Все было в ее власти. Рядом с ней сидела женщина. Она не была членом группы, но светилась от важности. Ей было около пятидесяти лет. Может, это их менеджер. Может, она работала на звукозаписывающую компанию. Она держала себя как строгая мама. Но начала с улыбки. – Гениальный ход, – сказала она. – Номер с Simon & Garfunkel. Ты популярна в Южной Америке. – Здорово. – Я запостила об этом с твоих аккаунтов. Она сказала так, будто это в порядке вещей. – О, точно. Хорошо. – Сегодня в гостинице пара последних встреч с прессой. Завтра рано встаем… Сразу же летим в Рио, и восемь часов прессы. Все в гостинице. – Рио? – Ты ведь в курсе расписания гастролей на этой неделе? – Вроде как. Можешь напомнить? Она насмешливо вздохнула, будто незнание Норой собственного расписания было вполне в ее духе. – Конечно. Завтра Рио. Две ночи. Потом последняя ночь в Бразилии – Порту-Алегри, – потом Сантьяго, Чили, Буэнос-Айрес, потом Лима. И это последняя часть турне по Южной Америке. На следующей неделе мы начинаем в Азии: Япония, Гонконг, Филиппины, Тайвань. – Перу? Нас знают в Перу? – Нора, ты была в Перу, помнишь? В прошлом году. Они с ума по тебе сходили. Все пятнадцать тысяч. Все там же. На ипподроме. – На ипподроме. Конечно. Да. Помню. Хороший был вечер. Очень… хороший. Так вот какой была эта ее жизнь. Один большой ипподром. Но она понятия не имела, была ли она лошадью или жокеем в этой метафоре. Рави коснулся плеча женщины. – Джоанна, во сколько завтра подкаст? – О, черт. Вообще-то, он сегодня. Время. Прости. Забыла сказать. Но они будут говорить только с Норой. Так что можешь лечь раньше, если хочешь. Рави расстроено пожал плечами. – Конечно. Да. Джоанна вздохнула. – Не убивай гонца. Хотя раньше тебя это не останавливало. Нора вновь задалась вопросом, где ее брат, но напряжение между Джоанной и Рави остановило ее, и она не стала спрашивать о том, что, по идее, должна знать. И просто стала смотреть в окно, пока машина ехала по четырехполосному шоссе. Светящиеся габаритные огни автомобилей, грузовиков, мотоциклов в темноте были похожи на красные, следящие за ней глаза. Далекие небоскребы с крохотными квадратиками света во влажном темном воздухе на фоне еще более темных облаков. Тенистые кроны деревьев, выстроившихся по бокам и по центру шоссе, разбивающих поток на два направления. Если она все еще будет здесь завтра вечером, ей придется исполнить полный концерт из песен, большинство из которых она не знала. Она гадала, как быстро сможет их выучить. Зазвонил телефон. Видеозвонок. На экране значилось «Райан». Джоанна увидела имя и слегка усмехнулась. – Уж лучше ответь. И она ответила, хотя понятия не имела, кто этот Райан, а изображение на экране было слишком расплывчатым, чтобы узнать. Но это оказался он. Лицо, которое она видела в фильмах и грезах много раз. – Привет, детка. Решил проверить, как моя подружка. Мы ведь еще дружим? Она узнала и голос. Американский, грубоватый, обворожительный. Знаменитый. Она услышала, как Джоанна прошептала кому-то в машине: – Она говорит с Райаном Бейли. Райан Бейли Райан Бейли. Тот самый Райан Бейли. Райан Бейли из ее фантазий, в которых они говорили о Платоне и Хайдеггере в пелене пара в его джакузи в Западном Голливуде. – Нора? Это ты? Выглядишь напуганной. – Хм, да. Я… да… я… просто… я тут… в фургоне… В большом… турне… да… Привет. – Угадай, где я? Она понятия не имела, что сказать. «Джакузи» казалось совершенно неуместным ответом. – Я честно не знаю. Он покрутил телефоном в огромной и пышной вилле, уставленной светлой мебелью, с терракотовой плиткой и двуспальной кроватью с балдахином и москитной сеткой. – Наярит, Мехико, – он произнес «Мексика» по-испански, с «х» вместо «кс». Он выглядел и говорил слегка иначе – не так, как Райан Бейли из фильмов. С чуть большей одышкой. Чуть более смазано. Пьянее, возможно. – На съемках. Меня позвали сниматься в «Салуне два». – «Салун “Последний шанс” – два»? О, я так хочу увидеть первый фильм. Он рассмеялся, будто она очень смешно пошутила. – Чиста как стеклышко, Ноно. Ноно? – Остановился в Casa de Mita, – продолжал он. – Помнишь? Мы провели там выходные? Меня поселили на той же вилле. Ты помнишь? Я пью маргариту с мескалем в твою честь. Ты где? – В Бразилии. Только что выступили в Сан-Паулу. – Ух ты. На одном материке. Круто. Да, круто. – Было очень здорово, – сообщила она. – Ты какая-то слишком официальная. Нора понимала, что их слышит полфургона. Рави уставился на нее, отхлебывая пиво из бутылки. – Я просто… понимаешь… в фургоне… Вокруг люди. – Люди, – вздохнул он, будто это было ругательное слово. – Вокруг всегда люди. В этом-то и проблема. Но эй, я тут много думал. Насчет того, что ты сказала у Джимми Фэллона…[78] Нора пыталась держаться так, будто каждая его фраза не была зверем, перебегающим дорогу. – А что я сказала? – Ну, о том, как у нас все прошло само собой. У нас с тобой. И что ты не держишь обиды. Я просто хочу поблагодарить тебя за эти слова. Я знаю, что я чертовски трудный человек. Знаю. Но я работаю над собой. Я хожу к психотерапевту, он чертовски хорош. – Это… здорово. – Я скучаю по тебе, Нора. Нам было хорошо вместе. Но в жизни есть много чего, помимо фантастического секса. – Да, – согласилась Нора, пытаясь держать воображение в узде. – Безусловно.