Это вам не двадцать первый век, здесь как потопаешь, так и полопаешь, ребенку пяти лет нет, а обязанности у него уже есть. С правами сложнее, пусть сначала на них заработает. Подмести, заштопать, корм задать… Где справится – там и трудится. И бабки при деле. Основной источник сплетен – колодец, церковь, лавка… А мы туда как раз и не слишком ходили. Воду Ваня таскал, остальное вообще мимо кассы прошло. Так что обсудили меня без меня. И опять поделились на две группы. Первая считала, что я в бабку с дедом пошла и теперь у Синютиных нормальная жизнь начнется. Вторая – что от худого семени не жди доброго племени. Кстати, о семенах я тоже поговорила и пообещала поделиться. Привозными, из другого города. Начинаем рекламу себе делать! Как легко догадаться, мать Егорушки принадлежала как раз ко второй группе. В обоих случаях. А что молодежь сошлась… Судя по всему, у Егора и не было никогда намерений жениться на дурехе. Переспать – да. А то тело молодое, гормоны играют, а денег на бордель мальчику не выделяют, так устраиваться приходится. Может, через пару месяцев он бы Аринку и уговорил, они уже далеко зашли, но тут приехала я. Ну, хоть репутацию Аринки восстановила. Сообщила, что были мы у лекаря, что справку получили, что в любой момент подтвердить можем – нет в нашей семье гулящих девок! Не сомневаюсь, суток не пройдет, это по окрестностям разойдется. Только вот мне с того не легче. Да, не шлюхи. Но дураки, отребье, отродье, нищеброды, уроды… Перечислять можно долго, а принцип-то все равно тот же самый. Коровья лепешка, см. выше. Мамаш-ш-ш-ша! Это я детям и выложила, не выбирая выражений. Аринка разревелась. Поняла, что мимо просвистело. Ваня принялся ругаться. Петя хлюпнул носом. – И что? Теперь… все? Я фыркнула. – Ну, не все. Сам понимаешь, мир этими двумя улицами не заканчивается. Но поработать придется. О нас будут в первую очередь расспрашивать наших соседей, а что они скажут… Понимаешь? Понимали все. И что скажут, и как скажут… Береги честь смолоду? Поговорка? Принцип жизни. Нагадила мамаша за пять лет столько, что еще сорок не отмоемся. А надо… Хоть ты бери да переезжай. Но бросать все достигнутое уже не хочется, да и не факт, что на новом месте лучше будет. Так что работаем. – О лошади я договорилась, десять рублей в месяц – отличная компенсация неудобств. – И что теперь? – И ничего. Завтра мы с тобой едем в лощинку, а Арина и Петя занимаются хозяйством. Послезавтра я еду, а вы занимаетесь хозяйством. А в среду мы идем на прием. Я и Арина в качестве сопровождения. Так что, Ариша, договаривайся с куафером, с портными и прочими на утро среды. Приводим себя в порядок хоть как-то. Арина хлопнула глазами. Я подняла руки и показала их девочке. – Руки, волосы, лица… Да много чего. Даже платья надо еще раз померить и подогнать. Забегаемся. Арина в это не особо верила, но и спорить не стала. * * * Понедельник – день тяжелый? Это еще не то слово. Это хуже, чем тяжелый. Чего мне стоило организовать одну доставку… Спасибо Савелию Акимовичу, золотой человек. В свою пользу, конечно, но золотой. Я с ним договорилась о жемчуге. Тщательно проверила все на клейма мастера и поговорила с купцом. Тот согласился взять нитку по справедливой (я проверила в ювелирках) цене, с правом выкупа мной, как только я вступлю в наследство. Правда, сверху накинул еще десять процентов, но это по-божески. Годовых же, не месячных, в моем мире банки больше драли… Хоть сколько-то да сэкономила. А охрана? Сторожа найти в Туманную лощинку мне просто не удалось. Никто, никто не хотел идти сюда сторожить. Утешало и другое – воровать сюда тоже полезут не сразу, все же дурная слава далеко летит. Но на сколько ее хватит? Рабочие… Два десятка человек разной степени заросшести и растрепанности. Одеты вразнобой, что у всех одинаковое – это выражение глаз. Злобное… И ошейники. Тоненькая полоска кожи. Казалось бы, что в этом такого? Не кандалы, не цепи, но эта кожа каким-то образом срастается с человеческой. Снять – только с куском мяса, а на шее это чревато. Давно уже умельцев не находилось. Тут надо хирургом быть, да и шрам потом останется такой, что ни один маг не залечит. Двое солдат при них. – Доброе утро, – улыбнулась я. – Утро доброе, барышня, – улыбнулся один из солдат. Явно прощупывает почву. – Мария Петровна. Синютина, – представилась я. – А вы? – Терентий Иванович. А это Поликарп Кузьмич, – кивнул солдат на напарника. – Мы, можно сказать, теперь у вас постоянные гости. Я кивнула. Логично выделить на свой участок отдельных людей. Они и специфику работы будут знать, и связи наладят, и общий язык с руководством найти постараются. Притрутся, примелькаются… – Рада знакомству. Я вперед поеду, скоро должны стройматериалы доставить, приму пока все. А там и вы подойдете. – И то… Езжайте, барышня. Полтора часа я ждала работников. Но арифметика все равно неплохая. Полтора часа туда, полтора обратно, восемь с хвостиком часов на работу. Отлично! А пока ждала, успела принять первые возы с досками и инструментами. Проверить все и наметить фронт работ. А еще… Скиты. Точнее, их остатки. Пока Ваня был занят важным делом – стерег материалы, я решилась. А именно – вошла в дом. Я-то знала, куда ступить и как шагнуть, чтобы крыша мне на голову не рухнула. Как это было? Тогда, несколько столетий назад? Я закрыла глаза и представила себе. Вот молодой мужчина, чем-то неуловимо похожий на Демидова, несет тело красивой девушки куда-то в потайное убежище. На тонких губах предвкушающая ухмылка. Жестокая, скотская… Двое охранников переглядываются, но ничего не предпринимают. Что им до несчастной Ниты? Наплевать и позабыть. Лежат на кроватях, беседуют, ждут… Объедков с барского стола ждут. Им не впервой, они уже ловили для барина крестьянских девок, они же и закапывали то, что от них оставалось. Нелюди, твари такие… Вот двое монахов. Они стоят на коленях перед иконой и молятся. То, что они могут сделать. Единственное…. К их чести, они и рады бы остановить Демидова, но как? От них ничего не зависит, шаг в сторону – и им просто свернут шею. Рассказать кому-то? Но этим краем правят Демидовы, кто пойдет против них? Остается лишь молиться за вразумление жестоких и не осознающих. Хотя как можно не понимать, что другому тоже больно? Небось как самого бы Демидова прижали, мигом бы сообразил. Они молятся. А тем временем в потайном подвале Нита рожает мальчика. Корчится от боли, кричит… Ребенка на руки принимает Демидов. И отдает матери. Но излагает свои условия.