– Ничего, порезалась немного. Он берет меня за руку и вытаскивает ее из-под струи. Прикосновение действует на меня как разряд. Глядя на мой палец, он хмурится, затем отпускает меня и идет к Лэндону. Он только что оскорблял меня и вдруг заботится о моем здоровье? Он хочет меня с ума свести! Буквально хочет, чтобы меня заперли в комнате с мягкими стенами. – Где бинт? – командует он Лэндону, тот показывает на ванную. Через минуту Хардин возвращается и снова берет меня за руку. Сначала наносит на порез какой-то антибактериальный гель, затем мягко забинтовывает палец. Я молчу, сконфуженная взглядом Лэндона и заботой Хардина. – Можно с тобой поговорить? – снова спрашивает он. Я опять думаю, что должна сказать «нет». Но с каких пор я делаю то, что должна, когда речь идет о Хардине? Я киваю, он берет меня за запястье и ведет во двор. Глава 30 Вернувшись к столику на веранде, Хардин отпускает меня и подвигает стул. Кожа горит от его прикосновения, тру пальцами запястье, а он берет другой стул и ставит его прямо напротив меня. Когда он садится, то оказывается так близко, что наши колени почти соприкасаются. – Так о чем ты хотел поговорить? – спрашиваю я самым суровым тоном, на который способна. Хардин делает глубокий вдох, опять стягивает шапочку и кладет на стол. Он смотрит мне в глаза, а я слежу за его пальцами, приглаживающими волосы. – Прости меня, – говорит он с усилием, заставляя меня отвести взгляд, сосредоточившись на стволе дерева во дворе. Он наклоняется ближе. – Ты меня слышишь? – Да, слышу. Я смотрю на него. Он еще больший псих, чем я думала, если считает, что может просто попросить прощения – и я забуду тот кошмар, который терплю от него почти ежедневно. – С тобой чертовски трудно разговаривать, – говорит он, садясь. Бутылка, которую я выбросила во двор, снова в его руках, он отпивает из нее глоток. Когда он остановится? – Со мной трудно? Да ладно, Хардин! А чего ты еще ожидал? Ты жесток со мной, слишком жесток, – говорю я, закусывая губу. Я не буду снова перед ним реветь. Ной ни разу не доводил меня до слез, за все годы знакомства мы несколько раз ссорились, но я ни разу так не расстраивалась, чтобы плакать. Он понижает голос, его почти не слышно. – Я не хотел. – Нет, ты хотел, и ты это знаешь. Ты делаешь это намеренно. Меня еще никто так не унижал за всю мою жизнь. Я еще сильнее кусаю губы. В горле стоит комок. Но если я заплачу, он победил. Именно этого он и добивается. – Тогда почему ты со мной сейчас? Почему бы тебе просто не перестать обращать на меня внимание? – Если бы я… Я не знаю. Поверь, что с завтрашнего дня я так и сделаю. Я собираюсь бросить курс литературы, продолжу его в следующем семестре. Я вовсе не собиралась так делать, но, кажется, это именно то, что требуется. – Нет, пожалуйста, не надо. – Разве тебе не все равно? Тебе же не нравится, что рядом с тобой такое жалкое существо, как я? Я закипаю. Если б знать слова, которые доставят ему те же страдания, что он постоянно доставляет мне, я бы их произнесла. – Я хотел сказать… я тоже жалок. Я смотрю на него в упор. – Ну, с этим спорить не буду. Он снова делает глоток, но когда я тянусь к бутылке, отклоняет руку назад. – Только тебе можно напиваться? – спрашиваю я, и он криво улыбается. На колечке в его брови вспыхивают отблески солнца; Хардин протягивает мне бутылку. – Я думал, ты снова бросила. Я не должна этого делать, но подношу бутылку к губам. Ликер теплый, на вкус как лакричная настойка. Я кашляю, и Хардин посмеивается. – Ты часто выпиваешь? Раньше ты говорил, что никогда, – говорю я. Мне нужно снова рассердиться на него за то, что он наговорил. – Прошлый раз – примерно полгода назад. – Он опускает взгляд, словно ему стыдно. – Ну, тебе вообще не надо пить. Ты становишься еще хуже, чем обычно. Он с серьезным видом смотрит на землю. – Ты считаешь меня плохим человеком? Да что с ним, как же он пьян, если считает себя хорошим? – Да. – Я не плохой. Хотя, может быть. Я хочу, чтобы ты… – начинает он, затем выпрямляется и откидывается на спинку стула. – Ты хочешь, чтобы я что? Мне нужно знать, что он хочет сказать. Я отдаю ему бутылку, но он ставит ее на стол. Я не хочу пить; мне и так плохо от того, что я нахожусь рядом с Хардином. – Ничего, – отвечает он полулежа. Почему я еще здесь? Меня ждет Ной, а я трачу время на Хардина. – Мне пора. – Я встаю и направляюсь к двери. – Не уходи, – говорит он тихо. От такой мольбы ноги останавливаются сами собой. Я оборачиваюсь; Хардин стоит меньше чем в полуметре от меня. – Почему? Остались еще оскорбления, которые ты не успел мне сказать лично? – кричу я и отворачиваюсь. Он хватает мою руку и рывком поворачивает обратно. – Не отворачивайся от меня! – кричит он еще громче. – Мне давно уже надо было от тебя отвернуться! – отвечаю я, толкая его в грудь. – Я не знаю, почему я еще здесь! Я приехала в такую даль, потому что мне позвонил Лэндон! Я оставила своего парня, который, как ты сам сказал, единственный достойный быть со мной, и приехала сюда из-за тебя! Знаешь что? Ты прав, Хардин, я жалкая. Потому что прибежала сюда, потому что пытаюсь… Он затыкает мне рот поцелуем. Я упираюсь Хардину в грудь, но он не двигается. Все во мне желает ответить на этот поцелуй, но я себя останавливаю. Чувствую его язык, которым он пытается проникнуть между моими губами, и руки, которыми он стиснул меня еще крепче, несмотря на все попытки его оттолкнуть. Бесполезно, он сильнее меня. – Поцелуй меня, Тесса, – говорит он мне прямо в губы. Я качаю головой, и он рычит от отчаяния. – Пожалуйста, поцелуй меня. Ты мне нужна. И на меня действует. Этот грубый, пьяный, ужасный человек просто сказал, что нуждается во мне – и это звучит так сладко! Хардин – как наркотик; каждый раз, когда я получаю маленький кусок, мне нужно все больше и больше. Он поглощает все мои мысли, заполняет мечты. Его губы снова сливаются с моими, но я уже не сопротивляюсь. Не могу. Я знаю, что это ничего не решит, меня засасывает все глубже, но это сейчас неважно. Важны только эти его слова: ты мне нужна. Может быть, я так же отчаянно нужна Хардину, как он мне? Сомневаюсь, но сейчас мне хочется верить, что это так. Он кладет ладонь мне на щеку и проводит языком по моей нижней губе. Я вздрагиваю, и он улыбается, при этом кольцо в губе щекочет угол моего рта. Я слышу шорох и отскакиваю в сторону. Хардин прерывает поцелуй, но объятия его все так же крепки, наши тела тесно прижаты друг к другу. Я оглядываюсь на заднюю дверь и молюсь, чтобы Лэндон не увидел, как я себя веду. Но, слава богу, его нет. – Хардин, мне и вправду пора. Мы не можем это продолжать, это плохо для нас обоих, – говорю я, глядя в землю. – Можем, – говорит он, задирает мне подбородок вверх, заставляя смотреть прямо ему в глаза. – Нет, не можем. Ты меня ненавидишь, и я не хочу больше быть грушей для битья. Ты морочишь мне голову. То ты говоришь, что не можешь без меня, то сразу после самого интимного момента в моей жизни унижаешь. – Он пытается меня прервать, но я закрываю ему губы пальцами и продолжаю: – Минуту назад ты целовал меня и говорил, что я тебе нужна. Я перестаю быть собой, когда мы вместе, и слышать потом все эти ужасные вещи, что ты говоришь, просто невыносимо.