– Я так расстроилась, когда ты с ним порвала! – Понимаю, да, это грустно. Но, знаешь, всякое бывает. На ошибках… учатся. Джоанна возникла возле нее и мягко повела в сторону, к гостинице. Достигнув элегантного, пахнущего жасмином холла (мрамор, люстры, букеты цветов), она увидела, что остальные участники группы уже сидят в баре. Но где ее брат? Может, обхаживает прессу где-то еще. Начав двигаться к бару, она поняла, что все – консьерж, администраторы, гости – смотрят на нее. Нора уже готовилась воспользоваться возможностью спросить, где ее брат, когда Джоанна поманила жестом мужчину в майке с надписью «Лабиринты», напечатанной шрифтом из старых фантастических фильмов. Мужчине было лет сорок: с седеющей бородой и редеющими волосами, – но он, казалось, робел в присутствии Норы. Он слегка поклонился, пожав ее руку. – Я Марселу, – представился он. – Спасибо, что согласились дать интервью. Нора заметила еще одного человека позади Марселу – помоложе, с пирсингом, татуировками и широкой улыбкой, – он держал оборудование для записи. – Мы зарезервировали тихое местечко в баре, – сказала Джоанна. – Но там… люди. Думаю, нам лучше провести все в номере Норы. – Отлично, – откликнулся Марселу. – Хорошо, конечно. Пока они шли к лифту, Нора оглянулась в сторону бара и увидела других участников группы. – Знаете, может, вы хотите поговорить и с другими? – спросила она Марселу. – Они помнят то, что я уже забыла. Много чего. Марселу улыбнулся, покачал головой и аккуратно сказал: – Так лучше получится, мне кажется… – О, ладно, – ответила она. Все следили за ними, пока они ждали прибытия лифта. Джоанна наклонилась к Норе. – Все хорошо? – Конечно. Да. А что? – Не знаю. Ты какая-то другая сегодня. – В каком смысле другая? – Просто… другая. Когда они вошли в лифт, Джоанна попросила другую женщину, которая была с ними в автобусе, принести напитки из бара: два пива для подкастеров, газированную минеральную воду для Норы и кайпиринью для себя. – И принеси это все в номер, Майя. «Может, я трезвенница в этом мире», – подумала Нора, идя от лифта к номеру по плюшевому ковру лососевого цвета. А затем, войдя в номер, она старалась вести себя так, словно все ей в нем знакомо. Гигантская комната, ведущая в другую громадную комнату и в огромную ванную. Для нее был оставлен большой букет с запиской от управляющего гостиницей. «Ух ты», – хотелось ей сказать, пока она рассматривала роскошную мебель, широкие занавески в пол, свежезастеленную белую кровать площадью в акр, телевизор размером с маленький кинотеатр, шампанское во льду, серебряный поднос, полный «бразильских медовых пряников», как сообщалось на лежащей рядом карточке. – Не думаю, что ты их будешь есть, – заявила Джоанна, взяв с подноса одно из лакомств. – А теперь придерживайтесь нового плана. Харли сказал, что мне нужно за тобой присматривать. Нора смотрела, как Джоанна кусает пряник, и гадала, насколько хорош может быть любой план, в который не входит поедание чего-то столь вкусного. Она понятия не имела, кто такой Харли, но уже понимала, что он ей не нравится. – И еще… просто чтобы ты знала, пожары в Лос-Анджелесе продолжаются, сейчас эвакуируют Калабасас, но, надеюсь, твоего дома это не коснется… Нора не знала, радоваться ли ей тому, что у нее есть дом в Лос-Анджелесе, или беспокоиться, что он может сгореть. Двум бразильским подкастерам потребовалось несколько минут, чтобы настроить оборудование. И Нора тонула в широком диване в зале, пока Джоанна – смахивая дерзкие крошки с губ наманикюренным ногтем – объясняла, что их музыкальный подкаст, O Som[82], самый популярный в Бразилии. – Отличная аудитория, – восторгалась Джоанна. – И охват стратосферный. Безусловно стоит дать интервью. И она осталась там, следя за всеми, как мать-ястребица, когда начался подкаст. Подкаст откровений – Итак, у тебя был безумный год, – начал Марселу на очень хорошем английском. – О да. Пришлось помотаться, – подтвердила Нора, пытаясь говорить как рок-звезда. – Итак, если позволишь спросить об альбоме… «Поттерсвилль». Ты автор всех текстов, верно? – По большей части да, – предположила Нора, уставившись на маленькую знакомую родинку на своей левой руке. – Она написала все, – вмешалась Джоанна. Марселу кивнул, пока другой парень, все еще широко улыбаясь, играл с уровнем звука на ноутбуке. – Думаю, «Перья» – мой любимый трек, – сообщил Марселу, когда прибыли напитки. – Я рада, что вам нравится. Нора пыталась придумать способ не давать интервью. Головная боль? Расшалившийся желудок? – Но сначала я хотел бы поговорить о первом, который вы решили выпустить. «Вон из моей жизни». Это казалось столь личным посланием. Нора выдавила улыбку. – Слова говорят сами за себя. – Очевидно. Ходили слухи о том, не подразумевается ли под этим… как это сказать по-английски? – Судебный запрет? – предложила Джоанна услужливо. – Да! Судебный запрет. – Хм, – ответила Нора, опешив. – Ну, я предпочитаю все излагать в песне. Мне трудно говорить об этом. – Да, понимаю. Просто в своем недавнем интервью для Rolling Stone[83] вы немного рассказали о своем бывшем парне, Дэне Лорде, и упомянули, как трудно было получить… судебный запрет приближаться к вам, когда он преследовал вас… Он ведь пытался залезть к вам в дом? Затем сказал журналистам, что это он написал слова к «Прекрасному небу»? – Боже. Она зависла между плачем и смехом, но ей как-то удалось не выдать ни того, ни другого. – Я написала ее, когда все еще была с ним. Но ему она не понравилась. Ему не нравилось, что я играю в группе. Его это бесило. Он ненавидел моего брата. Ненавидел Рави. Ненавидел Эллу, участницу нашей группы первого состава. В общем, Дэн был очень завистлив. Это было так невероятно. В одной жизни, в той, которую он, предположительно, желал, Дэну наскучил брак с Норой, и он завел интрижку, но в этой жизни он врывался к ней в дом, потому что не мог вынести ее успеха. – Он мудак, – сообщила Нора. – Не знаю португальского ругательства для столь отвратительного человека. – Cabrão[84]. Так говорят о мудаках. – Или козлах, – добавил младший с каменным лицом. – Да, что ж, он cabrão. Он оказался совсем не таким, как я думала. Странно. Как твоя жизнь меняет поведение окружающих. Это цена славы, полагаю. – Вы написали песню «Генри Дэвид Торо». Не так много песен названы в честь философов. – Верно. Ну, когда я изучала философию в университете, он был моим любимым автором. Отсюда и моя татуировка. И как название песни это чуть лучше, чем «Иммануил Кант»[85]. Она неплохо осваивалась. Не так уж трудно действовать в жизни, которая была ей уготована судьбой. – И конечно же «Вой». Такая мощная песня. Номер один в двадцати двух странах. Премия Grammy[86] за видеоклип с голливудскими звездами. Полагаю, вы устали рассказывать о ней? – Полагаю, да. Джоанна отправилась за следующим медовым пряником. Марселу мягко улыбнулся, продолжая настаивать. – Мне она показалась такой первобытной. Сама песня, я имею в виду. Вы будто выпустили все чувства наружу. А затем я обнаружил, что вы написали ее в тот вечер, когда уволили своего предыдущего менеджера. Который был до Джоанны. Вы узнали, что он обдирал вас…