежуток времени мы скатились так низко? На кухне я наливаю себе стакан воды. Это довольно неудобно, так как у меня теперь только одна рабочая рука: требуется больше времени, чтобы взять кружку, наполнить ее и выключить кран. Все это время раздраженная женщина за моей спиной действует мне на нервы. Я поворачиваюсь к ней, чтобы услышать, что она позвонила в полицию. Но она просто молча сверлит меня взглядом. – Мне нет дела до вашего дерьма. Хотите, звоните в полицию. Делайте что угодно, но я не уеду из этой чертовой дыры, пока не поговорю с ней. – Глотнув воды, я пересекаю маленькую, но безукоризненно чистую кухню и встаю рядом с ней. – Как ты здесь оказался? Ты был в Лондоне, – резко отвечает Кэрол. – Есть такие штуки, называются «самолеты». Она закатывает глаза. – Думаешь, если пролетел полмира и объявился здесь до рассвета, тебе рады? – закипает она. – Она вполне ясно выразилась, почему ты не оставишь ее в покое? Ты только причиняешь ей боль, и я не собираюсь просто стоять и смотреть на это. – Я не нуждаюсь в вашем одобрении. – Ты ей не нужен, – огрызается Кэрол, вырывая стакан из моих рук, словно это заряженный пистолет. Со стуком ставит его на стол и встречается со мной взглядом. – Знаю, я вам не нравлюсь, но я ее люблю. Я совершаю ошибки – слишком, черт возьми, много ошибок, но, Кэрол, если вы думаете, что я оставлю ее здесь с вами после всего того, что она видела, после всего того, что она испытала, значит, вы еще более ненормальная, чем я думал. – Я забираю стакан, просто чтобы позлить ее, и делаю еще один глоток. – С ней все будет в порядке, – холодно произносит Кэрол. На секунду она замолкает, и в ней будто что-то меняется. – Люди умирают, и она это переживет! Последнюю фразу она произносит громко, очень громко. Надеюсь, Тесса не услышала ее бездушное замечание. – Вы серьезно? Черт, да она же ваша дочь, а он был вашим мужем… – Я умолкаю, вспомнив, что эти двое даже не были официально женаты. – Ей больно, а вы ведете себя как бессердечная стерва, и именно поэтому я не оставлю ее здесь с вами. Лэндону не стоило позволять вам ее забрать. Кэрол возмущенно откидывает голову: – Позволять? Она моя дочь. Стакан в моей руке дрожит, и вода проливается на пол. – Может, тогда следует вести себя соответственно и помочь ей?! – Помочь ей? А кто поможет мне? Ее бесчувственный голос надламывается, и я потрясенно наблюдаю, как женщина, по моему глубокому убеждению, сделанная из камня, опирается на стол, чтобы не упасть. Слезы катятся по ее лицу, скрытому за внушительным слоем макияжа, несмотря на то что сейчас только пять утра. – Я не видела этого человека много лет… Он бросил нас! Он бросил меня после стольких обещаний, что все будет хорошо! – Ее руки мечутся по столу, сбивая кухонные принадлежности на пол. – Он лгал – лгал мне, бросил Тессу и разрушил всю мою жизнь! Когда она хватается за мое плечо и прячет голову у меня на груди, захлебываясь от рыданий, то на какое-то мгновение становится так похожа на девушку, которую я люблю, что я не могу заставить себя ее оттолкнуть. Не зная, что еще сделать, я молча обнимаю ее одной рукой. – Я желала этого – хотела, чтобы он умер, – признается она сквозь слезы. Судя по голосу, ей стыдно. – Я столько его ждала, убеждала себя, что он вернется. Делала это годами, и теперь он мертв, и я не могу больше притворяться. Мы стоим так еще довольно долго. Она плачет у меня на груди, разными способами и разными словами признаваясь, как сильно она ненавидит себя за то, что рада его смерти. Я не могу подобрать слов, чтобы ее успокоить, но впервые за все время нашего знакомства под маской видна сломленная женщина. Глава 25 Тесса Посидев со мной несколько минут, Ной встает и потягивается. – Пойду принесу тебе что-нибудь попить. Тебе и поесть нужно. Мои кулачки сжимаются на его рубашке, и я качаю головой, умоляя его не оставлять меня одну. – Если ты не поешь, тебе станет плохо, – вздыхает он, но я знаю, что на этот раз победила. Ной всегда поддавался на уговоры. Меньше всего мне сейчас хочется есть или пить. Я хочу только одного: чтобы он уехал и никогда не возвращался. – Наверняка твоя мама устроила Хардину разнос. – Ной пытается улыбнуться, но у него ничего не получается. Я слышу ее крики и как что-то гремит, но отказываюсь отпустить Ноя и остаться в комнате одной. Если я останусь одна, придет он. Так он всегда и поступает: подбирается к людям, когда они слабее всего. А я была слаба с того момента, как встретила его. Я кладу голову на подушку и отключаюсь от всего: от криков матери, от низкого голоса с британским акцентом, отвечающего на ее вопли, и даже от успокаивающего шепота Ноя. Закрываю глаза и плыву между кошмарами и реальностью, пытаясь решить, что хуже. Когда я снова просыпаюсь, яркие солнечные лучи пробиваются сквозь тонкие занавески на окнах. В голове пульсирует, во рту пересохло, я в комнате одна. На полу лежат теннисные кроссовки Ноя, и после секунды безмятежного замешательства вес последних двадцати часов обрушивается на меня, выбивая весь воздух из груди. Я прячу лицо в ладонях. Он был здесь. Он был здесь, но Ной и мама помогли… – Тесса, – прерывает мои мысли его голос. Мне хочется притвориться, что он мне только привиделся, но, разумеется, это не так. Я чувствую его присутствие, но не поднимаю взгляда, когда слышу, как он входит в комнату. «Почему он здесь? Почему он думает, что может выкинуть меня, как ненужную вещь, а потом поманить обратно, когда ему вздумается?» Этого больше не будет. Я уже потеряла и его, и отца и не хочу снова переживать потери. – Убирайся, – говорю я. Солнце исчезает, прячась за облаками. Даже солнце не хочет быть рядом с ним.