– А силенок-то достанет? – Не переживай, за этим дело не станет. К старшему неизвестных приблизился один из седобородых воинов и легонько кивнул в сторону куста. Ясно. Кому-то из дружинников Михаила не сиделось спокойно, и он выдал себя движением. Потом нужно будет наказать за нерадивость. Без фанатизма, но так, чтобы запомнил. – Ну подъезжай, – предложил старший. – Не пойдет, – покачал головой Михаил. – Пусть двое твоих воев переправят сюда вьючных лошадей. – Не много о себе думаешь, порубежный боярин? – выделив интонацией первую часть титула, возразил старший и продолжил: – Иль от свалившегося на тебя счастья голова закружилась? Ну что тут сказать. Акцент явно указывал на то, что Романов не русич. А значит, не сын боярский, а наемник, которому улыбнулась удача на службе великому князю. А оно ведь как, зачастую, когда из грязи да в князи, голову сносит и гонор зашкаливает. Романов взмахнул рукой, и из-за взгорка выкатилась тачанка, ну или скорее лафет на рессорах, с сиденьем для стрелка и облучком для возницы. Развернувшись, расчет изготовился к стрельбе. Калибр, конечно, смешной, но в стволе свинцовая картечь, которая на дистанции до семидесяти шагов наковыряет дыр и в доспешных воинах. Ну и такой момент, как спаренный с ним огнемет. Греческий огонь по цене кусается, чуть не на вес серебра. Но Романов и не подумал отказываться от такого подспорья. И да, к слову сказать, уж он-то вполне доступен князьям. Это одна из статей дохода Пограничного и Киева. Правда, по причине дороговизны успехом особым не пользуется. – А если так? – склонив голову набок, поинтересовался Романов. – Богато живешь, – хмыкнул старший. – Да уж не жалуюсь. Князья могли закупать пушки для городских стен. В поле с эдакой тяжестью возни столько, что в пользе такой артиллерии появлялись серьезные сомнения. Пищали куда маневренней, но иметь их им можно было не более четырех на дружину. Боярам владеть таким оружием запрещалось. Исключение составляли порубежники. С одной стороны, они вроде как лояльны великому князю, с другой, и им позволялось владеть только одной пищалью. В реальности же они имелись лишь у немногих. Уж больно дорогие. Как, впрочем, и огнеметы. – Ну так что будем делать? – развел руками Михаил. – Твоя взяла, – хохотнул старший и приказал двоим воям перевести через ручей вьючных лошадей. Как и ожидалось, при досмотре не обнаружили ничего подозрительного. Припасы и снаряжение для длительного перехода со стоянками в чистом поле. Обычный набор не то что для воинского отряда, но и вообще для путешествия. Вот только непонятно, что они тут делали. Покончив с осмотром, Михаил приказал Добролюбу собирать людей и двинулся через ручей к старшему неизвестного отряда. Вроде как выказывая доверие, хотя и не доверял ни на миг. Вот только сидела в нем подспудная уверенность в том, что не станет на него никто нападать. Не нужно им этого. – Кому служите? – поинтересовался Михаил. – А с чего ты взял, что мы не сами по себе? Вои мы бывалые, накопить на такие доспехи и оружие нам по силам. – Это так. Только бывалые вои отправиться в степь могут по трем причинам. Либо за добычей, но ее я что-то не вижу. Либо решив податься в купцы, но товара при вас нет. Либо по приказу. А потому желаю знать, чьи люди прошли через мои земли, чтобы потом не держать ответ перед великим князем. – Верное суждение. Ну что же, я боярин Остроухов, служу князю Муромскому Юрию Ярославичу. А это мои дружинники. Ходили в степь с посольством к хану Атраккану. Был такой. Старший сын Шарукана. Помнится, ему и его младшему брату в свое время наподдал Мономах. Да так, что младший Сарычанкан откочевал значительно южнее и восточней, к правобережью Дона. Атраккан же и вовсе подался в Грузию, служить тамошнему царю. Но после смерти Мономаха он вернулся и занял пустовавшие старые кочевья отца. Граница Муромо-Рязанского княжества в двух переходах к востоку от Оскола. Но оба стольных града, давших имя княжеству, находились на северо-востоке, и если двигаться по прямой, то направление не вызывало сомнений. Не заехали по пути на заставу? Так и что с того. Правильно заметил боярин, они просто проезжают мимо, товара не имеют, а потому он в своем праве и по нынешним законам отчитываться не должен. Вот если бы они двигались с юга, от орды Сарычанкана, и переправились через Оскол не по удобному броду, где стоит застава, а вплавь, тогда да, выглядели бы подозрительно. А так-то они пришли с юго-запада и изначально находились на правобережье. Пока все в кассу. – Сразу нельзя было сказать, что ты боярин? А то: люди проезжие, – изобразил легкую обиду Михаил. – Ну, нужно же было глянуть, кто нынче занял заставу на Осколе. Теперь, стало быть, Романовскую? – Нет. Осколом и осталась. Хорошее название. – Не суеверный? – Коли смерти сильно страшиться, так и за меч браться не стоит. – Не скажу, что согласен, но то дело твое. – Тебя как по батюшке-то, боярин? – Боян Истомич. Представился не по-православному. Так суеверен или крестился по надобности, в церковь ходит для порядка, а сам почитает древних богов? Есть такие. Процесс отрицания язычества и принятия новой веры небыстрый, длящийся веками. А Крещению Руси еще и полтораста лет не минуло. Да и не повсеместно еще христианство. Так что ничего удивительного. – Дело уж к исходу дня, Боян Истомич. Может, заедете, переночуете на заставе. Чего в поле-то куковать. – Одичал уж, поди, сидючи на рубеже? – хмыкнул Остроухов. – Есть такое дело. Только с соседями и видимся. Даже половцы не захаживают. Чего им у нас делать. А оно уж и надоедать начинает. – Понимаю. Оно, конечно, малость не по пути, но то крюк невеликий, а спешки у нас особой нет. Веди, хозяин. До места и впрямь добрались быстро. Тут всего-то порядка шести километров. Не прошло и часу, как въехали во двор. Возводимые киевлянами заставы представляли собой эдакий квадрат со стенами в два с половиной кирпича, стороной в пятьдесят метров и высотой в четыре. Плюс вал и ров. Вдоль стен с внутренней стороны саманные постройки, над черепичными крышами которых имеются помосты для обороны, по углам площадки. Подъемный мост без надвратной башни, только помост для обороняющихся и поворотный механизм. У противоположной стены донжон – место проживания боярина с семейством и последний рубеж обороны. Словом, ничего особенного. Эту планировку придумал еще Михаил. Великий князь только воспользовался уже готовым проектом. Не так уж и плохо в расчете на кочевников, лишенных осадных машин. Но даже если и приволокут, что порой все же случается, не так уж все и безнадежно. Есть крепостные арбалеты с приличной дальностью и зажигательные стрелы с греческим огнем. Этот средневековый напалм слишком затратно закупать для огнеметов, а для стрел расход выходит уже не таким большим. Польза же несомненна. В свое время Михаил собирался снабжать такими арбалетами и греческим огнем централизованно. Покойный Владимир и здравствующий Ростислав решили отдать это на откуп самим порубежным боярам. Как всегда, все упирается в деньги. Вот только избранный ими подход привел к тому, что в настоящий момент из намеченных застав поставлена едва половина. Впрочем, а был ли у них иной путь, когда у казны наметились серьезные трудности? И все из-за опрометчивого шага Мономаха с вмешательством во внутренние дела ромеев. Михаил вступил во владение своей вотчиной в начале июня прошлого, сто тридцать второго года, едва успев завершить отбор и снарядить дружину. К этому же времени сумел выкупить десяток семей холопов, которым пообещал свободу и собственные земельные наделы. Плюс Нестор с четырьмя молодыми и такими же холостыми подмастерьями. Отбирал грек их сам, а потому не неумехи какие, хотя еще и не мастера. За прошедший год внук Леонида успел оборудовать механическую мастерскую и плавильню. Михаил исходил из того расчета, что уж луговую-то руду он всяко разно найдет. И металлом собирался обеспечивать себя сам. Как, впрочем, и кирпичом, черепицей да цементом. Плюс таких возводимых казной застав заключался в том, что эти материалы не тащили за тридевять земель, а изготавливали прямо на месте. С цементом, правда, получалось не всегда. Как результат, новому владетелю доставались уже готовые к эксплуатации печи по изготовлению строительных материалов. Внутри стен место нашлось только для ремесленников и мастерских. Крестьянские семьи устроились в посаде, в деревянных домах. Вокруг лесостепь. Из почти двенадцати тысяч гектаров принадлежащей Михаилу земли более трех тысяч были заняты рощами и лесом, поэтому со строительными материалами особых трудностей не возникло. С его воинством, к слову сказать, дела обстояли не столь плачевно, как поначалу предполагал Романов. Двадцать семь человек успели пройти срочную службу в дружине Пограничного. Далеко не все желают осесть на земле или остаток дней своих посвятить каким-либо ремеслам. Из пяти сотен постоянно в состав дружины входит только две, одна из которых – особисты. Так что остаться на службе шансы крайне малы. Конечно, с десятниками и самим боярином парням, отслужившим срочную службу, не сравниться. Зато они и не полные неумехи, каковыми оказались остальные. Ну и за прошедший год ветераны их неплохо поднатаскали… Гостей встретили, как полагается, хлебом-солью, устроили и пиршественное застолье. Михаил с Бояном посидели за общими столами, пока хмель окончательно не ударил в головы пирующим, после чего уединились в кабинете Романова, где продолжили, уже дегустируя ромейские вина. Ну вот любил Михаил себя побаловать. – Еремей, ну что там дружинники боярина? – когда Боян окончательно сомлел, поинтересовался у протеже Данилова вышедший на крыльцо Романов. – Двоим подлил зелье, чтобы совсем подозрительно не было. Сказывают, что ходили в орду Атраккана уговариваться с ним о свадьбе его дочери с наследным княжичем Муромским Олегом. – Почти о том же поведал мне и Боян. Только добавил еще, что князь предложил хану военный союз. Полагаю, он что-то затеял. Поди, не может забыть, что в шестнадцатом году его батюшку постригли в монахи, а три года тому он скончался, – предположил Михаил. – Если так, то наверняка он снюхался со своим двоюродным племянником, Ростово-Суздальским Давыдом Всеволодовичем. У того и деда и батюшку остригли, – добавил Еремей. – Возможно. Но то вилами по воде. – А на кой тогда еще Юрию сговариваться с Атракканом? Его пастбища не граничат с землями муромо-рязанцев. – Зато пастбища его младшего брата Сарычанкана граничат. Да только у него свободных дочерей уже нет. А так родня моего брата – моя родня. Есть точки соприкосновения. Поэтому совсем необязательно заговор. Разбираться надо. – Мне отправляться? – подобрался Еремей. – Вместе пойдем. Здесь и без меня управятся. – Тебя, боярин, по говору враз признают. Приметный он. – Ничего. Прикинусь немым. – А сумеешь? – Не сомневайся. Еще бы ему не суметь, коль скоро у него прежде в друзьях был немой, который так и прозывался. Михаил же забыть в принципе ничего не может. А потому и поведение, и мимику, и жесты воспроизведет без проблем. А вот Еремею придется подучиться. Хотя-а… Он ведь из тех, кто у Данилы учился читать по губам. Поймут друг друга без проблем. Глава 26 Дела занятные, рязанские Княжество-то Муромо-Рязанское. Да только вот уже шестнадцать лет, как стольным градом была именно Рязань. Муромская знать пытается вернуть стол себе. Не силой оружия, конечно, а своим экономическим влиянием, развитием ремесел и торговли. Время от времени засылают к князю послов с дарами, пытаются его умаслить. Но пока без толку. Бог весть, что нашло на Юрия Ярославича, но он не желает возвращаться в град, связанный с постригом его батюшки в монахи. После чего того удалили в глухой монастырь, где он и преставился. А потому князь изначально осел в уступающей Мурому Рязани и принялся за активное развития города.