Невесту? Рыжий и вот эта вот… хотя… чему я удивляюсь. Она красива, оглушающе красива, какой может быть лишь урожденная эйта. Сильна. И состоятельна. За ней стоит род, который не только сумел вернуться на прежние позиции, но и изрядно их укрепил. Блестящая партия, если подумать, особенно для того, у кого светлой крови если и есть, то пара капель. А что невеста хамовата и пьет много… у всех свои недостатки. И вообще, может, в душе Сауле милейший человек, просто я на нее дурно влияю… — Да, Кири, скорее… препроводи меня… в покои, — Сауле торопливо, будто опасаясь, что вот-вот отберут бокал, допила вино и поднялась. — Или еще куда… куда там принято сажать несогласных? Там ведь… сыро, мокро… неприятно… ты же знаешь, правда? Он молча подал руку невесте. А та ее оттолкнула. И стул пнула. И сказала пару слов из тех, которые в обществе высоком вслух произносить не следует. Но ушла. Ступала она медленно, пытаясь сохранить остатки достоинства, но вот весьма характерная вихляющая походка несколько портила общее впечатление. — Может, все-таки в обитель ее спровадить… — задумчиво произнесла Лайма, раскрывая ножом темную раковину. Раковина хрустнула, а Лайма вонзила тонкий крючок в мясо мидии. — Раз от раза становится только хуже… — Сомневаюсь, что поможет, — подал голос Йонас. А вот он почти не прикоснулся к еде. — Дорогой. Ты подумал о моем предложении? — Мальчику еще рано уезжать, — эйта Ирма ела удручающе мало. — Мальчик не может провести остаток дней возле твоей юбки. А учеба в Свержском военном даст ему нужные связи… — Боги, будто ему связей мало… ты же знаешь, у мальчика проблема, о которой… Я ела, наблюдая за обеими женщинами, которые были прекрасно чужими, и радовалась тому, что знакомство наше не продлится долго. В конце концов, месяц пролетит, и я уберусь. На Ольс. Или… может, навещу братьев. Корн писал, что на него давят. Долг перед родом и все такое… невесту выбрать требуют. Он пока держится, но рано или поздно его дожмут. Он ведь тоже не молод и даже непонятно, почему до сих пор свободен. Так что рано или поздно свадьба состоится. И пусть любви ждать наивно, но… он хороший человек, и мне бы не хотелось, чтобы ему достался кто-то вроде Лаймы. Поэтому к потенциальным невестам лично буду присматриваться. А заодно уж и младшенького проведаю. Небось, отъелся на собственных пирогах… и на племянников с племянницами посмотрю. — Иногда следует потерпеть во имя блага рода… — У нас могут быть разные представления о том, что есть благо, — Лайма отвернулась от сына. — Ты слишком… переоцениваешь проблему. Ага… а губы у мальчишки дернулись. Кажется, маменькины слова его задели. И ножик сжал, пусть столовый из мягкого серебра, которым только с жареным палтусом и сражаться, но… главное, намерения, а нож подходящий найти — дело времени. — Ему будет сложно в той обстановке… — эйра Ирма не желала уступать. — Тогда Шлезвигский технологический? — Лайма… — это было произнесено с упреком. — Ты же знаешь, что ему… неинтересны все эти… — Ирма крутанула рукой, — штучки. — То есть образование он получать не собирается? — У него отличное домашнее образование. — Этого недостаточно. — Мар обещал познакомить его с делами. В конце концов Йонас — наследник, и стоит ли тратить время на всякие глупости, когда есть компания? Задача Йонаса — принять наследство, когда наступит пора… За столом вдруг стало тихо-тихо. Были бы мухи, небось, и они притаились бы. — Не слишком ли вы спешите? — почти шепотом поинтересовалась Лайма. — Боюсь, — Ирма слизнула капельку темного соуса с ножа. — Я спешу недостаточно… жизнь непредсказуема… а еще… в голову Мара приходят странные идеи… Ее взгляд задержался на мне, не обещая ничего хорошего. Я выдержала. И улыбнулась. Робко так, виновато… я прошлая знала толк в виноватых улыбках. — И не говори, что ты не чувствуешь… Лайма побледнела, но с собой справилась, ровно затем, чтобы спросить: — Раз уж семья воссоединилась… могу я узнать, когда возвращается дорогой дядюшка? — Завтра. Дорогой дядюшка, который если и приходился родственником кому-то из Ильдисов, то настолько далеким, что вспоминать об этом родстве было бы глупо. Он был молод. И отвратительно хорош собой. — Дядюшка Юргис! — Лайма коснулась губами смуглой щеки. — Как мы рады вашему возвращению… Он принял этот поцелуй и ответил снисходительным кивком. Ущипнул Йонаса за щеку. Поцеловал руку эйте Ирме. И задержался взглядом на мне. А я, в свою очередь, не отказала себе в удовольствии рассмотреть дорогого дядюшку. Высок. Даже выше Мара, что само по себе достижение. Широкие плечи. И темный мундир лишь подчеркивает их размах. Волосы светлые. Кожа смуглая. Черты лица правильные, разве что переносица слегка кривовата, сомневаюсь, что от природы. И эта кривизна лишь придает очарования. Серые глаза. Взгляд внимательный, насмешливый, будто он точно знает, о чем я думаю… пожалуй, пару лет назад я бы покраснела. А теперь просто поинтересовалась: — А вы чьим дядюшкой будете? Лаймы или Сауле? — Ничьим, — ответил он. Голос низкий, хрипловатый, что называется, продирающий до костей. Я даже поежилась, а вот Этна протестующе засвистела. Ага… стало быть, дело не в одном лишь личном обаянии. Артефакт? Я присмотрелась. Две пуговицы на мундире характерно отсвечивали, но вряд ли дело в них, скорее уж персональная защита, которой многие военные обзаводятся. Пояс… знакомое творение. А мне казалось, что подобные амулеты предпочитают мужчины постарше. Но промолчу. Кольца… то темное — явно родовое. Рядом поблескивает ободок… ага, это от дурных болезней, что предусмотрительно весьма. А вот и последнее кольцо, на мизинце, простенькое с виду, и фон от него слабый-слабый, но слишком уж ровный для остаточных эманаций. Сверху кольцо гладкое, а вот изнутри… руны? Наверняка. Ничего незаконного, но… немного усилить личное обаяние, исправить голос… еще не приворот, где-то рядом. — Какое интересное колечко, — я потянулась к артефакту, и дядюшка, до того с притворным вниманием изучавший мои пальчики, поспешно убрал руку. — Ничего особенного. Матушкин подарок. Родовой, стало быть. — А где Сауле? И что вообще здесь произошло… — Мост рухнул, — ответила я. — А про Сауле не знаю. Вчера она перебрала вина, должно быть, похмельем мается. — Девочка… излишне прямолинейна, — сквозь зубы произнесла эйта Ирма, беря дорогого дядюшку под руку. И вид у нее был таков, что я сочла за лучшее отступить, но наткнулась на Йонаса и получила отчетливый тычок в спину. Пальцем.