«Вы находитесь в постоянном поселении «С’Ваггарат». Ваши возможности ограничиваются Пределом Расы. Дополнительно: атакующая магия Бессмертных не работает на территории постоянных поселений» Взгляд на карту мира. Я в совершенно другом месте! За тысячи километров от Лтакта! Телепортация?! И Ай — она тоже не в Лтакте!! Управляемая телепортация?! Плевать, сейчас окажемся рядом и всё обсудим. Зов к Матери. «Зов к Матери не работает на территории: Чертоги Отчуждения» Упс. Глава 16 Апогеем по рубикону — Вам нравится, господин Кирн? Эти Чертоги Отчуждения — одно из самых дорогих строений городов-ульев. Мы очень дорого заплатили за особые материалы… знаете такой народ — сидов? Нам на Форуме рассказали, что Леса, в которых они обитают у вас — живые. А у нас, представьте себе — кристаллические! Но тоже живые. Можно сказать, что вы, уважаемый, находитесь в камере, созданной из живого кристалла… Слушая болтливую пародию на преисполненного важности полурослика, только сильно уж заросшую тугим каштановым волосом, я понимал, что близок к нервному срыву. Если так, конечно, можно было назвать поднимающуюся внутри волну эмоций. Эта… лавина… медленно набирала свою силу. Медленно, но неуклонно. Сразу, как только я попал в этот искусственный закуток Дикого Леса, меня попытались лишить свободы действия. Без арестов, без выдвижения каких-либо обвинений — в камеру залетело четыре Бесса 90-ых уровней с красными Статусами, напав на меня. Видимо, с целью обездвижить и приковать к железной раме, заботливо встроенной в эту камеру. Я размазал их по стенам даже не напрягаясь. Через несколько часов узнал, почему не собираются налагать арест — Чертоги Отчуждения не были тюрьмой. Пообещав привести преступников побольше и посильнее, местные смертные удалились. Я остался один. Ненадолго. Совсем скоро появился этот гибрид греха полурослика и орангутанга, положив начало нескончаемым попыткам меня запугать. Получалось у него… отвратительно, но поступающий бубнёж был неплохим фоном для медленно поднимающейся ярости. Больше его слова ни на что не годились. «Господин Кирн, мы вас можем держать тут вечность», «Мы уже давно разделили всех членов вашей экспедиции между городами», «Хадатавар Двуносый выполнил свои обязательства». Мне. Было. Всё. Равно. Злиться всерьез на местных придурков я не собирался. Пройдет неделя и Лтакт разразится паническими взвизгами о пораженных плесенью плантациях. Срок созревания спор у плесени смешной, более того, она визуально даже станет заметна лишь после того, как перезаражает всё, до чего дотянется — ее колонии просто будут селиться друг на друге. Под вопли умирающего метрополиса местные вполне могут забояться и выпустить всех нас. Пощупав эту мысль за все интересные места, я отбросил ее в сторону. Даже если Митсуруги призовёт Переяславу в новый город-улей и всё потравит уже там, то ей же будет хуже — чертовы Чертоги снабжали помещенного в них жизненной силой, самоубиться было чрезвычайно проблематично. Если верить словам волосатого половинчика, а им я верил по причине надетого на палец кольца. Когда-то давным-давно, когда я был неразумным двадцатипятилетним ребенком, наивно смотрящим на мир сквозь тогда еще православные литровые кружки неразбавленного пива, мне попадались разные собеседники. После парочки из них я зарекся пить с патологоанатомами, а вот один бывший вояка запомнился. Рассказывал он мне, тепличному городскому мальчику, о такой замечательной вещи как насилие. По словам этого славного во всех отношениях парня, он в драке боялся того, кто совершенно ничего не умеет, а уж если его оппонент и не дрался никогда до этого — так вообще сущий кошмар. Почему? Да потому что такие неопытные люди понятия не имеют, когда нужно остановиться. Особенно если они пьяные — впав в ярость и беря верх над противником, такой неумеха способен на такую жестокость, на которую никогда не пойдет опытный боец. Последний ставит перед собой цель, зная, как ее достичь, неумеха — вкладывает всё, что имеет, без всякой меры. Сейчас я себя чувствовал тем самым пьянчугой, который нанес в драке несколько удачных ударов и воспылал, впервые ощущая себя бойцом. Испытывая нестерпимое желание раздавить врага. А может, мне просто до чертиков надоело раз за разом слушать чьи-то требования и угрозы? Я впервые взглянул на себя иначе — не как на бессмертного, который много раз чудом ухитрялся выкарабкаться из самых плачевных ситуаций, а как на дурака, который их допустил. Всё могло быть совершенно иначе, не будь я таким мягкотелым приспособленцем. Ставить великие цели и пытаться их достичь, ничем не пожертвовав? Не замарав рук? Куда привели меня наивность и амбиции? Они меня посадили сначала в самую глубокую лужу этого мира, а потом — в тюремную камеру без выхода, с тюремщиками, которые не имеют ни малейшего понятия, с кем связались. Сколь простодушными нужно быть, чтобы не бояться неизведанного? А вдруг это неизведанное не просто опасно, а еще и достаточно мотивировано, чтобы переступить через край? Взгляд на напыщенного волосатого половинчика, явно очень тщательно ухаживающего за шерстью, показал — я очень мотивирован. Пора прекращать расслабленно страдать ерундой. Таким делом нужно заниматься с полной самоотдачей. Я сел в позу лотоса и соединил руки перед грудью в первую мудру ритуала «Бессильной Ярости». — Дани…Кеш…Ваттаса…Кеш… Второй раз получалось легче. Проще. Естественнее. Внутри рушились последние преграды. Угол зрения изменялся. Мне сто лет в обед, сколько из них я прожил мирно? Ну не сто, гораздо больше. Два детства? Это четырнадцать лет, плюс еще пять в Вавилоне. Плюс обучение. Всё. Если смотреть правде в глаза — пять лет мира. …и они были не мои. Митсуруги Ай держала меня под ментальным контролем эти годы. Воздействовала на меня. Влияла. Использовала. Ради…чего? Пальцы складывались в комбинации, губы шептали. — Хеу…ДиКеш…Алс…Той…Кеш… Моя внутренняя энергия начала трансформироваться в другой, чуждый живому элемент. Кожа внезапно начала нагреваться, меня как-то сразу озарило, от чего это происходит — Чертоги Отчуждения пытаются влить в меня жизненную силу, но мой «Внутренний Монолит» их блокирует. Надо же, можно было просто свернуть себе шею и оказаться через три с половиной месяца на свободе. Не подумал. Глупый-глупый я. — Эй! Джаргак! Что ты делаешь?! — опомнилось лохматое чудо природы, оно же ошибка эволюции. Бедные-бедные разумные города-улья С’Ваггарат. Мысли начали рваться и ломаться. Как и в тот раз, собранная и трансформирующаяся энергия медленно и верно убивает меня. Относительно медленно, конечно же. Вся прелесть ритуала в том, чтобы нажать его «спусковой крючок» прямо перед моментом, когда барьеры воли падут. А я довольно волевой чебурашка несмотря на то, что являюсь мягкотелым приспособленцем. Кисть левой руки сложилась в мудру удержания. Ритуал завершен, но я каким-то образом сохраняю сознание, любуясь… именно любуясь на истерично скачущую за решеткой мартышку. Мне больно, очень больно. Ощущения, как будто я изнутри превратился в сплошной пожар, запекающий последнюю мою чувствительную часть — оболочку. Но продолжаю удерживать. Кажется, пора. — Йол…Сум…Кем…Кеш… Перед последним словом приходит удивление. Я железно знаю, что у меня сейчас нет голосовых связок, как нет и легких… да вообще ничего нет. Кто говорит? Сбивчивую мысль прерывает удар белой искрящейся энергии, разносящей решетки в клочья. Обломки брызгают по стенам и полу, чудом не задевая меня, а я смотрю на стоящую на месте, где были решетки, фигуру. Человек, нет, эльф… скорее всего — темный, очень высок и идеально сложен. Кожа — полированное серебро, из-за чего вид он имеет совсем неживой. Оранжевый металл вместо глаз, извивающаяся проволока почти прозрачных волос. Набедренная повязка, никак не отличающаяся по цвету от кожи? Это что… статуя? — Кирн Джаргак! Я бог Лахт Асал! Прекрати! Мы всё ис… Губы сами по себе движутся. Прости, бог, но ты совсем опоздун. — Лат! И наступает тьма. Я остаюсь в ней, хотя должен уже валяться где-нибудь неподалеку от места смерти, поглощенный выворачивающей организм болью, последствием ритуала. Вместо этого прекрасно себя чувствую, находясь… во тьме. Впереди, совсем недалеко, загорается свет. Знакомая примитивная люстра, чем-то похожая на дуршлаг без дырок, знакомый стол, стулья. Простой блестящий кофейник, из носика которого идёт пар. А вот собравшаяся за столом компания удивляет. Кроме Куратора — аватары всемогущего создателя этого мира, предпочитающего выглядеть как деревянная марионетка с стальными шарами-шарнирами — за столом восседает человек. Голый, жилистый, лысый — одни брови и ресницы. Соломон. Отодвигаю стул и сажусь в полной тишине. Оба существа смотрят на меня, хотя Куратору, вроде бы и нечем. На полированном дереве головы марионетки водружена бейсболка козырьком назад, а на тощей груди болтается золотая цепь в палец толщиной. Всё как в прошлый раз. Не спеша наливаю себе кофе, отхлебываю. Здороваться тут не с кем — все свои. Один часть меня, а мы оба — часть Куратора. — Ты сам-то понял, что натворил, долбоящер? — усталым тоном спрашивает меня Соломон. — Более чем, — киваю в знак утверждения, продолжая прихлебывать очень вкусный напиток. — Я тоже понимаю. А вот они — нет, — скрипучим голосом говорит Куратор, разводя руками как бы в недоумении, — Мне будет любопытно услышать твою интерпретацию. — Как вы можете не понимать моих действий, обладая полным доступом к моему сознанию? — удивляюсь я, — И кто такие — они? Здесь еще кто-то есть? — Здесь еще и я, — звуки знакомого голоса сопровождается сильным подзатыльником, от которого я тыкаюсь носом в чашку с кофе во время вздоха, испытывая новые ощущения и обрызгивая всех горячей черной жижей. Пока Куратор убирает мановением руки последствия необычной дегустации, я оторопело пялюсь на Переяславу, занимающую свой стул. Ничего себе дела. — Мне тут рассказали, что ты уничтожил целый город-улей, Кирн, — холодно проговорила дриада, складывая руки на груди, — Расскажешь, зачем? — М? А ты разве сама разве не…? — уставился я на нее. — Не! — передразнила меня она, — Я — НЕ! — Митсуруги Ай, как и большинство бессмертных, мало понимает в духах и божественном, — проговорил Куратор, выставляя на стол новые кофейники, — Переяслава не говорила своей хозяйке о том, что поддерживает связь с духовным миром. Как ты сам любишь заявлять, Кирн — «чтобы получить ответ, нужно знать, о чем спрашивать». Когда Переяславу вынудили заразить город, она воззвала напрямую к местным богам, предоставив им информацию о происходящем. Вместе они спасли ситуацию в Лтакте, уничтожив споры плесени. — Рад за Лтакт, — покивал я. — Кончай валять дурака, Джаргак, — прорычал Соломон, — ЗАЧЕМ?! Ты не мог подождать? Не мог выбраться иначе?! Да ты не стал даже пытаться! Просто посидел, почесал яйца… и долбанул своей дрянью в центре многомиллионного города! И я, Я — не понимаю, зачем ты это сделал! Почему? — Потому что мог. После этих слов воцарилась тишина. Я спокойно прихлебывал кофе, наблюдая за тем, как дриада подтаскивает свой стул к Соломону, а тот сверлит меня взглядом, едва сдерживаясь от злости. Куратор переводил «взгляд» по очереди на каждого из нас, его цепь тихонько побрякивала. — Хочешь услышать мои оправдания? — тем же спокойным голосом спросил я свое альтер-эго, — Их не будет. Ты, будучи мной, задаешь этот вопрос, потому что отрицаешь ответ. Не принимаешь его. А ответ… он же простой совсем. Нужно лишь взглянуть на всё под другим углом. — Ты взглянул, — вздохнул обнаженный человек, — Взглянул, отправив себя в самые что ни на есть глубины. Геноцид невинных? Ниже некуда. — А ты лицемер, — спокойно парировал я ему, — Ты прекрасно знаешь наши планы. Уничтожить Нихон, приложив к этому собственные руки. А теперь скажи, чем Нихон по сути отличается от этого С’Ваггарата? Ничем. Более того, подземники… все подземники сразу позиционировали себя как наши враги. Нихонцы? Те вообще ни в чем не виноваты. Обидели мышку, написали ей в норку — а ты даже и не жужжал, зная, что произойдет. — Вопрос этики, — вставил свои любимые пять копеек явно наслаждающийся зрелищем Куратор. — Вопрос этики, — благодарно кивнул я ему и снова повернулся к молчащему человеку, которого гладила по лысине дриада, — Сколько можно играть в справедливость, получая в обратку лишь тумаки да плевки? Статус — был моим ограничением. Более того, как бы ты не делал невинную морду лица, мы уже натворили столько всего, что этот самый город… мелочь. Причем, заметь — натворили безо всякого повода! Шел орк, увидел мертвых крестьян, опечалился, да устроил всем нечеловеческим расам кузькину мать. Напомнить, какие выводы я сделал до этого знаменательного момента? Что все эти расплодившиеся крестьяне не более чем биомасса, которую выводили правители стран ради эфемерного веса в политике? — То есть ты не просто маньяк-убийца, Джаргак… — задумчиво протянула Переяслава, обнявшая Соломона за шею, — …ты капризный массовый маньяк-убийца. — Я вообще не понимаю, как жить дальше после того, как ты все разболтаешь Ай, — признался я ей, запустив руку себе в шевелюру.