Спала я крепко. Вот как добралась до постели, запечатала контур, ибо к приему гостей была категорически не готова, рухнула, закрыла глаза и заснула. Снилась мне Этна и еще рыжий, который что-то выговаривал, при этом донельзя походя на моего старого школьного учителя, уверявшего, будто математика для девиц — наука излишняя. Им достаточно цифры знать и считать до десяти. Больше десяти яиц в пирог все равно не кладут. Короче, еще тот идиот был, да… предрекал после мне незавидную участь старой девы. Жаль, не сбылось. Проснулась я ближе к полудню, и то потому, что Этна разбудила. Она прыгала на подушке и отчаянно посвистывала. В дверь же колотились, и так душевно колотились, что, будь дверь обыкновенной, всенепременно бы вынесли. — Чего надо? — спросила я, подойдя к двери. Нити сторожевых заклинаний держались, даже стали потолще за ночь. Надо будет еще укрепить, попробовать создать внутренний дочерний контур и стабилизировать перемычками… — Эгле, открой! — голос Мара я узнала. — Зачем? И с трудом удержала зевок. Вот же… а под утро мне снилось что-то донельзя хорошее, то ли сад вишневый, то ли формула вечного двигателя, причем подробная и понятная. — Мы беспокоимся… — а это эйта Ирма. — Зря, — я почесала шею. Вот помыться вчера стоило бы, но сил, чтобы доползти до ванной, у меня не осталось. — Эгле, с тобой все в порядке? — В полном. В животе заурчало. — Есть хочу. — Завтрак давно прошел! — вновь влезла Ирма. — Хотеть есть я от этого факта не перестала. — Эгле… — Скажи, что скоро буду, мне переодеться надо. И ванну принять, смыть с волос гадостный запах гари, который, помнится, обладает редкостной прилипчивостью. — Значит, не впустишь? О, Мар, кажется, обиделся. Какие все они нежные. — Нет. — Почему? — Не хочу. Я, между прочим, почти голая — коротенькая рубашонка не в счет. И к приему гостей не расположена. Придут, натопчут, а мне живи. — Верно, дорогая? Этна свистнула. А ведь она вчера запись вела, должна была вести. И тем интересней будет посмотреть, кто это так ненавидит рыжего, что не побоялся руки убийством замарать. А ведь если бы не я… что случилось бы? Просто пожар? И случайная жертва? Он бы успел прийти в себя или так бы и сгорел заживо… впрочем, если бы и успел… мои накопители почти досуха вычерпал, засранец этакий. И за ночь энергии, если и прибавилось, то на донышке. А стало быть, бусы стоит заменить, благо я всегда отличалась просто таки поразительной запасливостью. На сей раз достала темненькие. С янтарем. То, что нужно, к блузе ядовито-желтого колеру — не все красители, которые нам продали, оказались хороши — и зеленой юбке. Блуза была мешковата, а юбка широковата, зато в складках ее нашлось место паре глубоких карманов. Шелковые чулки. Сумка, потому как тягать Этну на ноге — еще то удовольствие. И волосы причесать, ишь, отросли немного… нет, я не красавица и вряд ли когда стану ей, зато живая. И злая. Вот не люблю, когда меня пытаются убить, пусть даже случайно. Завтрак ждал меня в очередной гостиной — я дала себе слово, что всенепременно прогуляюсь по дому и выясню их количество. На сей раз комната была угловой и вполне себе приятной. Светлой. Полосатенькие обои, ковер круглый и минимум мебели. Статуэтки фарфоровых чаек на полке старого камина. И древние вовсе часы, остановившиеся, подозреваю, еще в том столетии. — Как ты себя чувствуешь? — Мар подал руку, чтобы проводить меня к столику, но я не приняла. Сама доберусь, а эта вот вежливость вкупе с заботой — весьма искренней на первый взгляд заботой — заставляют нервничать. — Спасибо. Неплохо. Только в горле першит. — Тебе не стоило запираться… так. — А как стоило? Как по мне, запоры затем и нужны, чтобы надежно оградить комнаты от нежеланных гостей. — Никак не стоило. Эгле, тебе не желают зла… — Одно добро, — я устроилась у окна, кинув сумку на пол. — Понимаю… добро оно такое, без причинения кому-то страдать начинает… На серебряном подносе отыскался кофейник. И сливочник. И еще сахарница на тонкой ножке. Кофе — это хорошо, а главное, Мар помнит, что люблю я черный, густой, с виду похожий на то самое масло. Я сглотнула. И заставила себя успокоиться: я жива, а с остальным разберемся. — Опять колючки выпустила… — Мар покачал головой. — То, что случилось вчера… недоразумение… — И ты в это веришь? К кофе подали кругленькие булочки с творогом, хрустящие корзинки с начинкой из паштета, яйца и рубленой зелени. Темное вишневое желе в крохотных формочках. Мясные шарики, что утопали в сладкой подливе… — Мар, вот передо мной идиотом не притворяйся, — я начала с шариков. Всегда их любила, а здесь и чеснока не пожалели для подливы. Вышло остренько. — Ты же понимаешь, что нет ничего… недоразуменного. Кто-то дал твоему секретарю по голове, потом завалил тело кучей железа, плеснул поверх маслица и устроил пожар… Бывший поморщился. А ведь приоделся… костюмчик твидовый того оттенка голубого, который уже почти серый, но еще не совсем. Рубашка белоснежная. Запонки поблескивают. Волосы зачесаны гладко. И цветок в петлице. Цветок смотрелся глупо, но мнение свое я оставила при себе. А вот корзиночки оценила. — Я буду рад, если ты… станешь помалкивать о своих… домыслах. Стану. Мне не сложно. — По официальной версии ты проводила исследования, и сила вышла из-под контроля. Кирис спас тебя… А вот безе не люблю. И нынешнее, недопеченное, вязнет на зубах. — То есть, — я вытерла пальцы о скатерть. — Ты решил сделать из меня дуру? — Эгле! — Что? Дуру, которая не способна сладить с элементарным поисковым заклинанием? Или что я там делала? Дуру, чья сила едва не уничтожила ангары? Чудом не убила двух человек? — Эгле… лучше, если они будут думать, что ты дура, чем… — Среди них убийца? Только… мы так не договаривались, дорогой.