Она вновь очутилась в Полночной библиотеке. Но на этот раз она оказалась чуть дальше от книжных полок. На этот раз это была своеобразная офисная зона, которую она увидела ранее, в коридорах пошире. Стол был завален ящиками для документов, в которых лежали груды бумаг и коробок, а еще стоял компьютер. Компьютер был очень старым, кремового цвета, квадратный. Тот самый, которым когда-то пользовалась миссис Элм в школьной библиотеке. Она сидела за клавиатурой и быстро печатала, уставившись в монитор, пока Нора стояла позади нее. Лампы над ними – те же голые лампочки, свисающие с проводов, – резко моргали. – Мой папа был жив благодаря мне. Но у него была интрижка, и моя мама умерла раньше, а я ладила с братом, потому что ни разу его не подвела, но он был все тем же братом, в действительности, он хорошо обращался со мной в той жизни просто потому, что я помогала ему зарабатывать и… и… это была не та олимпийская мечта, какой я ее себе представляла. Это была прежняя я. И что-то случилось в Португалии. Наверно, я пыталась себя убить, или вроде того… Есть ли вообще другие жизни, или это только смена декораций? Но миссис Элм не слушала. Нора заметила что-то на столе. Старую оранжевую пластиковую шариковую ручку. Точно такую же, какая была у Норы в школе. – Вы тут? Миссис Элм, вы меня слышите? Что-то не так. Лицо библиотекарши было напряженно-обеспокоенным. Она читала с экрана. – Системная ошибка. – Миссис Элм? Эй? Э-ге-гей! Вы меня видите? Она похлопала ее по плечу. Похоже, помогло. На лице миссис Элм отразилось огромное облегчение, когда она отвернулась от компьютера. – О, Нора, ты вернулась? – Вы ожидали этого или нет? Вы думали, что в той жизни я захочу жить? Она покачала головой, хотя и не двигалась. Если это было возможно. – Нет. Дело не в этом. Просто все выглядело так хрупко. – Что выглядело хрупко? – Переход. – Переход? – Из книги сюда. Из жизни, которую ты выбрала, сюда. Кажется, есть проблема. Проблема со всей системой. Что-то вне моего контроля. Что-то внешнее. – В смысле, моя реальная жизнь? Она вновь посмотрела на экран. – Да. Видишь ли, Полночная библиотека существует, только пока есть ты. В своей осевой жизни. – Так я умираю? Миссис Элм выглядела рассерженной. – Есть такая возможность. В смысле, есть вероятность, что мы приближаемся к концу возможностей. Нора подумала, как приятно было плавать в бассейне. Как она ощущала себя наполненной жизнью и силой. А потом внутри что-то случилось. Странное чувство. Что-то сжалось у нее в животе. Физический сдвиг. Перемена в ней. Идея смерти внезапно ее огорчила. В тот же миг лампочки над головой перестали моргать и засверкали ярко. Миссис Элм захлопала в ладоши и приняла новую информацию с компьютерного экрана. – О, вернулось. Хорошо. Глюк исчез. Мы снова работаем. Благодаря, полагаю, тебе. – Что? – Ну, компьютер говорит, что осевая причина внутри хоста была временно исправлена. А ты и есть осевая причина. И ты и есть хост, – она улыбнулась. Нора моргнула, а когда открыла глаза, они обе уже стояли в другой части библиотеки. Снова между полками книг. Стояли тесно, неловко, друг напротив друга. – Ладно. Так, успокаиваемся, – сказала миссис Элм, глубоко и значительно выдохнув. Она явно говорила с самой собой. – Моя мама умерла в разное время в разных жизнях. Я бы хотела жизнь, в которой она еще жива. Такая жизнь существует? Внимание миссис Элм переключилась на Нору. – Возможно. – Отлично. – Но тебе туда не добраться. – Почему? – Потому что эта библиотека про твои решения. У тебя не было выбора, который мог бы привести к тому, чтобы она осталась жива сегодня. Извини. Лампочка над головой Норы заморгала. Но остальные продолжали светить. – Ты должна подумать о другом, Нора. Что хорошего было в твоей последней жизни? Нора кивнула. – Плавание. Мне нравилось плавать. Но не думаю, что я была счастлива в той жизни. Не знаю, могу ли я быть подлинно счастлива в любой жизни. – А счастье – это цель? – Не знаю. Наверно, я хотела бы, чтобы моя жизнь что-то значила. Я хочу сделать что-то хорошее. – Когда-то ты хотела быть гляциологом, – оказалось, миссис Элм помнила. – Да. – Ты много говорила об этом. Ты рассказала, что тебя интересовала Арктика, и я предложила тебе стать гляциологом. – Помню. Мне сразу понравилось название. Но маме с папой эта идея не пришлась по душе. – Почему? – Вообще-то, не знаю. Они поощряли плавание. Ну, папа поощрял. Но ко всему, что требовало учебы, у них было странное отношение. Нора ощутила глубокую грусть, где-то в животе. Начиная с ее появления на свет, она воспринималась родителями иначе, чем брат. – Помимо плавания, от Джо ждали, что он будет стремиться к чему-то, – сказала она миссис Элм. – Мама освобождала меня от всего, что может меня увлечь. В отличие от папы, она даже не настаивала на плавании. Но наверняка должна существовать жизнь, в которой я не послушалась маму и стала исследовательницей Арктики. Вдали от всего. У меня есть цель. Помочь планете. Исследовать влияние климатических изменений. На передовой. – Итак, ты хочешь, чтобы я нашла эту жизнь для тебя? Нора вздохнула. Она по-прежнему понятия не имела, чего хочет. Но, по крайней мере, за Полярным кругом все было бы иначе. – Ладно. Да. Шпицберген Она проснулась на узкой койке в тесной каюте на судне. Она знала, что находится на корабле из-за качки, и, конечно же, качка, хоть и была мягкой, ее разбудила. Каюта оказалась почти пустой – только самое нужное. На Норе были надеты толстый шерстяной свитер и длинные кальсоны. Откинув одеяло, она отметила, что болит голова. Во рту так пересохло, что щеки почти втянулись и прилипли к зубам. Она зашлась глубоким грудным кашлем и почувствовала себя на расстоянии миллиона бассейнов от того олимпийского тела. Ее пальцы пахли табаком. Она села и увидела на соседней койке глядящую на нее светловолосую, крепкую, обветренную женщину. – God morgen, Nora[50]. Она улыбнулась. И понадеялась, что в этой жизни она не говорит на том скандинавском языке, на котором к ней обратилась женщина. – Доброе утро.