Следом вошел Первуша с несколькими поленьями в руках. И уж ему-то досталось на пироги за то, что раздетым выбежал на мороз. Романов дипломатично промолчал, подавшись к своему рабочему столу у окошка. А то еще припомнят ему, что он задержал мальца своими разговорами. Н-да. Много он все же воли дал Ксении. Хотя-а-а… Она должна чувствовать себя в доме хозяйкой. – Завтра пойду к князю, – взведя часовой механизм и устраиваясь за рабочим столом, произнес он. – Уже? – с легким вздохом произнесла она. – Смысла нет тянуть время. Часы работают точно. Так что пора, – берясь за резец и начиная строгать очередную деталь, произнес он. – Уверен, что это его завлечет? – Еще как. Уж поверь, оно того стоит. – Так ты же говорил, что сам будешь ставить мастерскую. – Думал об этом. Да только князь Матвей не позволит. Уж больно хозяйственный. Не стерпит, что ложка с такой вкусной кашей мимо его рта проходит. За добрую награду подарю ему этот секрет. Пусть богатеет. Михаил имел в виду именно то, что говорил. Полностью забить производство водяных часов у него не получится. Как говорится, спрос рождает предложение. И производство Пограничного не в состоянии покрыть его полностью. Потому и ремесленники-кустари свой хлеб имеют. Опять же кому что нравится. Кого-то это механическое изделие не впечатлит. Эти часы скорее станут дополнительным продуктом в той же нише. – А сам? Ить сказывал, что порубежным боярином стать желаешь, – заметила женщина. – Ничего. В моей голове достанет еще затей. Готовься, Ксения, скоро гость пожалует. – Мне-то чего. Поди, дело-то привычное, – с горькой ухмылкой произнесла она. И еще бросила на него эдакий взгляд, полный надежды. Но он сделал вид, что не заметил. Некогда ему играть в эти игры. Она сама выбрала свой путь, когда два с лишним года назад решила пойти по кривой дорожке. Он лишь позаботился о том, чтобы ею же принятое решение приносило максимум прибыли. Точка! Единственное, теперь он ее не заставлял. С некоторых пор они вроде как партнеры. Только она понимает это, похоже, по-своему. Уже не в первый раз замечает в ее взгляде некий намек на то, что он ей не безразличен. Но его этим не пронять. При всем своем желании он не сможет ей забыть других мужиков. Хотя относится к ней ровно и даже с искренней заботой, а вот о близости с ней и думать забыл, явно дистанцируясь и подчеркивая деловые отношения. Несмотря на воскресный день, Первуша и Анюта к полудню заторопилась в интернат. С одной стороны, Ксению они искренне любят, с другой, привыкли уже жить от нее наособицу. Она ведь здорова, живет в достатке, и временами они видятся, а значит, все в порядке. Со сверстниками им куда интереснее… На княжий двор Михаил пошел поздним утром, когда солнце уже высоко поднялось. Незачем тревожить князя спозаранку. У него, поди, и без того забот хватает. А вот к этому времени с основными ежедневными обязанностями он уже скорее всего управился, а значит, и долго ждать не придется. В этом никаких сомнений, потому что Романов не собирался надеяться на слова, а нес с собой образец часов. Передаст их через стражу и обождет малость. У Матвея две слабости: различные ремесла и женщины. Чтобы получить максимальный эффект, Романов решил использовать обе. Он шел по заснеженным улицам города и, к своему удивлению, не испытывал никаких особых эмоций. Если за ремесленной слободой начинались какие-то каменные новостройки, то ближе к центру картина становилась привычной, словно и не пропадал он неизвестно где тридцать лет. Разве только где-то кирпичи малость обветрились, появились сколы, да на оштукатуренных домах заметна потребность в подновлении. Впрочем, чему удивляться. Для местных минули десятилетия, для него прошло не больше нескольких месяцев. Вполне сопоставимо с тем же византийским походом. А потому и отношение к возвращению как к чему-то само собой разумеющемуся. – Побегери-и-ись! – послышался задорный крик. Романов едва успел отойти в сторону, дабы его не сшибла молодежь, устроившая катание на санках. Улицы-то убирают, но весь снег не соскрести. Если только использовать железные скребки. Но подобный способ Михаил в свое время вводить не стал. Еще и запретил на всякий случай. Причина в сохранности мостовой. Тротуарная плитка не гранитная брусчатка, прочность у нее куда ниже. А цемент, что ни говори, достаточно дорогое удовольствие. Вот и пользуется молодежь тем, что снежный покров на улицах все же присутствует. К слову, санки эти в свое время Михаил же и сконструировал. Без единого гвоздя, но работали исправно и были достаточно прочными. Ничего сложного, тут главное знать как. Остальное можно изготовить даже на крестьянском подворье, имея один лишь топор или вовсе нож. Н-да. От первых саней он увернулся, а вот вторые снесли его, как бита фигурку в городках. К слову, эту игру он так же привнес в этот мир. Бог весть когда она появилась в его мире, но тут ее родоначальником стал именно он. И останавливаться на этом Михаил не собирался, так как успел изучить правила лапты, которую аборигены пока также не знали. – Прости, дядя. Мы нечаянно, – послышался знакомый голос. – Извините, – хором весело прощебетали две девчушки, лежащие на снегу у опрокинутых саней. – За нечаянно бьют отчаянно, – поднимаясь на ноги, буркнул Михаил, разворачивая тряпицу, в которую завернул часы. Дерево же. А ну как сломались. Тогда придется возвращаться и чинить. А время терять не хотелось. Он намеревался уже сегодня завлечь к себе князя. – Драться станешь? – помогая девчатам подняться, поинтересовался паренек. Пятнадцать годочков, росточка вполне соответствующего его возрасту, зато сложением слишком уж худощав. Узнал его Михаил сразу. Младший сын Марфы. Получается, его внук. Ну что тут сказать, в вежливости Глебу не отказать. И гонором не отличается. Ведь княжич, но и не думает козырять своим происхождением. Да и одет не как босяк какой, но и без особых изысков. Добротная и качественная одежда, хотя да, не из дешевых. – С чего бы мне драться, княжич, – хмыкнул Михаил, убедившись, что изделие не пострадало, и вновь заворачивая его в тряпицу. – То просто поговорка такая. К слову пришлась. Но вам разумение иметь нужно, где кататься. Эдак ить и покалечить народ можно. – Откуда меня знаешь? – вздернул бровь юноша, явно не желавший выделяться на общем фоне. – Видел как-то по осени в Переяславле, когда ты глупости вещал, а потом морду набил одному много о себе думающему. – Когда это я глупости говорил? – раскрасневшись, набычился он. – Глеб, ну чего ты пристал к человеку. Извинились. Никого не покалечили. Дядечка, мы пойдем? – Анфиса, вы идите. Я догоню, – отмахнулся паренек. Ага. Не нравится юнцу, когда кто-то сомневается в его знаниях. А то как же! Он ведь умный! В свои пятнадцать уже в университете учится. Причем второй год. Получается, в четырнадцать перешел. Так что котелок у него варит хорошо. – Так когда я глупости говорил? – В голосе явственно заметно не только любопытство, но и уверенность в собственной непогрешимости. – Когда говорил, что воинские походы тебе ни к чему. Что способы, как бить половцев и не только их, уже давно испытаны и опробованы еще твоим дедом, и, чтобы бить ворога, совсем необязательно отправляться в поход, лично. – И в чем же я не прав? – В том, что любая теория без практики мертва. Опыт приходит с годами и неустанным трудом. А уж что касается командования войском и даже всего лишь одним десятком, так и подавно. Люди не шахматные фигурки, которые двигает игрок. Сколько нужно дать вою на отдых, каким выйдет переход по тем или иным местам, как правильно выбрать место для стоянки или схватки, как использовать возвышенности, овраги, реки, ручьи или мочаки – много всего нужно знать и учитывать, чтобы добиться победы. И пока все это не прочувствуешь на себе, по-настоящему оценить не сможешь. А значит, и принять правильное решение не получится. – Ну так для того есть воеводы. Я ставлю им задачу, они решают, как ее выполнить, – пожал плечами Глеб. – Ты меня не слышишь, княжич. Люди это не шахматные фигурки. Помимо выучки, воины должны еще и верить в того, кто ведет их в бой. – Ну так пусть верят в своих командиров. – А ты им тогда на что? – Я князь и отдаю приказы, кои они должны выполнять. – Должны? А с чего они должны-то? О заговоре, что случился по осени, слышал? – Да. – Сколько человек предали смерти, знаешь? – Многих. – А сколько среди них было простых воев? – Ни одного. Только командиры. – А почему? Парень честно попытался дать ответ, но не знал его. И было видно, что это его невероятно злит. Наплести что-либо он, конечно, мог. Предположить, в конце концов. Но ответа не знал. И похоже, не интересовался этим у старших. – Не знаешь? – прямо спросил Михаил. – Не знаю, – искренне ответил Глеб. – А меж тем все просто. Умысла на предательство у воев не было. Они пошли за теми, кому не раз вверяли свои жизни. За теми, кто делил с ними тяготы и лишения воинских походов, радость побед и горечь поражений. Кто ставил свою жизнь на одну чашу весов с ними. Они шли за своими командирами, за теми, кого считали вправе отдавать им приказы. И вновь под руку великого князя их привел не его посланник, а командиры, оставшиеся верными присяге. Потому что воины надельного войска поверили именно им. Может, и настанут времена, когда князю не нужно будет ходить в поход с войском. Но сейчас воины готовы видеть над собой только своего. А таковым можно стать для них лишь в походе. Ну, может, из Михаила и так себе воспитатель. Зато Глеб явно не глуп и не гонорист, потому как видно, что задумался над словами незнакомца. Вот и хорошо. Глядишь, толк выйдет. – Ладно, гуляй пока молодой, княжич. Поди, девчата заждались. А я пойду. Хочу к князю поспеть. – А зачем тебе к нему? – поинтересовался Глеб. – Не на тебя жаловаться, не переживай. – Я ничего такого не сделал, чтобы дядя стал меня пороть. Он любит разные механизмы, а у тебя в тряпицу какой-то короб завернут. – Все верно. Механизм это. Причем такой, что принесет большую прибыль казне. – Так, может, тебя проводить? Со мной всяко проще будет попасть к нему. Ага. Дядя, значит, любит механизмы. А сам-то… Вон как глазки загорелись. – Ну проводи, коли времени своего не жалко. Странное дело, но в душе опять ничего не шевельнулось. Словно и не его внук стоит перед ним, а какой-то посторонний подросток. Да, он ему нравится и располагает к себе. Воспитанный, умный, хваткий, прямо любо-дорого. Но и только. Признаться, данное обстоятельство Романову не понравилось. Неправильно это как-то. Ведь это его внук. Но в то же время Михаил ничего не мог с собой поделать. Вот нет родственного тепла в душе, хоть тресни. Глава 20 Сын