— А Инна — сестра Кати? — уточнила Алина. — Сестра. Разве вы не знали об этом? — Знали, конечно. — Зачем тогда спрашиваете? — Вдруг вы имели в виду другую Инну, — выкрутилась Алина. — Странные вы какие-то, — пробурчала старушка. — Только с мысли сбиваете. Хотите, слушайте. Глава 6 — Так вот, пятнадцать лет назад Валентина, мать Кати и Инны, незадолго до того, как поселиться в этой квартире, развелась с мужем. Жили они прежде в двухкомнатной квартире. Но, как я понимаю, квартирка была не шибко хорошая, если они ту двушку разменяли на две комнатки в коммуналках. А вот мебель со старой квартиры привезли добротную, старинную. Разные там красивые этажерочки, стульчики, резные столики. Я тогда спросила новую соседку, откуда у нее такая мебель диковинная. Валентина ответила, что это все бабушкино наследство. Но скоро из квартиры вынесли столик, следом стульчики, а потом и этажерочки ушли. В те годы была мода на антиквариат, вот Валентина и продала бабушкино наследство. Почему? Деньги нужны были. Они-то, конечно, всем нужны, но ей особенно: две девчонки подрастали. Валя работала в бухгалтерии какого-то учреждения. Зарабатывала вроде и неплохо по тем временам. Да только все равно не хватало. Муж алиментов не платил, а девчонок одевать надо было. Годик она победствовала и завербовалась на Север. А за девочками следить выписала из какого-то захолустья сестру. Ей-богу, лучше бы мне денег дала, я бы за девчонками смотрела усерднее. Нинка, пройда, враз кавалерами обзавелась, вечером то в кино, то на танцульки, а Инка и Катька одни дома, сами себе и еду готовили, и стирали. А потом на Валю плита железобетонная упала, и дети сиротами остались. Нинка замуж выскочила и с квартиры съехала, и с тех пор девчонки живут одни. Я хотела сказать, жили. — А когда Валентина погибла, сколько девочкам лет было? — Инне — пятнадцать, Кате — тринадцать. — Как же так? Два несовершеннолетних ребенка и одни? — не поверила Степа. — У них же отец родной есть, — напомнила соседка. — Первое время он частенько к ним приходил. — А почему к себе не взял? Или сам сюда не переехал? — А он к тому времени уже женат был. Наверное, жена его новая не захотела падчериц у себя дома видеть. Уж я тогда возмущалась. Как же так, при родном отце и сироты? Ну а с Нинки какой спрос? Она замуж выскочила, потом через год развелась, правда, у мужа квартиру отсудила. Но это даже хорошо, что она сюда не вернулась. Еще неизвестно, какими девчонки при ней выросли бы, — пробурчала старушка. — С отцом и теткой все ясно, — остановила поток воспоминаний Алина. — Вернемся к недавним событиям. Какими были Инна и Катя? — Какими? Это как? — бабулька посмотрела на нас поверх очков. Вопрос Алины ее отчего-то удивил. — Ну воспитанные, вежливые, правильные… Или, наоборот, выросли грубыми, ленивыми? — уточнила моя подруга. — Ах, вот оно что… Ничего плохого не могу сказать о девчонках. Жили они не сладко, а вот не озлобились. Вежливые выросли, трудолюбивые, не какие-нибудь финтифлюшки. Все успевали: и работать, и учиться. Инна вроде бы заочно училась в коммерческом техникуме, а Катя… — старушка потерла морщинистой рукой лоб, — дай бог памяти. Во! Вспомнила! В институте культуры на заочном отделении. — А где они работали? — задала я вопрос в тему. — Инка, та была побойчее, она устроилась в какую-то фирму секретарем. В какую фирму, и не спрашивайте, все равно не вспомню. А Катя, та нянькой работала в семье ну очень богатого человека. Детишек его воспитывала с утра до ночи. В квартире этой появлялась только по выходным. Я ее, когда видела, спрашивала: как «белая» кость нынче живет? Небось ложками икру черпают. Да Катька правду разве скажет? Она же всех оправдывает. Вот уж человек безобидный! Ее судьба батогом била, а она все равно ни на кого зла не держит. — А на кого ж ей зло держать? — Да хотя бы на мачеху! Не уведи она из семьи отца, не поехала бы Валентина на Север, не придавило бы ее там плитой. Авось и жизнь бы у девчонок не так сложилась. Нормально бы росли, учились. А так что? Катька в чужой семье живет на птичьих правах. Это только на первый взгляд кажется, что вроде как живешь у Христа за пазухой, с хозяином с одного стола питаешься. Горький это хлеб! Знаю я этих скоробогачей, не мед их чад воспитывать. У меня подружка работала в няньках у сына банкира. Так малец над ней издевался по-черному: попу заставлял подтирать. Мальчишке десять лет, а он себя обслужить не может. Морда — во! Задница со стула свисает! А у Катьки таких двое: мальчик и девочка. Мальчишке двенадцать, а девчонке четырнадцать. Что-нибудь сами нашкодят, а на Катю потом свалят. За их шалости отдуваться приходилось ей. Сколько раз из ее зарплаты вычитывали за разбитые вазы и прожженные вещи. Пацан решил попробовать закурить. Пепел на штаны упал, дырку прожег. С кого спрос? С Катерины! — А с нее-то какой спрос? Пепельницу не дала? — Ну ты даешь! — Старуха с возмущением уставилась на меня. — Мальчонке всего двенадцатый пошел! Какая пепельница? Попало Катьке за то, что он вообще в рот сигарету взял! А разве она может за всем уследить? Он небось с мальчишками в школьном туалете затягивался. И Катьке нашей туда надо было лезть? А девчонка, как я поняла из Катиного рассказа, вообще стерва еще та! Как и ее мамаша. Перекрасила голову в дикий малиновый цвет и в таком виде на папочкины глаза выплыла. Опять оказалась Катька виновата. Куда ты смотрела! — А в чьей семье работала Катя? Она вам фамилию своего хозяина не называла? — по ходу спросила Алина. — Нет, — бабулька замотала головой. — Инка, та фамилию определенно знала, а я не знаю. При мне она хозяев только по имени называла. Его вроде как Василием зовут, а вот ее… Имя чудное… То ли Рита, то ли Римма. Ну совершенно ничего не помню, — пожаловалась на свою голову старушка. — А что случилось с Инной? Вы сказали, что она погибла, — напомнила Степа. — И с тех же пор пропала Катя. — Да, — подтвердила старушка. — Инка погибла, Катька пропала. — А поподробнее можно? Как это все произошло? — Какие уж тут подробности? Катя, как я уж говорила, жила у своих хозяев, приезжала только по выходным, и то не каждую неделю, но каждый день вечером звонила: «Никитична, как дела? Если Инна дома, позовите». Меня вообще-то зовут Прасковьей Никитичной, — представилась бабулька. — Так вот, Катя и в тот вечер позвонила. Я ей ответила, что Инна еще не приходила, хотя на часах уже была половина десятого. Заканчивалась программа «Новости», и вот-вот должен был начаться сериал. Катя сказала, что, может быть, еще позвонит. А до этого, еще до программы «Новости», Инну спрашивал Андрей. Кто это? Да ухажер ее. Я только включила телевизор, как в дверь позвонили. Я еще подумала: «Кто это на ночь глядя?» У Инны ключи. Не было случая, чтобы она забыла их дома. Но знаете, всякое может случиться. Пришлось мне вставать и идти к двери. Открываю — на пороге стоит Андрюха. «Инна дома?» — «Нет, — говорю. — Еще не возвращалась. Может, на работе задержалась?» — «Нет, я звонил, в офисе никого уже нет. И мобильный не отвечает». Стоит, вижу, волнуется, глазами сверкает. Он у нее из ревнивцев. Не так чтобы нож к горлу, но, знаете, часто обижался на Инкины поздние возвращения со службы. Уж как она ему не втолковывала, что работает секретарем, значит, должна уходить со службы после своего начальника, а никак не раньше, но он все равно ей не верил, говорил, что у нее роман с директором. Вот такой он, Андрюха. «Можно, я ее здесь подожду?» Я ему: «Милок, к себе я тебя не пущу, и в Инкину комнату без ее на то разрешения тоже. Хочешь, сиди на кухне». Час он за кухонным столом просидел. Кино закончилось, я стала его выпроваживать. Нечего ему в чужой квартире оставаться. Сначала пусть на Инке женится, а потом остается. Правильно я говорю? — спросила Прасковья Никитична, ратуя за чистоту моральных принципов молодежи. — Само собой, — соглашаясь, кивнула Степа. — Ушел он. А Инка в ту ночь так и не вернулась. Я заволновалась. Всегда Инна дома ночевала. Хотела позвонить Кате, да я номера телефона ее хозяев не знаю. А мобильного телефона у меня нет. А ближе к обеду пришел из полиции паренек. Спросил, здесь ли живет Инна Антоновна Кукушкина. «Здесь». — «А у нее родственники есть?» — «Есть. Отец и сестра. А что случилось?» — «Труп опознать надо. В парке нашли мертвую девушку. Лицо изуродовано. В сумочке — студенческий билет на имя Инны Антоновны Кукушкиной. Вы опознать ее тело сможете?» Я перепугалась до смерти. Самой помирать скоро, а покойников ужас как боюсь. Хорошо, что у меня был записан на всяк случай Нинкин телефон и Антона, отца Инны и Кати. Нинка приехала. Как я бога ни молила, чтобы девушка не Инной оказалась, да, видно, молитвы не дошли до него. Какой-то зверь столкнул нашу девочку в канализационный люк. Вечером позвонила Катя, очень плохо ее слышно было. Обычно, когда она звонит, то хорошо слышно, а в этот раз — с трудом слова разобрала. Я ей новость о смерти Инны выложила. Очень расстроилась Катя. Я ждала, что она тут же приедет, но ни через час, ни через два, ни наследующий день Катя так и не появилась. Сестру похоронили без нее. Должно быть, и на нее напал какой-нибудь маньяк. А Инку похоронили достойно. Начальник ее пришел. Бывшие одноклассники были, соседи. Нинка, отец с мачехой пожаловали. Все как у людей было. — А к Катиным хозяевам вы звонили? Спрашивали ее? — Я же говорила вам, что не знаю номера телефона людей, у которых Катя работала. И фамилии их не знаю. — Но кто-то же должен был знать, у кого работала Катя? — удивилась я. — Инна знала. Да что толку? У покойницы ведь не спросишь. — И что, полиция не нашла концов? — Это вы у меня спрашиваете? — удивилась вопросу соседка. — Надо, бабушка, и спрашиваем. Мы вам уже объяснили, мы из другого управления. Вы лучше скажите, это наши коллеги выдвинули версию, что Инна стала жертвой маньяка? — Нет, при мне они версии никакие не выдвигали. Это я так думаю. — Вот как. Но Инну мог убить не маньяк, а Андрей, — высказала предположение Степа. — Приревновал и в состоянии аффекта придушил свою подружку, а потом сбросил в люк. — А кто сказал, что ее придушили? Я только сказала, что у нее на лице кожа была содрана. Но Андрей это сделать не мог: он в то время, когда Инну убивали, сидел здесь, на этой кухне. Так Нинке следователь сказал. Она ему тоже намекнула, что Андрей мог под горячую руку отправить Инку на тот свет. — Допустим, Инну убил маньяк, — начала я рассуждать вслух, — тогда зачем надо было опечатывать комнату Кукушкиных? Ведь преступление совершено не здесь. — Тут вот какое дело произошло, — тяжко вздохнула Прасковья Никитична. — Значит, Инну опознали, но в тот день решили из морга не забирать. Рассудили так: сначала надо купить смертное, подготовиться к похоронам и, когда все будет готово, в день похорон тогда и забрать. Хорошо, что так решили. Вечером я долго не могла заснуть, свет потушила, лежу в постели, Инку вспоминаю. Девку жалко до слез. Вдруг слышу шорох, дверь входная открывается. Кто-то зашел в квартиру, свет не включил. Сначала я подумала, что это Катя объявилась. Но по шагам слышу, что не она. Катя бесшумно ходит, как балерина, а по коридору кто-то идет, тяжело ставя ногу. Инна так ходила, уверенно, размашисто. Ну да Инна, сами понимаете, идти не могла. Значит, шаги принадлежали кому-то другому. Вот кто-то другой прошел мимо моей комнаты, направился к двери Кукушкиных. Мне уже всякая чертовщина мерещится, вплоть до того, что это Инка мертвая к себе домой пришла. Лежала я, лежала, крестилась, крестилась, а потом думаю: «Кто это может быть, как не Катя? А шаги? Шаги как шаги. От горя у людей вообще ноги отказывают». Решила встать посмотреть. Вышла я из своей комнаты. Дошла до комнаты Кукушкиных. Постучала. «Катя, это ты?» Толкнула дверь, сделала шаг, и все — очнулась только утром. Голова раскалывается, аккурат на макушке огромная шишка. Странно, что жива осталась. Я человек старый, меня по голове бить опасно. С горем пополам встала на ноги, доползла до телефона, вызвала сначала «Скорую», потом полицию. Полиция раньше «Скорой помощи» приехала. В комнате Инны и Кати все из шкафов вывернуто, разбросано. Никогда такого беспорядка не видела. Девчонки жили бедненько, но чистенько. А тут как будто Мамай прошел. — Искали что-то? — Искали? — задумалась Прасковья Никитична. — Да что у них брать было? — отмахнулась она рукой. — Нечего у них воровать. Разве что телевизор? Так он остался на месте. — Возможно, речь идет не о ценных вещах. — О каких таких ценных вещах? — полюбопытствовала старушка. — Не было у них никаких ценных вещей. Может, деньги взяли? Я-то не знаю, сколько девочки в комнате хранили наличности. Алина оставила ее вопрос без ответа. — Прасковья Никитична, а что по поводу этого вторжения сказали наши коллеги? — спросила она. — Да ничего не сказали, просто опечатали комнату и строго предупредили: если кто-то будет интересоваться Кукушкиными, позвонить по такому-то номеру. А если появится Катя, передать ей, чтобы она пришла в полицию, к майору Воронкову. — Елки-моталки, — сорвалось со Степиного языка. — Какие елки? — спросила Прасковья Никитична. — До Нового года еще далеко. — Это мы о своем, бабушка, — усмехнулась Алина. — Так, значит, Катя так и не появлялась? — Нет. — А вы можете нам дать телефон отца девочек и тетки? Нина ее, кажется, зовут? — Сейчас. — Прасковья Никитична поднялась с табуретки, открыла дверцу навесного шкафа, на внутренней стороне которой карандашом был написан ряд телефонов. — Пишите. Кукушкин… Нинка… — Она продиктовала нам два ряда цифр. — А есть у вас номера телефонов подруг девочек? — Нет. Инна и Катя между собой дружили. Стеснялись они к себе в дом кого-либо приглашать. — А Андрей, парень Инны? Его номер телефона у вас есть? — Ну уж номер телефона Андрея мне вообще без надобности. Он Инкин ухажер, а не мой. Я к нему звонить не собиралась. — Перед тем как ответить, Прасковья Никитична обиженно фыркнула. И впрямь, к чему ей номера телефонов парней, которые приходили к ее соседкам. — Что ж, спасибо за содержательную беседу, — стала откланиваться Алина. — Возникнут вопросы, не беспокойтесь, мы вас к себе вызывать не станем, придем сами. — И на том спасибо. Ноги у меня уже плохо ходят. До булочной еще дойти могу, а дальше — нет. — Да, еще одна просьба. Вы, пожалуйста, не сообщайте майору Воронкову о том, что мы у вас были. Мы работаем в отделе внутренних расследований, ни к чему ему знать о нашем визите. — Да как скажите. А что, своих проверяете? — прищурив глазки, ехидно спросила Прасковья Никитична. — Проверяем, — кивнула Алина, — чтобы майор Воронков ничего не упустил.