Едва оставшиеся трезвыми заподозрили неладное, как Архип подал сигнал. Михаил сорвал с пояса два кошеля и без тени сомнений разом запустил в затылки парочке, сидевшей к нему спиной. Илья пользоваться мог только одной рукой. Зато не дал маху, припечатав тысячника камнем четко в лоб. Может, и убил к лешему. Уж больно тот нехорошо упал. Как подрубленный. Воевода попытался было схватиться за меч и поднять тревогу, но тут в дело вступил Архип, впечатав ему ногой точно в пах. А потом подвывающему бедолаге прилетело в затылок. И тот растянулся на полу, прекратив подавать признаки жизни. Илья сместился к двери, на случай если появится кто-то еще. Михаил недолго думая подошел к одурманенным сотникам и у двоих выдернул из ножен по клинку. Крутанул, привыкая к балансу, и присоединился к безопаснику. Павлов потянулся было к мечу, но Романов лишь кивнул в сторону тел повалившихся на стол и сползших на пол офицеров. В ответ парень состроил рожицу и поспешил вооружиться. Тем временем Архип споро вязал оглоушенных, а потом начал оттаскивать в сторону как их, так и потравленных. Подумать только! Михаил не заподозрил бы в нем ни такой силы, ни ловкости и стремительности. А вот Илью просчитал сразу. – Архип, а чего ты им наговорил, что они всем скопом собрались? – поинтересовался Михаил. – Это не важно, Михайло. Главное, что сработало, – перетащив в угол последнего, произнес безопасник. Склонившись над одним из оглоушенных, он похлопал его по щекам. Тот вскоре открыл глаза, а Архип одарил его своей фирменной добродушной улыбкой. Вот только в глазах на этот раз был стальной блеск, не предвещавший ничего хорошего. – Ну что, дурашка, пришел в себя? Вот и молодец. Ты говорить-то не пытайся. Рот я тебе накрепко заткнул. Все командиры, что поддержали мятеж, будут казнены лютой казнью. Семьи ваши похолопят и отправят на границу со степью. Там людишек всегда не хватает. Их ить там все время то режут, то в полон уводят. Да ты и сам все ведаешь. И твоих эта чаша не минует. Чего буркалами лупаешь? Кто тебя, дурня, просил бунтовать против великого князя? Мало тебе дали за годы службы? Так иные такого до конца дней не видят. А у тебя все как у людей. Дом, земля на веки вечные, семья, тихая старость в окружении внуков. Не-эт, возжелалось большего. Не мычи. Говорю же, сам виноват. Ладно, выну кляп. Но ты гляди… Шуметь удумаешь, семье твоей не поздоровится. Я над ними для начала поглумлюсь от души. Чтобы тебе на том свете вариться в котле было пожарче. Иль и впрямь решили, что я сюда с полусотней воев пришел? Дурни. В лесу стоит полная дружина князя Романова при пушках. Кровь лишнюю лить не хотим. То так. Но случится – выжжем все это осиное гнездо. Еще раз окинув пленника взглядом, Архип сокрушенно вздохнул и выдернул кляп. Воин, у которого из груди вырвался вздох облегчения, испуганно посмотрел на безопасника, словно всем своим видом говоря, что он не шумит, это само получилось. Тот ободряюще кивнул, мол, говори, чего хотел. – Семью не трогай, – прочистив горло, произнес сотник. – С чего бы это? – удивился Архип. – Приказ великого князя точен и ясен. Семьи всех причастных к бунту похолопить и подарить порубежным боярам. Они, поди, службу несут верно. Впрочем… Если ты напоследок готов сослужить князю, то, так и быть, они смогут уйти вольными, со всем скарбом, что увезут на повозке, и со всей живностью. – Что нужно делать? Каким бы сильным ни был воин, у любого есть ахиллесова пята. У надельников это их семьи. Еще при формировании этого войска Михаил и Мономах закладывали этот побудительный мотив. – Ты сейчас велишь привести сюда сотников и полусотников, кои не пожелали присоединиться к вам и сидят в порубе. Сделаешь все ладком, отпущу твою семью. Нет – на нет и суда нет. И помни о дружине Романова. – Да понял уж, – дернув щекой, глухо произнес пленник. Только теперь Михаил сообразил, за каким, собственно, сюда отправились именно особисты Пограничного. Они были у всех на слуху. Как и их отличительный знак в виде оскаленной волчьей головы, что был изображен на шлемах. В город-то они въехали по-парадному, а не пряча броню в чехлах. А где эти степные волки, там рядом и княжья дружина, за которой уж давно закрепилась определенная слава. А вообще Михаил просто дуреет с отчаянной наглости Архипа. Понятно, что времени нет и действовать приходится в жесточайшем цейтноте. Но, ч-черт, это все одно ни в какие ворота. Остается только восхищаться этим пройдохой. И таки да, ничего удивительного в том, что такой кадр является правой рукой Мечникова. Глава 16 Выполняя уговор – Не надо! Прошу вас, не убивайте! Мы простые пахари, никому зла не делаем. Забирайте все, только не трогайте нас. Крестьянин вжался в угол между домом и хлевом, завел своих домашних за спину и вымаливал милость у троих воев, оказавшихся на его подворье. Причем не только своих старается защитить, не забыл и о порученных ему детях. Правда, то, как он это делает, ничего кроме горестного вздоха вызвать не может. Перед ним волки. А они мольбам овец не внемлют. – Дурень. На кой нам тебя резать. Возьмем свое да уйдем, – хмыкнув, произнес тот, что был постарше. Шлем с полумаской скрывает половину лица. Открытая бармица только и показывает, что окладистую бороду с проседью. Доспех русский, с воронеными пластинами. Эдак встретишь без воинского одеяния и не узнаешь. Разве только голос. Тот запоминается своей особой хрипотцой. – И от бабы твоей с девками не убудет, – осклабился молодой, с редкой еще бороденкой. Старший только хмыкнул и одобрительно кивнул. Инициатива ему явно понравилась. Последние дни как-то не задались, так отчего бы и не поразвлечься немного. Опять же кто знает, быть может, последний раз в жизни. Третий, средний по возрасту, глумливо хохотнул и помял свой уд, показывая, что он совсем не против такого десерта. Крестьянин расставил руки в стремлении прикрыть собой семью – вполне еще молодую жену, двух дочерей четырнадцати и тринадцати лет, троих сыновей помладше, да мальчика с девочкой, отданных ему на воспитание. Приблизившись к хозяину подворья, молодой одарил его открытой улыбкой и, все так же улыбаясь, сунул в душу кулак в перчатке с железными пластинами. Молод, но крепок, и удар поставлен хорошо. Мужик переломился, задохнувшись, и, не в состоянии не то что застонать, но даже вздохнуть, упал на землю, засучив ногами. Бросившаяся было на защиту жена осела, получив удар в скулу. Пластина рассекла кожу, и брызнула алая кровь. Баба закатила глаза и рухнула на землю, покрытую тонким слоем истоптанного сена. Молодой же с глумливым хохотом схватил девочек-подростков. Хык! Его смех резко оборвался. Воин замер, выпучив глаза и забыв, как дышать. В уголке его губ появилась струйка крови. Что в общем-то неудивительно, учитывая дротик, вонзившийся ему в спину. Вместе с ним начал оседать и второй воин, точно с таким же гостинцем в спине. Старший сориентировался мгновенно. Определил, откуда именно последовала атака, и поспешил укрыться за углом избы. – Трево-ога-а! Вра-аг! – выкрикнул он, изготавливаясь к бою. Вообще-то следовало бы начать с этого ублюдка. Все указывало на то, что он наиболее опытный. Но он стоял слишком уж неудобно, прикрытый этим самым углом дома и другим воином. Будь даже у Михаила три руки, его все одно пришлось бы оставлять на потом. Конечно, можно попробовать обойти, занимая более удобную позицию. Но тут уж слишком большой риск быть обнаруженным. Опыт, как и половое бессилие, приходит с годами. Только молодой и горячий рвется в бой, толком не разобравшись, что, собственно, происходит. А еще может посчитать предосудительным отступление или призыв о помощи. Впрочем, такие в основном долго и не живут. Вот этому уже перевалило за четвертый десяток, а дожить до таких лет при его ремесле с молодой горячностью не получится. Поэтому он предпочел спастись и поднять тревогу, предупреждая об опасности остальных товарищей. Ну и надеясь, что те придут к нему на помощь. Не хорониться же им теперь от каждого шороха. Вот только остальные и не подумали лезть в драку. Видать, тоже мудрые. Ну или пугливые. Едва укрывшийся подал сигнал тревоги, как от городища послышались сначала встревоженные выкрики, а потом топот не меньше десятка лошадей. Несколько секунд спустя Михаил заметил всадников, несущихся во весь опор в сторону недалекой опушки леса. Вскинул лук и послал вдогонку стрелу. Дистанция порядка ста пятидесяти метров. Далековато. С ним в стрельбе из лука, конечно, мало кто сравнится. И стрелы в саадаке не из обоза, а лично выделаны. Только и мишень не стоит на месте. Так что попасть он вроде и попал, но в то же время сразу понял, что лишь ранил одного из всадников. Впрочем, придал ускорение как ему, так и остальным. И то хлеб. В основном население успело убежать и укрыться в городище на окраине деревни, обкопанном неглубоким рвом и окруженном частоколом. Взять в ограду всю деревеньку больно уж хлопотно, вот и построили небольшое укрепление с вышкой и наблюдателем. Там же хранили какое-никакое оружие, преимущественно копья. Опасность приметили поздно. Но тем не менее жители успели сбежать под ненадежную защиту стен. Только семье Прокопа и не повезло, так как враги пришли именно со стороны его дома. Трое остались разобраться с пленниками, остальные прошли к городищу, примериваясь к нему и размышляя, стоит ли терять время на возню с местными жителями. Вот тут-то Романов и появился. Все задуманное Архипом прошло как по писаному. Офицеры, приведенные по приказу пленного сотника, довольно быстро сообразили, что к чему. В любом подразделении, каким бы монолитным оно ни выглядело со стороны, всегда имеются свои противоречия и противоборствующие группировки. Иное дело, что напоказ это не выставляется и сор из избы не выносится. Очень скоро бывшие пленники подтянули своих сторонников, и уже через пару часов контроль над полком был полностью восстановлен. Вот если бы пришлые попытались проделать нечто подобное и призвать надельников оставаться верными присяге, то из этого скорее всего ничего не получилось бы. Но когда перед личным составом выходят боевые товарищи, то отношение к их словам уже совсем иное. Конечно, тут немало зависит еще и от красноречия, но нашелся такой среди сотников. И уж тем более дело пошло на лад, когда перед воинами повинились сами воевода и тысячник. Трудно им было не отвечать правдиво на вопросы, приняв на грудь зелье правды. Оно конечно, говорили они негромко. Но находящиеся в первых рядах все слышали и передали другим. Запираться глупо, все уже и так известно, поэтому и сработало средство как надо. Точно по такому же сценарию все вышло и в других мятежных полках. Потом был условный сигнал. Большой сбор, обеспечивший двойное превосходство над княжьими дружинами. Ну и разнесли их в пух и прах по отдельности. Сотню особистов разделили на три части, распределив по трем полкам. Их главная задача состояла в том, чтобы не дать уйти князьям, а по возможности так и вовсе захватить. С чем отряд в Червенском княжестве с успехом и управился. Михаилу оставалось только поаплодировать их проворству. Как говорится, проделали они все в лучших традициях своего подразделения. Будет теперь кого представить на суд великого князя. Сам Романов в сече участия не принимал. Наблюдал за происходящим со стороны. И без него разберутся. Он же по большому счету будет только помехой. Не ополчение, поди, отправилось в бой, а слаженные подразделения, привычные биться в общем строю. Едва дождавшись результата битвы, он испросил разрешения у Архипа и отправился в Червень. Были у него определенные планы на одну гулящую девку по имени Ксения. К чему учить кого-то другого, когда уже имеется подготовленный специалист. Да еще и столь высокой квалификации. Работала она просто на загляденье. Опять же Романов ведь обещал увезти ее туда, где о ее занятии никто ни сном ни духом. Еще и устроиться грозился помочь. А он слову своему хозяин. Правда, случится это не сразу, а чуть погодя. Но они ведь не оговаривали сроки. Как, впрочем, и место, где она обоснуется. Ее он нашел в знакомом доме. Собрали нехитрые пожитки во вьюки да отправились в деревеньку, где Михаил оставил детей. А тут такое непотребство. Бог весть, что учудят с детьми эти сволочи. А у него виды на их мать. Пришлось вмешаться. И пока все складывалось вполне удачно. Дружинники разбитого войска князя Червенского подались в бега. Ясное дело, что их преследовали. Между прочим, и особисты тоже. Эти ребята никогда не откажутся от возможности поживиться, если это не идет вразрез с их основной задачей. Впрочем, надельники в этом плане были как бы еще и пожаднее. Занявшиеся мародерством беглецы приняли нападение Романова за появление одного из отрядов преследователей и подались как можно быстрее восвояси, оставив троих своих товарищей. Возможно, причина в том, что особой дружбы промеж них все же не водилось. Ватага, собравшаяся из случайных лиц, которых ничего не связывало. Только и всего. Убедившись, что противников больше нет, Михаил начал смещаться в сторону, наложив стрелу на тетиву. Жаль, что это не арбалет и удерживать его в готовности к выстрелу не получится. Рука устанет достаточно быстро. А тогда не получится сдержать тремор, даже отстранившись от тела. Выше головы не прыгнуть, как не превзойти и собственные физические возможности. Бывалый воин встретил его в полуприседе, грамотно укрывшись за круглым щитом. Стопроцентной защиты он не даст, что-то все одно выглядывает наружу. Но, с другой стороны, выступающих частей не так много и их площадь крайне мала, поди еще попади. К тому же они защищены броней. Над верхним срезом видны только глаза в прорезях полумаски. Ну и сама голова, прикрытая шлемом. Если тот окажется стальным, а сегодня на Руси подобное не такая уж великая редкость, то это достаточно серьезная защита даже от бронебойной стрелы, выпущенной в упор. Но наконечник в виде усеченного конуса имеет куда большие шансы пробить эту преграду. А если нет, то попадание в голову в любом случае не пройдет бесследно, и у Михаила будет время для атаки. Именно по этой причине Романов недолго думая пустил стрелу в лоб противнику. Правда, он не ожидал, что тот успеет среагировать на дистанции всего лишь в двадцать шагов. Мгновение, и пущенная стрела вонзилась в поднятый щит, пробив железную кромку. А со следующим ударом сердца бывалый воин атаковал уже сам, метнув в Михаила небольшой топор. Романов не понял, как именно успел на это среагировать, задействовав лук и чуть сместившись в сторону. В последнем не было необходимости, так как тяжелое оружие все равно прошло бы мимо. Но если бы он промахнулся по топору, то вышло бы скверно. Мародер не дал ему ни секунды передыха. Одновременно с брошенным оружием он и сам устремился в атаку. Чтобы хоть как-то сбить атакующий порыв, Михаил бросил в него свой лук. Весьма дорогое изделие, штучная работа, но тут уж не до жиру. Воин отмахнулся от него щитом, даже не замедлившись. Уловка не сработала. Нужно было бросать в ноги, это подарило бы хоть одно мгновение. Михаил уже скользнул в некое подобие транса, слегка отстранившись от тела, а потому ему удалось уклониться от рубящего удара, одновременно с этим атаковал ногой по опорной противника. Тот потерял равновесие, слегка присел и, как результат, замедлился. Одновременно с этим Романов завел руку за правое плечо и, откинув стопор, рванул меч из специальных ножен на спине. Но как бы ни был он быстр, мародер успел прикрыться щитом, и клинок с глухим звоном ударил по железному канту, перерубил его и, глубоко войдя в дерево, завяз в нем. Будь у Романова время, он смог бы освободить оружие, но старый воин не собирался предоставлять ему такую возможность и, крутанув щит, взял засевшее оружие на излом. Выбор у Михаила невелик: либо отпустить рукоять и остаться без меча, либо попытаться сохранить его и подставиться, потеряв равновесие. И он выбрал первое. Вот только радость мародера была преждевременной, потому что Романов не был безоружным. В его левой руке уже был метательный нож с тонким жалом, который он задействовал без раздумий. Граненый клинок впился в бедро чуть ниже ламеллярной юбки, почти у самого колена. – Тварь! – скорее громко выдохнул, чем произнес раненый. Рана оказалась сколь серьезной, столь же и болезненной. Воин существенно замедлился и ушел в глухую оборону. Михаил уже сжимал в правой руке топорик и тянул из петли второй нож. Жаль, дротиков у него с собой было только два. Эти тяжелые снаряды по пробивной способности вполне могли соперничать даже с арбалетами. С другой стороны, стилеты против ламелляра тоже на что-то годятся. К примеру, при твердой руке и верном броске поражать незащищенные участки тела. – Ты один, – вдруг догадался воин. – Я приехал за детьми. – Ур-роды. Испугались одиночку. – Ну откуда им было знать. Зря ты тронул того, кто согласился присмотреть за моими детьми. – С-сука, я убью тебя, – роняя на землю клинок Михаила, а заодно и обламывая стрелу ударом своего меча, произнес мародер. – Ты уже мертв, – покачав головой, возразил Романов. Не тратя время попусту, он пошел в атаку, метнув нож в голову противника. Тот пригнулся, одновременно прикрываясь щитом от возможной атаки топором и, в свою очередь, атакуя приближающегося противника мечом. Михаил без труда отбил контратаку топором и пнул ногой точно в центр щита. Раненый не смог выстоять против такого напора и с громкой бранью опрокинулся на спину. А в следующее мгновение топор вонзился ему в голову, прорубив вороненое… Все же железо, а не сталь. Покончив с этим противником, Михаил подобрал свой меч и подошел сначала ко второму, что был поближе. Прилетело тому знатно. Стальное жало гарантированно пробило пластины доспеха. Но само ранение, хотя и смертельное, пока еще не убило воина. Романов довершил начатое, без обиняков чиркнув острием клинка по горлу. Тот сразу же захрипел и засучил ногами, кровь толчками потекла из разрезанной артерии.