– Проводи меня. Служанка поклонилась и пошла чуть впереди и сбоку. * * * Кабинет отца был в другом крыле. Пришлось идти через весь дом… Да, не привыкла я к такому. В таких домах только музеи устраивать. Мраморные полы, тяжелые шторы, колонны, картины… Красиво? Безусловно! И кричит не только о богатстве, нет. Еще и родословная, которая у Горских длиннее, чем у китайских хохлатых. Лет пятьсот мы насчитываем… Мы, они – какая разница? Я теперь тоже Горская, а вот надолго ли? Игра масть покажет. Вот и тяжелая дубовая дверь. Служанка постучала и доложила. – Ее светлость, к вашей светлости… Разрешите? – Пусти… Я кивнула служанке, мол, благодарю, и спокойно вошла в кабинет. Да, начальство во все времена одинаково. Огромный письменный стол, заваленный бумагами, диван, пара кресел, шкафы, за столом – мой папенька. – Ты? Кто позволил? Он что, жену ожидал? Недолго думая я прошла в кабинет подальше и села в одно из кресел. – Не знала, что мне нужно специальное разрешение, дабы повидать родного отца. Подействовало ненадолго. Папенька на минуту смутился, но если сейчас его не притормозить чем-то новым, он разорется. Стопроцентно. Не любят такие, когда их на место ставят. По счастью, у меня был хороший рычаг… – Вы продешевили, отец. – Что? Этой постановки вопроса князь точно не ожидал. Слез, соплей, криков – безусловно. Но вот такого заявления? – Вы продешевили, соглашаясь на предложение Демидова. – Вот как? И с чего ты так решила? Мне кажется, что он еще и переплатил, – не удержался мой отец. В этом месте мне бы полагалось взвыть что-то патетическое, вроде «Как вы можете так низко ценить родную дочь!!!», и удрать, размазывая слезы. Увы… Последний раз я плакала, оказавшись в мексиканском ресторане. Знаете, какой острый соус они делают? Не знаете? Повезло. – Отнюдь. У вас есть Государев родословец? – На полке посмотри. Да, эта книга была не чета ротмистровой. Но Демидовы и в ней нашлись, и свои соображения я изложила. Князь посмотрел на меня нечитаемым взглядом. – И что ты предлагаешь? – Поторговаться, – пожала я плечами. – Вы знаете, за что ценятся магини земли. Князь знал. Благодаря ротмистру знала и я. Земля же. Плодородие по определению. Магия земли была намного больше свойственна мужчинам, есть такое. Но женщина… Магиня земли могла выносить потомство даже от безнадежно бесплодного. Даже с проклятием. Даже… Вот в принципе от кого бы я ни залетела, у меня будет здоровый ребенок, многочисленное потомство и прекрасное здоровье как во время беременности, так и после. Князь погладил подбородок и посмотрел на меня. – Что тебе с этого? – Личная выгода, – улыбнулась я. – Исключительно она. – Какая же? Ну да, меня в сделку включали как товар. А у колбасы не может быть своего мнения о потребителе. – Если я рожу ребенка господину Демидову, то хочу, чтобы на его счет была положена определенная сумма денег. Равно как и на мой, личный. Господин Демидов уже немолод, да и проклятие, если оно есть, постарается не оставить ему шансов. Не хочу зависеть от его родни. – Насколько крупной должна быть эта сумма? – Тут я во всем полагаюсь на вас, батюшка. Возможно, мне придется вернуться с ребенком под родительский кров. Случись что. Или не придется? Щелчки шестеренок в голове князя были слышны без фонендоскопа. Перед ним вырисовывались интересные перспективы. И пока помолвка не заключена… – Я подумаю над этим. Иди, Мария. Бал через два дня, тебе надо готовиться. Я встала, присела в полупоклоне и послушно вышла. И только за дверью позволила себе перевести дух. О, великий Мольер, да святится твое имя во всех мирах! «Кто время выиграл – все выиграл в итоге! Вам нужно без конца выдумывать предлоги… То выла на луну соседская собака… Ну, словом, мало ли препятствий есть для брака?»[1] Пусть поторгуются, пусть потянут время. А я постараюсь что-то сделать. Сейчас я уже не боялась этого мира. Сбежать? А хоть бы и так! По крайней мере, проживу свою жизнь так, как мне захочется. Жаль, с Андреем Васильевичем не попрощалась. Но он все понял. И вышел в коридор, когда я уходила. Взглядов нам было более чем достаточно. Мы уже никогда не увидимся. Но и не забудем друг друга. И, может быть, своего первого ребенка я назову Андреем. И расскажу ему о хорошем человеке. Смогу ли я побывать на его могиле? * * * Грусть так и не проходила, и, чтобы не трепать себе нервы тоской, я занялась разбором вещей. Хотела запереться, но ни на одной двери задвижек не было, только на ванной. Каково? Все я понимаю, но вряд ли молоденькой девушке нравилось, что в любую минуту к ней могут вломиться. Никакой приватности, никакого уединения… Это плохо. Пришлось подпереть дверь стулом. Сразу не своротят, а там я еще парочку поставила. Пусть развлекаются и стучать учатся. А я пока подумаю о важном. Вот ни разу не поверю, что шестнадцатилетняя княжна не вела дневник. А если он есть, надо найти. Где она могла его прятать?