— Как? Захватим ментовку штурмом и возьмем в заложники Сердюка? — мрачно пошутила я. — Предъявим ему неопровержимые доказательства непричастности Вадима к убийству, — серьезно ответила Степа. — Уже думала об этом, — кивнула Алина. — Есть у нас одна ниточка. Катя Кукушкина. — Кто такая? — полюбопытствовала Степа. — Хозяйка Филимона, — внесла я ясность. — Девушка месяц жила в Алинином гараже. Теперь ее кот у нас, то есть у меня. Алина предполагает, что… — Ах, вот вы о ком, — перебила меня Степа, удивившись нашей наивности. — Вы думаете, если она замешана в убийстве парня, то придет за котом? — Была такая мысль, — созналась Алина. — Я бы за своим котом пришла. — Ты бы, может, и пришла, — задумчиво пробормотала Степа. — Это и есть ваша ниточка? Считайте, что она уже оборвалась. — Ну почему? Я держала в руках ее паспорт, знаю, где барышня прописана. — И что же мы тогда здесь сидим? Поехали? — Куда? — не сразу поняла я. — К Кукушкиной, — сказала Алина. — Может, сначала наймем для Вадима адвоката? — предложила я. Да кто меня уже слушал? — Если мы найдем убийцу, Вадиму никакой адвокат не понадобится, — Степа сходу отвергла мое разумное предложение. Ее голос дрожал от возбуждения. Глаза подозрительно блестели. Щеки покрылись лихорадочным румянцем. Нервным движением руки она взлохматила волосы на голове и целеустремленной походкой направилась к двери. Подобные метаморфозы могли означать только одно — в Степе вновь проснулась незабвенная миссис Марпл. Увы, у моей родственницы временами случается раздвоение личности. Алина схватила сумку и тоже побежала к двери. Что оставалось делать мне? Крадучись, одна за другой, мы вышли из кабинета. Алена, наш секретарь, в это время беседовала с клиентом. Встретившись взглядом с Алиной, девушка не рискнула спрашивать, как долго нас не будет в «Пилигриме» и куда мы направились. Штат нашего туристического агентства очень маленький. Я — директор, Алина — мой заместитель, секретарь — Алена. Есть еще уборщица, тетя Клава. Чтобы убрать в помещениях, она приходит или вечером, или рано утром. Финансовой отчетностью у нас занимается бухгалтер Ирина Дмитриевна, но она в офисе появляется редко — работает дома. Получается, что офисных работников в «Пилигриме» всего три человека: я, Алина и Алена. Практически на рабочем месте всегда находится только одна Алена. Мы с Алиной постоянно или в командировках, или по уши в каких-то историях. Но ничего, девушка не ропщет, работает с утра до вечера, и у нее это хорошо получается. Не скажу, что наш «Пилигрим» держится на плаву исключительно благодаря Алениным стараниям, но ее вклад в общее дело весьма ощутим. Алена — девушка очень трудолюбивая и некапризная. Я даже чувствую определенную неловкость, когда в сезон летних отпусков и долгоиграющих праздников мы с Алиной оставляем ее одну на растерзание публики, жаждущей поскорее оказаться на одном из курортов. Бывают дни, когда она обслуживает больше тридцати клиентов. И каждому из них надо уделить внимание, выслушать, понять, что человек хочет, подобрать отель, соответствующий желаниям и материальным возможностям. Это колоссальный труд, терпение и время. — Алена, не обещаю, что мы вернемся, — виновато сказала я на прощание. — Если выплывет что-то срочное, звони мне на мобильный. «Отчитавшись» перед секретаршей, я немного успокоилась. Алена в «Пилигриме» и без нас справится, а мы должны приложить все силы, чтобы помочь Вадиму, оказавшемуся в беде. — Ну, господи, помоги, — воззвала к всевышнему Алина. — Поехали на улицу Гоголя. Будем искать дом двадцать. — Номер квартиры ты не помнишь? — Тоже двадцать, — припомнила Алина. — Точно двадцать. Дом двадцать и квартира двадцать. Я так и запомнила: «двадцать-двадцать». Подъехав на улицу Гоголя, мы обомлели: Катя была прописана в бывшем доме купца Трифонова. Жил в нашем городе когда-то такой купец. Незадолго до революции он построил дом-красавец, намериваясь открыть в нем гостиницу. Его планам не суждено было сбыться. Дом национализировали и отдали металлургическому заводу под общежитие. Общежитие просуществовало лет двадцать, потом на дом в центре города положило глаз руководство завода. Общежитие перестроили под квартиры для работников конторы. В зависимости от уровня занимаемой должности и квартиры были нескольких уровней комфортабельности. Семьи директора завода и главного инженера занимали верхний этаж. На втором этаже расселились служащие рангом пониже: бухгалтера, технологи, экономисты. На первом этаже отдельные апартаменты выгораживать не стали и, руководствуясь принципом «в тесноте, да не в обиде», по пять комнат объединили в коммунальные квартиры. В таком виде дом просуществовал до наших дней. Удивительно, что после всеобщей приватизации дом не прибрал к рукам какой-нибудь богатей, потому что и сейчас здание выглядело как настоящий дворец. Все три этажа фасада были украшены лепниной, по обе стороны от парадного входа стояли атланты, удерживая на мощных плечах огромный балкон. Высокое крыльцо было выложено из мраморных плит. Правда, за почти вековой срок мраморные ступени изрядно стерлись, штукатурка кое-где рассыпалась, краска выцвела, но и в таком виде угадывалось былое великолепие. — Н-да, — вырвалось у Степы. — Этот бы дом отдать под какой-нибудь музей. — Банки обожают размещать в таких домах свои офисы, — почему-то вслух подумала я. — Банки умеют считать деньги, — парировала Алина. — Дом насквозь гнилой. Перекрытия деревянные. После последней перестройки прошло лет шестьдесят, не меньше. Если дом покупать целиком и делать ремонт, то сносить надо все, кроме наружных стен. Умный такой дом не купит. — Но, судя по металлопластиковым окнам, люди здесь живут не бедные, — отметила Степа, привыкшая считать каждую копейку. — А кто сказал, что слово «умный» является синонимом «богатому»? — возразила Алина. — Какие-нибудь нувориши купились на красивый фасад. Риелторы им напели, что дом простоит еще лет сто, а строители просто-напросто их обули. И потом, сейчас пластиковые окна ставят не только богатые, но и люди со средним достатком. — Интересно, а родители у нашей Кати Кукушкиной нувориши или люди со средним достатком? — спросила я. — Зайдем — узнаем, — не стала опережать события Алина. В доме казалось два подъезда. Жильцам первого подъезда повезло больше: двери их квартир выходили на лестницу парадного входа. Жители второго подъезда пользовались лестницей черного хода, который вел во двор. Катя Кукушкина жила во втором подъезде. Квартира двадцать располагалась на третьем этаже и была на площадке одна. Две шикарные квартиры, некогда принадлежавшие руководству заводу, относились к первому подъезду. Дом после перестройки получился нелепый и бестолковый. Двадцатую квартиру слепили, отделив от директорской квартиры две комнатки и кладовку, которую переоборудовали под кухню. — Звони, — попросила Алина Степу. — Ты везучая. — Да прям-таки, — ответила Степа, не согласившись с Алиной, но на кнопку нажала. Из-за двери донесся скучный звук старого звонка, который, казалось, отживал последние свои дни. Через минуту старческий голос спросил: — Кто? — Кукушкины здесь живут? — А вы кто? — опять спросили из-за двери. — Мы к Кате, — ответила Алина. — Зачем вам Катя? — голос доносился из замочной скважины. — У нас ее котик. Мы хотели узнать, когда она за ним придет? — Алина наклонилась и тоже стала говорить в отверстие, предназначенное для ключа. — Котик? У Катьки никогда не было кота. — Женщина, может быть, вы нам откроите дверь? — попросила я. В скрипучем голосе угадывались женские интонации. — Вы же к Кате пришли, а ее нет. Чего же я вам буду дверь открывать? — Женщина, с вами из полиции разговаривают. Сейчас же откройте, — не выдержала Алина. — Так бы и сказали, что вы из полиции. — Не опасаясь, что ее обманывают, старушка широко распахнула дверь. Она предстала перед нами в застиранном байковом халате и в тапках на босую ногу. Жиденькие седые волосенки были собраны в пучок, из которого торчала одна-единственная шпилька. Большее количество шпилек в пучок и не влезло бы. — Здравствуйте. Чего ж сразу не сказали, что вы из полиции? — бабка попятилась назад, пропуская нас в квартиру. — Не знала, что у вас и женщины служат. В прошлый раз приходили одни мужчины. — В прошлый раз, говорите, приходили одни мужчины? — насторожилась Алина. — Это когда же они приходили? — Месяц назад, — ответила хозяйка квартиры. — Должно быть, они были из районного отделения полиции, а мы, бабушка, из городского управления, — «просветила» ее Степа, включившись в Алинину игру. — Давайте поговорим с вами о Екатерине Кукушкиной, — опять взяла инициативу в свои руки Алина. — Вы кем Кате приходитесь? — Я? — удивилась старушка. Я думала, что она сейчас скажет: «Бабушка я, кто же еще?» — но она ответила иначе: — Соседка. Катька с Инкой жили вон в той комнате, — она сухоньким пальцем ткнула в глубь коридора, — а я вот здесь живу. — Голова на тонкой шейке откинулась назад, едва не стукнувшись затылком о дверь. — Так где мы можем поговорить о Кате? — Хотите, пойдем в кухню? Дверь в комнату Кукушкиных все равно опечатана. У Алины брови подпрыгнули вверх. — Когда успели опечатать Катину дверь? — подумала она вслух. — Тогда же, месяц назад, когда нашли мертвую Инку. Тогда же пропала Катя. — Так, так, так, — пробормотала Алина. — Несостыковка с коллегами. Что ж, идемте на кухню, вы нам все расскажите о своих соседках. Старушка завела нас на убогонькую кухню с двумя обеденными столами. Один стол был покрыт клиенткой в мелкий цветочек, другой — несвежей льняной скатертью. Над каждым столом висело по навесному шкафчику. В углу простенькая эмалированная мойка. Холодильники отсутствовали, очевидно, они стояли в комнатах своих хозяев. — Вот их стол, — старуха указала на стол покрытый скатертью. — Хотите — за него сядьте, хотите — за мой. «Легко сказать «сядьте». В любом случае кто-то один будет стоять», — подумала я, разглядев на кухне только два стула и одну табуретку. — Да вы садитесь, а мы постоим. Вы нам, пожалуйста, расскажите все, что знаете о своих соседях. — Как хотите, — согласилась старушка. — Инку и Катьку я знаю давно. Пятнадцать лет назад они с матерью вселились в эту квартиру. Инке тогда было девять лет, а Кате семь. Я правильно считаю? — Она посмотрела на меня, как будто я могла знать, сколько лет было Кате, когда она с матерью переехала жить в эту квартиру. Вместо ответа я пожала плечами. — Инка старше Кати на два года. Значит, я правильно посчитала.