— Опять нажралась, — голос Мара заставила нас с Сауле отпрянуть друг от друга. Она зажала рот рукой, а в глазах появился… страх? Она боялась? Впрочем, он ушел, зато Сауле подняла бутылку. — Твое здоровье, дорогой братец… чтоб тебя… Джар прибрал и поскорее. Она сделала глоток. — А то ведь скучно ему там… без тебя-то… — Не обращай на нее внимания, — Мар подал руку, и у меня как-то мысли не возникло ее не принять. — У Сауле и трезвой фантазия чересчур буйная, а уж когда выпьет… — О да… конечно… — Сауле плюхнулась на диван и, подняв бутылку, пристроила ее на груди. Благо коньяка оставалось на донышке, — фантазия… это все мои фантазии… кровь на руках… из носу… да… она так идет, как правило, из носу и на руки… где ты был, братец? Скажи, где ты был в тот день, когда шел дождь? — О чем она? — Обычный пьяный бред… — В тот день шел дождь… он пришел… мокрый… помнишь? Весь до ниточки… и на манжетах кровь… я знаю… а еще знаю, что после той ночи Корн поклялся тебя убить… ему запретили. Зря, конечно, но ты был нужен королю. А доказательств не хватало, вот и нашли себе козла отпущения. Но я… ты же не знал, что я тебя видела, иначе не пожалел бы… ты решил, что опять переиграл всех. Только этого мало-мало… потому ты Кири вытащил… благодарность — веская причина не задавать вопросов. И служить… Марик любит, когда ему служат. Верой и правдой. Правдой и верой. Но от самого не дождешься ни того, ни другого… Мар почти силой потащил меня прочь. Пальцы его стиснули руку, и так, что не дернешься. А выражение лица… о да, он был в бешенстве, мой пока еще действующий муж, который все-таки станет бывшим, чего бы это мне ни стоило. — Не обращай внимания, — процедил он сквозь зубы. — Обыкновенный пьяный бред. — Эй, — донеслось из холла. — Скажи, когда ты рыжего на тот свет отправишь, я стану, наконец, свободна? — Сука. Меня практически вытолкнули в узкую дверь, и та громко захлопнулась за спиной. А Мар остановился, вытер лицо и сказал: — Извини. Иногда Сауле переходит все границы… я долго терпел ее выходки, надеялся, что она образумится, но… всему приходит конец. В этом доме пора что-то менять. — Ты дашь мне развод? — поинтересовалась я. — Конечно. Слишком… бодро. Чересчур уверенно. И вот эта его привычка заглянуть в глаза, убедиться, что собеседник слышит и верит… главное, что верит. — Мы же договорились. — Конечно, — я улыбнулась. — Договорились. С чего бы мне опасаться, что ты нарушишь данное слово? Тем более документы были. Лежали. В тайнике. И значит… — Не с чего, — Мар потер глаза. — Проклятье… устаю, как собака… я хотел с тобой поговорить. Но, наверное, не здесь… ты была на галерее? Ее мой дед построил. Мои почти туда не заглядывают. Мать высоты боится, хотя в жизни в этом не признается. Сауле плевать. Остальные как-то слишком собой заняты. Галерея, так галерея. Здесь и вправду было красиво. Узкая каменная лента вытянулась вдоль стены. И той стены, что выходила на море. Пожалуй, я понимаю, почему галерею построили именно здесь. Море было… Диким. Сизым. Злым. Оно гнало волну за волной, и некоторые поднимались мокрыми звериными лапами, словно желали добраться до этой глупой человеческой придумки. Черное небо. Клубки туч, сквозь дыры в которых виднелось белесое солнце. И грохот. И гром. Дом дрожит, и галерея, крепившаяся к нему на тонких каменных лапах, тоже вздрагивает. Едва заметно. — Окна поставил уже я, а то находиться здесь было не возможно. Стекла покрылись мелкой рябью. — Ветер такой, что сдувало напрочь. Деду нравилось. Он говорил, что только здесь, наедине со стихией, мог позволить остаться собой. Мар осторожно стиснул пальцы. — Мне показалось, ты оценишь. Я оценила. И море. И небо. И грозу, что надвигалась черным фронтом. Белые нити молний, выглядывавшие из разодранного неба. Да, определенно это место стоило того, чтобы быть. — Я прихожу сюда, когда совсем тошно на душе становится. Пожалуй, ты способна меня понять. Ты всегда была единственной, кто способен меня понять, — он смотрел на море, но я все равно ощущала его внимание. Неправильное. Настойчивое. Проклятье. — Чего ты хочешь? Небо шло черными пятнами, словно рытвинами. И ветер метался по побережью, норовя ухватить море за холку. Иногда у него получалось, и тогда море ярилось, поднималось на дыбы, все выше и выше, обнажая острые скалы, которые до того бережно прятало. — Знаешь, это самый сложный вопрос, — Мар опустился на корточки. — Садись… если, конечно, тебя приличия не гнетут. Я села. Почему бы и нет? Камень галереи был слегка теплым, а еще шершавым на ощупь. — Раньше мне всегда казалось, что я точно знаю, чего хочу. Сначала — возродить семейное дело. Это больно — видеть и понимать, что твой род вот-вот погаснет, что еще немного и от былой славы останется этот забытый богами остров. — Мне кажется, не совсем забытый. Скорее наоборот. У Мара дернулась щека, и на мгновенье на лице его мелькнула злая гримаса. — Доложили? Конечно, сложно ждать, что тайна останется тайной… да и какая это тайна? Мальчишке не повезло. Раньше… наш род время от времени выделялся среди прочих. И мать живет памятью о былом величии. Ей хочется выделиться, но… я определенно не уверен, что она не спутала благословение с обычным безумием. Мы часто видим то, что хотим видеть. — Мар повернулся к морю. — Даже если я ошибаюсь, то… некроманты больше не нужны. И не только они. Роль магов постепенно уменьшается. И это факт. Прогресс не стоит на месте. Если сотню лет назад цеппелин не поднялся бы без мага на борту, то сейчас достаточно аккумуляторной батареи и команды, способной читать приборы. Сила больше… почти ничего не значит. Хорошая тема, пожалуй. Нейтральная. Но сам факт беседы… когда-то давно, когда я еще наивно верила, что у меня самый чудесный муж в мире, мы порой разговаривали. И про роль магии в современном мире тоже. Правда, тогда Мар придерживался совсем иных взглядов. Изменился? Или… просто говорит то, что мне хочется услышать? — Объективная ценность толкового инженера куда выше, чем средней руки эйта с безупречной родословной. Наша единственная возможность не оказаться ненужными — это возглавить прогресс. Дать инженерам базу для работы. Помочь. Направить. — Проконтролировать и реализовать чужие идеи. Мар рассеянно пожал плечами: мол, само собой, всем ведь хочется жить, и желательно неплохо. — Вместе мы меняем мир. Вместе. Чего стоили твои таланты без материальной базы? Без инструментов и расходных материалов? Без помощников, которые бы взяли на себя часть муторной работы? Да и без рынка сбыта? Я знаю, ты делаешь амулеты… весьма приличные амулеты, но… разве об этом ты мечтала? Молчу. Я не стану ему помогать. Я бы и вовсе ушла, но… нужен повод. Мар ведь не делает ничего, что нарушило бы безмолвный наш договор. Мы просто разговариваем. И это моя беда, если разговор кажется немного двусмысленным. — Оглянись. Мы построили порты и причальные башни на каждом треклятом острове, даже там, где нет ничего, помимо пары рыбацких деревень. Мы построили их, и люди перестали зависеть от милости эйтов. И да, многие были не довольны. Очень недовольны… я пережил пять покушений и несколько попыток дискредитировать проект. Не говорю уже о такой мелочи, как подкупы строителей, затягивание сроков, завышение стоимости и многое иное… но мы справились. И теперь любой человек может просто купить билет и перебраться с одного острова на другой. А программа поддержки молодых талантов? Тебе пришлось сложно, но теперь ты бы просто могла подать документы в комитет и получить коронную стипендию… — А платить чем?